А что вы хотите? Сейчас время мужественных женщин и женственных мужчин.

     Знакомая стерва, с пышными бедрами.

     Если вас мучает вопрос, и вы не можете найти на него ответа: напишите его на бумажке, положите бумажку в стакан с водой и заморозьте его. Затем положите лед с бумажкой под подушку и засните, думая о своем вопросе. Скорее всего, ничего не произойдет, но все возможно.

     Мне было 15, и каждый день я просыпался новым человеком. Я написал на листике: «кто я?» Следуя инструкции, положил лед с бумажкой под подушку и уснул. Проснувшись среди ночи на мокрой подушке, я решил: а буй с ним — с этим парнем в зеркале. Ну и что, что я его не знаю, это не значит, что мы не можем с ним дружить. И настроен он вроде дружелюбно.

     Прошло 10 лет. И я знаю ответ на тот вопрос. Кто я? Евгений: мужчина — кроме последних 2 лет, извращенец — последние лет 10, двуличная тварь — пожизненно. Теперь меня мучает другой вопрос: а нужен ли мне был ответ?

     Я вырос полу-сиротой. Меня с мамой бросил не только мой отец, но и все его семейство. Мама-медсестра с бабушкой–пенсионеркой растили меня вдвоем, растили, как могли. А могли немного. Жизнь была тяжелой. Простая еда, серая одежда, поношенные учебники, ни телефона, ни компьютера, то, чего не хватало материально — мама с бабушкой, конечно, пытались компенсировать теплом и лаской, но научить силе и уверенности, которые мальчики впитывают от отцов, меня не могли. Как итог я вырос мягким и нерешительным. Зато зная, что помочь мне некому я учился приспосабливаться.

     Я сделал все, чтобы превратить свою изначально серую внешность в неразличимую тень. Средний рост, карие глаза и светлые, блеклые волосы. Лицо честное наивное, чуть простоватое, добавьте к этому тихие движения и спокойный голос — и вот он я.

     К сожалению, в добавку к невзрачной внешности мне достался такой же невзрачный интеллект. С трудом я поступил в местный колледж — место стока всех местных дебилов, у которых не хватило ни денег, ни мозгов, чтобы поступить куда получше.

     Можно было просидеть здесь 5 бессмысленных лет, найти поблизости никчемную работу и прожить жизнь в нищете и прозябании, но меня это не устраивало. Я узнал, что теоретически на 2 курсе можно перейти в любой ВУЗ. Надо лишь найти такой, где повыгоняли кучу студентов и сдать туда переводные экзамены. В каком то смысле, это было даже проще, чем поступать туда через вступительные с основной массой.

     Я стал думать о том, как мне это сделать. Тут-то мне и попался на глаза Марат. Умный настолько насколько слабый, а слабый настолько насколько страшный. Его отец был тут преподавателем так, что и он поступил сюда. Но со своим умом он мог пробиться куда угодно, так что вряд ли он был особо рад такому повороту событий.

     Над ним: таким несуразным, таким неприспособленным, беззащитным и, самое главное, невероятно умным не издевался разве, что ленивый. И я. Ленивый, потому что ему было лень, я — потому что не видел в этом смысла. Он решил, что это проявление дружбы, а я увидел возможность. И пока он дружил со мной и делился всеми своими реальными и надуманный несчастьями, я обучался у превосходного репетитора и консультанта, причем, совершенно бесплатно.

     Все свое свободное время я посвящал мастурбации. Можно было бы поискать девушек. Но для мастурбации мне не нужно было почти ничего, 5—10 минут времени в уединенном месте и все. А девушка? её выбрать, к ней подкатить, с ней гулять, её слушать, уламывать, а еще вдруг залетит... — так, что я продолжал тратить энергию вхолостую, зато легко и без лишних рисков.

     И как почти у всякого, кто вырос в женской семье, мое сексуальное развитие происходило из женских романов. Порой, конечно, эти нефритовые стержни, лепестки роз и пышные бутоны, надоедали, зато развивали фантазию. Но вот мужественности они меня не научили.

     Однажды во время наших занятий, Марат предложил сделать перерыв и посмотреть отцовское порно. Впервые я видел такое. Читать, представлять знакомых и не очень девушек голыми — это одно, а смотреть, как член входит во влагалище к женщине совсем другое. И какие это были женщины: пышные, с выраженной талией и пышным бюстом, длинными ногами и выпуклым задом, страстные, не просто согласные на всё, но жаждущие всего, что можно испробовать в сексе, пусть и лишь перед камерой. Меня захлестнуло желание, и, не выдержав, я отлучился в туалет.

     Когда я вышел, то не знал куда девать глаза. И куда более глупый человек, чем Марат понял бы, зачем я уходил и, чтобы как-то снять напряжение и, хотя бы сделать вид, что я совершенно не смущаюсь своей несдержанности, я похвалил видео и пожаловался, что дома мне за отсутствием компа и видика приходится это делать при помощи маминых книжек. Он заинтересовался и попросил их показать. На следующий день я принес ему одну из них. Книги увлекли его и вскоре, такие перерывы между учебой стали нормой.

