— А это, что за фифа из такси вылезает? — обратился молодой охранник Роман к старшему смены, которого друзья называли «говорящим» прозвищем Молот.

     Молот прищурился, затянулся сигаретой, и хищно посмотрел на нарядную блондинку, проходящую мимо них.

     — Вика... Секретарша босса...

     — Вроде тётка давно, а ничего такая. Я бы вдул... — задумчиво протянул Роман.

     — Ещё бы... — согласился с ним Молот. — Только она не про нашу честь. Её босс пялит, — слегка погрустнел он.

     Оба охранника ещё раз посмотрели на женщину.

     Рассыпанные по плечам белокурые локоны, статная осанка, на лице ни морщинки...

     Легкое, облегающее вечернее платье...

     Глубокое декольте, не скрывающее, спелых грудей...

     Провокационный разрез, открывающий стройные ноги...

     Белые чулки, туфельки на высоченных шпильках...

     — Сучка! — с неожиданной злобой пробормотал Молот, сплюнул себе под ноги, и отвернулся...

     *****

     На ресторан компания не тратилась.

     Просторный конференц-зал офисного особняка свободно вмещал не менее пятидесяти приглашенных сотрудников и сотрудниц, густо рассыпавшихся за банкетными столами.

     Вечер обманутых ожиданий на этом корпоративе, для Виктории начался сразу.

     Она видела себя за главным столом, ладно, пусть не за главным, а где-то рядом, где почётно, где хорошо, где сидят лучшие...

     Вместо этого, дальний стол, на отшибе, нелепая и обидная зона отчуждения...

     — Это ведь я здесь самая красивая! Это со мной трахается ваш обожаемый босс! Это же я должна сидеть рядом! — злилась она.

     Женщина старалась держать себя в руках, не терять позитива, как-то успокоиться.

     — Ничего, сейчас, закончится официоз, все расслабятся, директор вспомнит про меня, и всё будет хорошо, — надувала губки Виктория.

     Но корпоратив набирал обороты, алкоголь снимал жатву, упрощая формальности и стирая условности, а ожидания секретарши по-прежнему не оправдывались...

     Окруженный своими галдящими подчиненными, увлеченно флиртующий с молоденькими вертихвостками, директор компании, обращал внимание на всех, но только не на свою секретаршу, «в упор» не замечая, эффектной дамы.

     Всё чаще прикладываясь к своему фужеру с шампанским, Виктория бесилась, одновременно удивляясь собственной, странной, непредсказуемой реакции.

     — Не меня ли всегда так тяготили его грязные, хамские, унизительные домогательства? Не я ли сейчас должна радоваться, что меня оставили в покое? Что за разочарование, что за странная ревность, разъедают меня изнутри?

     В какой-то момент, раздражение стало чрезмерным...

     Уже нетрезвое сознание Виктории окончательно взбунтовалось, круговерть гомонящего офисного планктона с его буйным весельем, вызвало омерзение, показалось нелепым, гадким, мелким...

     Она вышла из конференц-зала.

     Поднявшись на сиротливо пустующий, второй этаж, женщина села в офисной комнате отдыха, нашла там кем-то заботливо припрятанную бутылку шампанского, задумалась, пытаясь стряхнуть с себя негатив, выпила...

     — Я же знаю себе цену. Ещё год назад всю эту офисную шушеру, я не считала за людей, так отчего же завелась сейчас? Или это начало конца? И я сама не заметила, как подошла к рубежу, когда уже никому не нужна, а любая молоденькая дешёвка желанней меня?

     От накатившей хмельной, депрессивной жалости к самой себе, женщине захотелось расплакаться.

     — Виктория, я не помешаю?

     Менеджеру Николаю, заглянувшему к ней, было не больше двадцати.

     За свою смазливость, за обаяние, он нравился слабому полу, и Виктория не являлась исключением, давно уже украдкой, засматриваясь на этого мальчонку...

