В столовой мы сидели за одним столом с Ласточкой.

     — Готовься, Ромашка, вечером нам с тобой достанется, — как-то отрешённо проговорила она, вяло пережёвывая пищу.

     — Что? — не поняла я. Но она больше ничего не сказала. Дальше мы ели молча.

     Вскоре после обеда за нами пришла Улана и увела нас на улицу. Из одежды на нас были только кроссовки, которые она нам принесла. Жара ещё не спала, и лёгкий ветерок приятно ласкал кожу. Мы шли через густой парк, благоухающий буйством зелени.

     Деревья неожиданно расступились, и мы оказались в каком-то необычном месте. Вдоль широкой полосы утрамбованной гальки располагалась трибуна. Ну, прямо, как на стадионе. На трибуне под зонтиками вокруг столиков стояли мягкие кресла с разноцветной обивкой.

     Но самое необычное происходило на галечной дорожке. С краю возле газона стояла лёгкая коляска из двух велосипедных колёс с маленьким сиденьем между ними. От осей колёс шли две тонкие длинные палки-оглобли, к концам которых была прикреплена поперечная рейка. Между оглоблями стояла высокая пышногрудая девушка, как и мы в одних кроссовках, держащаяся руками за эту перекладину. Запястья её были привязаны к перекладине.

     — Это — Крошка. Она будет у вас коренной, — встретила нас, стоящая тут же Марго.

     — Запрягай Ласточку, а я Ромашку, — кивнула она Улане и потащила меня к коляске. Она поставила меня слева от Крошки и привязала ремешками мои запястья к поперечной планке. Я с силой сжала её пальцами. Под каждую грудь мне продели мягкий кожаный ремешок, и концы их забросили через плечи.

     — Это — поводья, — улыбаясь, похлопала меня по спине Марго.

     Я обернулась назад. Улана, одетая, в настоящий жокейский костюм, устраивалась в коляске, усевшись на крошечное сиденье. Потом, подняв колени, широко раздвинула ноги, поставив их на маленькие подножки, и взяла в руки поводья.

     Она слегка дёрнула их. Мои груди подпрыгнули вверх.

     — Это — команда к движению, — пояснила, стоящая рядом Марго:

     — Вперёд.

     Мы втроём, толкая перед собой горизонтальную перекладину, двинулись с места.

     Потом Марго объяснила, что когда дёргают за левую грудь, надо идти влево, за правую — вправо. Мы ещё долго так ходили в упряжке.

     В конце тренировки Марго предложила нам немного пробежаться. Поводья натянулись, наши груди подпрыгнули вверх, и мы рванули с места. Бежать было неудобно и очень трудно. Перекладина плясала в разные стороны, вырываясь из рук. Мы остановились.

     — Колени поднимайте выше. Бежать нужно в ногу, — подошла Марго:

     — Задницу оттопырь и спину прогни, тогда сиськи не будут так ухать, — ущипнула она меня за сосок.

     — Я больше не могу! — заупрямилась, вдруг, Ласточка. Звонкий щелчок кнута и её дикий крик разнеслись по парку.

     — Давайте ещё раз, — спокойно, как будто ничего не произошло, сказала Марго.

     Мы ещё несколько раз пробовали, но у нас получалось плохо.

     — Кобылы! Учитесь скорее. Мне не хочется из-за вас снова попасть на конюшню, — когда мы запыхавшиеся опять остановились, зло прошипела Крошка.

     — На сегодня достаточно, — подошла Марго.

     Улана распрягла нас с Ласточкой и повела на конюшню. Крошка осталась с Марго.

     — Почему я её не видела на конюшне? — спросила я, когда мы немного отошли.

     — Она прошла проверку на покорность. Живёт в гостинице, — не оборачиваясь, ответила Улана. Ласточка шла молча, лишь изредка всхлипывая. Глаза её были мокрыми от слёз.

     — А с кем мы будем соревноваться? — продолжала я расспрашивать.

     — По разному. Обычно в забеге участвуют три тройки. Кто победит, идут отдыхать.

     Те, которые придут вторыми, остаются для обслуживания гостей. Это может продолжаться до утра. А проигравших наказывают. Хотя первые и последние тоже могут остаться с гостями — объясняла Улана.