     Так прошло пару месяцев, и уже через полгода 1 курс заканчивался, а я походу перемудрил с дружбой с Маратом. Да, в плане учебы все было замечательно, я приобретал всё большую уверенность в себе. Но, стремясь впитать в себя его знания, волю и целеустремленность, я заодно впитал в себя и все те его качества, которые превратили его в изгоя, а следом и меня.

     Отвергнутые всем женским сообществом, мы направили на наши сеансы совместной дрочки всё желание, которое не могли удовлетворить иначе. И, привыкая друг к другу, мы с каждым разом стеснялись все меньше. Никогда не обсуждали правила, но всегда кто-то один заходил чуть дальше, а второй тут же присоединялся к нему. И, если вначале мы просто сидели: он с книгой, а я за компьютером, изредка уходя по очереди в туалет. То не прошло и месяца, как мы уже спокойно мастурбировали друг при друге.

     Мы стали прекрасной парой. Он — маленький, худенький, одной рукой дрочащий свой тоненький член, другой вцепившийся в книгу, весь красный от напряжения, громко пыхтящий и слегка крякающий в конце — был даже не смешон, но жалок. И я — ещё более жалкий, присосавшийся к нему словно пиявка, которую он считает своим другом.

     ***

     Как-то, устав уже и от этих, ставших привычными, игр, мы сидели и молча смотрели в потолок. В последнее время мы дрочили, представляя каких-нибудь сокурсниц, но сегодня и они нам надоели.

     — Может на Катьку подрочим — предложил я ему.

     — Она такая тупая, что сегодня даже думать о ней не хочу.

     — Катька — тупая — согласился я с этим железным аргументом. Молчание затягивалось.

     — А, как насчет Таньки? Она не дура.

     Он вопросительно посмотрел на меня.

     — Ну, в сравнений с Катькой — пояснил я. Марат иронично усмехнулся.

     — А какая вообще разница, умная она или нет. Ты с ней секс представляешь или диалог о Платоновской пещере? — немного разозлившись, воскликнул я.

     Он задумчиво покивал головой и медленно проговорил:

     — Важна не только оболочка. Секс не в космосе же происходит. Я представляю себе, какую-нибудь ситуацию, в которой это могло бы произойти. А в ситуации она говорит. — А затем немного подумал резюмировал. — Хреново быть умным. Даже подрочить без сложностей нельзя.

     С таким выводом было трудно спорить. Я и сам уже не верил, что когда-то мог спокойно подойти к девушке, познакомится с ней. Я этого не делал — мне было лень, но я хотя бы мог.

     Молчание затягивалось. Сегодня было, как-то совсем скучно. Я даже чуть задремал, разглядывая потолок. Обычный: белый, без рисунков, даже без панелей, ни паутины, ни трещин — квинтэссенция скучных потолков. И пока я залипал в мысли о потолке Марат сидел полуоборотом ко мне и кусал губу. Я догадывался, что это значит, он хотел, что-то сказать, но не решался. Зная его это могло быть все, что угодно: от давай попьем чай, до «а не спрыгнуть ли нам из окна?»

     С одной стороны мне было интересно узнать чего он хочет, с другой, вдруг, это какая-то ерунда, и придется опять сидеть и смотреть в потолок. А так, я могу наблюдать его сомнения и гадать — хоть ...

 

     какой-то интерес.

     В конце концов, Марат собрался и неловко тронул меня за плечо, привлекая мое внимание.

     — Жень, мы же друзья?

     Начало было интригующим. После таких вопросов обычно идет, какая-нибудь унизительная просьба или мерзкий секретик. Зная любовь Марата к излияниям, я мысленно поставил на секретик и стал ждать.

     — Знаешь, я много читал всех этих любовных книжек и ведь 95 процентов этих романов написаны от женского лица, и, мастурбируя, гораздо проще представить себя женщиной, чем мужчиной. — выдав, наконец, Марат и снова замолчал.

     Я слегка кивнул, подбадривая его, и ожидая той мысли, которая требует такого предисловия для своего озвучания.

     — И вот я читал и представлял себя на месте женщин, и знаешь что? Мне понравилось — начав это предложение агрессивно и с вызовом, Марат закончил его полушепотом и, проговорив, тут же отвернулся.

     Я не знал, как это можно не так понять, но, на всякий случай, решил уточнить: не хочет ли он тем самым сказать, что он — гей? Развернувшись, он начал с жаром доказывать, что нет, он никакой не гей. И он вообще хотел бы с девушкой, но девушки то нет. И пока её нет, почему бы хоть как-то не удовлетворить свои желания.