     — Виктория, такой прекрасной даме, ни пристало сидеть в одиночестве.

     Стандартный, бесхитростный комплимент сейчас сработал, Вике стало приятно, и она одарила Николая лучезарной улыбкой.

     — А ведь он пошёл за мной не просто так... Робеет передо мной, это видно... Я не доступная для него роскошь... И я сплю с его начальником... И намного старше его... Но горящие глаза этого мальчика не обманывают...

     — Пьяная баба — себе не хозяйка, кажется так, принято говорить в таких случаях, — с хулиганской непосредственностью подумала про себя Виктория.

     Неожиданно ей смертельно захотелось прямо в этой комнате, ни о чём не думая, не загоняясь, не тяготясь, выкинуть что-нибудь безумное, дерзкое и совершенно аморальное...

     — Богиня имеет право на порыв. А приличия пусть, сегодня, останутся глупым курицам, — закружилась в её голове шальная, пьяная мысль.

     Стрельнув в Николая томным, загадочным взглядом фиалковых глаз, она перешла на хриплый, эротический полушепот, всегда так безотказно помогавший ей смущать мужчин:

     — Хочешь составить мне компанию, Коля?

     Не желая терять инициативу, наслаждаясь потрясенным видом молодого красавчика, она с ленивой грацией пумы, слегка развела ноги.

     Платье зашуршало, раздвинулось, разошлось, во всех деталях открывая её ноги, с изящными лодыжками, стройными икрами, широкими бедрами...

     Виктории захотелось усилить эффект.

     Загадочно улыбаясь, чувствуя себя Шерон Стоун, она повела ногами, и перед изумленным взором Николая предстали алеющие меж раскрытых бедер вызывающе-красные, шёлковые трусики...

     Разгоряченный, осмелевший от спиртного, Николай понял намёк.

     Он сделал шаг вперёд, а потом порывисто опустился на пол, у её ног, оказавшись во фривольной близости от манящей женской промежности, защищенной невесомым кусочком материи.

     — Как романтично, паж у ног королевы, — протяжно мурлыкнула Виктория, поглаживая парня по голове, и чувствуя, как стираются последние запреты.

     Качнув тазом, она потянула свои трусики вниз, освобождаясь от них, затем будто бы передумав, застыла:

     — Не поможешь?

     Николай потянулся к её бёдрам, трусики слетели, и Виктория настойчиво притянула голову парня к своему по-девичьи выбритому, уже дико возбужденному междуножью, наслаждаясь прикосновениями его губ.

     Влажный язык Николая скользил по её расщелине, полыхающей огнём, сначала забираясь в мокрую щёлку, а потом сосредоточившись на пульсирующем клиторе.

     Она громко стонала, утратив ощущение времени, пока, наконец, Николай не приподнялся, наваливаясь на нее, и вводя свой член между полуоткрытых лепестков, проникая во влагалище.

     От тяжести его тела, и от быстрых толчков, Виктории стало безумно жарко, поэтому, не прерывая движений Николая, она, извернувшись, как змея, через голову стянула с себя платье, кинув его прямо на пол.

     Когда вагиной она ощутила, как член Николая сокращается, вбрасывая в неё сперму, то её обостренные нервы не выдержали, собственная разрядка стала похожей на сладкий взрыв, и Виктории захотелось кричать...

     *****

     — Я не понял, Рома! Откуда этот клоун вылез? Ты же сказал, что всё проверил!

     Всякий раз, когда Молот, повышал на него голос, Роману по выработанной с годами армейской привычке, хотелось немедленно вытянуться в струнку.

     — Да не знаю, извини... Реально ведь всё проверил... Он, наверное, где-то на втором этаже шкерился...

     Помимо служебного главенства, Молот отличался буйным нравом и хорошим нокаутирующим ударом, поэтому задираться с ним Роману не хотелось.

     Инструкции, оставленные директором перед отъездом с корпоратива были простыми и чёткими.

     — После 23-х часов, чтобы в офисе не было не души. Если молодёжь загуляет, гнать жёстко, без церемоний!

     Молот и Роман с гордостью относили себя к настоящим пацанам, поэтому с классовой неприязнью относились к офисным работникам, и наделение «специальными полицейскими» полномочиями, их радовало.

     — Ничего тебе, Рома, поручить нельзя! Салабон! Ладно, пойдем с ним разберемся, — грозно насупился Молот.

     Охранники вышли из дежурки и направились туда, где был замечен забытый участник корпоратива, нетвердой походкой слоняющийся по полутёмным коридорам.

     — Эй, чувак,...

  стой, раз-два!

     Молоденький паренек, бредущий по офису с бутылкой виски в руках, растерянно уставился на возникших у него на пути крепышей.

     — Ой, а чё, корпоратив уже закончился?

     — Ты где прятался, идиот? — бросил Роман, подражая крутости своего товарища.

     В ответ парень глупо заулыбался.

     — Ладно, давай на выход, быстро! А то доложим боссу, мало тебе не покажется! И бутылку оставь!

     Стоя перед двумя решительно настроенными амбалами, паренёк запаниковал.

     — Хорошо, ребят... Только там в комнате отдыха... Вика осталась... Я за вискарем пошёл... Мы не знали, что уже всё закончилось... Выпить хотели...

     — Какая ещё Вика? — задумчиво повел мощными плечами Молот. — Это что, секретарша Степана? Ни хрена себе! Чем это вы там занимались?

     Менеджер снова расплылся в широкой, идиотской улыбке.

     — Нууу как... Трахнул я её, хи-хи... Так получилось...

     Молот вплотную подошёл к собеседнику и для убедительности взял его за грудки:

     — Значит так! Ноги в руки, и вали отсюда, быстро! Понял?!!!

     Паренёк явно не отличался храбростью. Отдав бутылку, опустив голову, не помышляя о сопротивлении, он скорым шагом, засеменил на выход.

     Покончив с ним, Молот и Роман поднялись на второй этаж, и зашли в комнату отдыха.

     Распахнув дверь, охранники застыли в немом удивлении.

     Раскинувшаяся на уютном диванчике, обнаженная женщина своей позой, и всем видом, напоминала героиню фильма для взрослых, по какому-то волшебству, оказавшуюся в офисной обыденности...

     Расслабленная и доступная, она возлежала, опираясь на локотки, с бесстыдно раздвинутыми, полусогнутыми в коленях, ногами меж которых был заметен розовый, припухший, манящий бутон.

     Увидев неожиданных визитёров, Виктория вышла из забытья, взвизгнула, и попыталась прикрыть руками обнаженные груди, а низ живота, заслоняя своим широким бедром:

     — Пошли вон, УРОДЫ! БЫДЛО!!! ДЕБИЛЫ!!! ПРИДУРКИ!!!

     Шокированные её видом, охранники попятились, а потом, не сговариваясь, вылетели из комнаты.

     Их поспешное возвращение назад, в дежурку, чем-то напоминало отступление разгромленной, посрамленной, потерпевшей поражение, армии...

     *****

     Роман шутил, балагурил, заговаривал приятелю зубы.

     Но Молот не слушал его, был погружен в свои думы, сидел молча, и лишь раз за разом большими глотками отхлебывал недавно добытый вискарь. (Специально для — ) Картинка с обнаженной офисной шлюхой, которую по его разумению, поимели уже все, кроме него, не выходила у парня из головы, волновала, будоражила, напрягала.

     В принципе, Молот и сам знал предательскую особенность своего организма, когда алкоголь вдруг начинал вытворять с ним непредсказуемые, а зачастую и весьма опасные шутки, но удержаться мог не всегда.