     Жалкий нытик. Но он был мне нужен и я начал думать, как отказать ему, скрыв всё отвращение, которое я испытываю от одной идеи секса с ним?

     — Понимаешь, не все так просто... — начал я, но он не дал мне договорить.

     — Ты не хочешь, но я не совсем о том... я просто... у тебя такой красивый член, меня он так возбуждает. И я подумал, может ты бы смог представить меня девушкой и согласился бы, чтобы я тебе отсосал или подрочил или там еще что-нибудь? В конце-концов какая разница? Всё равно девушки нет ни у меня, ни у тебя.

     Выдохнув это все одним предложением, он встал и отошел к окну, в который раз, позволяя молчанию говорить за него. Минуты тикали, а я все думал. С одной стороны Марата даже издали нельзя назвать симпатичным. Да и на парней меня так-то не тянет. Но с другой стороны, что мне терять то? Так хоть какое-то разнообразие. Видимо прошло достаточно много времени и Марат от волнения начал потихоньку стекать на пол. Я решил рискнуть.

     — Если ты хочешь мне просто подрочить, тогда ладно... — давай попробуем. Сказал я ему. Без особой радости, чтобы он понимал, что я делаю ему одолжение и был благодарен, но и без презрения, чтобы не обидеть.

     Марат обрадованно посмотрел на меня.

     — Правда?

     — Ну мы же друзья? — по крайней мере, ты так думаешь — если ты хочешь просто мне подрочить, то почему нет?

     Марат подошел ко мне и сел рядом. Я не хотел затягивать, поэтому сразу расстегнул штаны и приспустил их вместе с трусами. От нервов мой член лежал смирно. Марат протянул руку и стал, не торопясь, его массировать. Я отклонился назад и представил себе Катю. Представил, что это она мне мастурбирует, представил, как ее груди раскачиваются при этом. А Марат двигал рукой все быстрее. Почти год он смотрел, как я дрочу и запомнил, как мне нравится это делать. Другой рукой он легонько сжал мои яйца и начал медленно перекатывать их в ладони. Он сжимал мой член все сильнее, а в моей голове Катя сидела на мне и сжимала меня своим влагалищем и ее груди раскачивались у меня перед глазами. Картина Катиных грудей была привычна, ощущение чужой руки новы и восхитительны. Я кончил легко и, как всегда после таких быстрых оргазмов чувствовал себя посвежевшим и полным сил.

     Я посмотрел на Марата. Он собрал мою сперму и размазал ее по своему члену. Затем обхватил еще влажной рукой свой член и стал дрочить, смотря на меня. Вид того, как дрочит Марат сам по себе был не особо приятен, а его взгляд, устремленный на меня, и вовсе заставлял меня корежиться.

     Я уже хотел было встать и выйти, но Марат тоже быстро кончил со своим обычным покрякиванием и сел на пол. Он медленно уполз в угол, сложил руки на коленях и стал плакать. Я смотрел на него и не знал, что делать. С одной стороны мне было его даже чуть жаль. С другой он был мне омерзителен и противен. С третьей он был все еще мне нужен, мало ли что, да и удовольствия он доставил мне только что немало, пусть и неожиданного. В итоге моя любовь к перестраховке все-таки победила, и я подсел к нему и положил руку на его плечо.

     — Все нормально, чо ты? — насколько это может быть нормальным. — Если тебе не понравилось, просто не будет этого больше делать и все.

     Через пару минут он перестал плакать. И посмотрел на меня из под бровей.

     — Правда, нормально? Или ты меня жалеешь, как все?

     Нет я тебя не жалею, я тебя презираю — подумал я, но сказать нужно было что-нибудь другое.

     — Правда, нормально, — ободрил я его с типично человеческим выражением сопереживания на лице. Ну, а что? По сути, почти человеческий поступок, продиктованный откровенно свинскими желаниями, конечно, но кто идеален в нашем мире?

     Прошло еще пару минут, Марат успокоился, встал и пошел в ванную. () Я посидел еще недолго и пошел домой. Всю ночь я вспоминал то, что произошло и дрочил. Конечно, сам Марат не стал для меня привлекательнее, но ситуация была очень необычной, и, если закрыть глаза и фантазировать мне скорее всего очень понравится. Я решил: если, «что» — я буду не против, если «не что» — я не так уж и много потеряю. Или потеряю? Откуда мне знать, что я теряю...

     Сон навалился на меня лишь к утру: короткий и тревожный.

     Утром в колле Марат уже ждал меня. Он сидел настороженно и смотрел в окно. Прозвенел звонок? Мы молча сели за парту. Он молчал. Молчал я. Время шло. Никогда пары не длились так долго, но все же и они закончились. Когда прозвенел звонок, Марат положил листик на стол и выбежал из аудитории.

     «Мне понравилось. Я бы хотел еще. А ты?» — прочитал я.

     В самом деле. А я?