     Вот и сейчас, с каждым новым глотком, тёмная, буйная, лихая сторона души этого незатейливого, простого парня выползала наружу, всё больше раскрепощая его, и превращая в того человека, которого во хмелю не без оснований побаивались даже самые близкие люди.

     Когда на камерах слежения появилась Виктория, уже одетая, сумевшая привести себя в порядок, гордо шествующая к выходу, то Молот резко встал со стула, расправил плечи, и уверенно двинулся ей на встречу.

     *****

     — Эй, сучка, ты не хочешь извиниться?

     Наверное, в тот момент она еще могла изменить ход событий, не обращать внимания, просто обойти возникшего у нее на пути амбала, спокойно уехать домой, и никто бы ей в этом не помешал...

     Но в Виктории уже взыграла присущая ей стервозность, всплыли на поверхность былые барские замашки, поэтому, не задумываясь о последствиях, она со всей силы залепила хаму смачную пощёчину.

     После этого развитие сюжета стало стремительным, динамичным и уже неумолимым...

     Увидев, как потемнели и расширились от гнева глаза Молота, Виктории стало по-настоящему страшно.

     Она была опытной женщиной, и поняла, что стоящий перед ней охранник впал в первобытную, пьяную, крайнюю для мужчин ярость, которой лучше не противостоять, иначе последствия могут стать ужасающими...

     Ответная пощечина Молота была хоть и несильной, но хлёсткой, звонкой, и окончательно сломила волю женщины, в момент, сделав её послушной и податливой.

     Первый раз Молот взял Вику прямо там, в холе офиса, просто развернув спиной, согнув в пояснице, и заставив упираться руками в стену.

     Когда подол платья оказался закинут на спину, а трусики с жалостливым треском разорваны, она почувствовала, как сзади, в её неподготовленное влагалище настойчиво пытается войти твёрдый мужской член.

     Пенис вторгся с усилием, только после того, как парень надавил на женщину всей массой своего мощного, спортивного тела, и Виктория вскрикнула от неприятного ощущения.

     Уже потом, миллион раз, анализируя произошедшее, она пыталась понять, и не находила ответа, почему же это отвратительное пьяное насилие разбушевавшегося хулигана, перестало быть для неё таковым, практически сразу, с самого начала...

     Пятый, может быть шестой толчок члена, и её щель увлажнилась, стала доступной, а боль стремительно переросла в возбуждение, страх, вдруг, сменился желанием.

     Внутри Виктории запустился и заработал первобытный механизм вожделения, и она вмиг перестала быть женщиной двадцать первого века, превратившись в течную самку, которую берёт её грубый хозяин — варвар.

     Заголосив от подкатившей истомы оргазма, Виктория чуть не упала, не в силах удерживаться на высоких каблуках, но женщину спасло то, что Молот поддерживал её, пришпиливая членом к стене, и пронзая, как бабочку, приколотую на картонный коллекционный лист.

     Этот первый раз был быстрым...

     Виктория обессилено присела на корточки, взглянула на своего насильника снизу вверх, и кротко, тихим голосом спросила:

     — Можно теперь я пойду?

     С мимолетной лаской, скользнувшая по её голове рука мужчины, тут же стала твёрдой, и властно вцепилась в белокурую женскую гриву.

     — Ещё чего! Теперь будешь извиняться, сучка! Пойдем!

     Молот двинулся в дежурку, потянув за собой Вику за волосы, и она, чтобы удержать равновесие на своих шпильках, быстро засеменила за ним вслед.

     Вжавшийся в кресло, напуганный поведением своего напарника, Роман не знал, что делать, и плыл по течению, пока ещё оставаясь в роли немого наблюдателя.

     Опустившись на потёртый диван, Молот потянулся за бутылкой, и новая порция алкоголя добавила ему куража.

     — Снимай платье, тварь!

     Разорванные трусики Виктории остались где-то в коридоре, и, сняв платье, она застыла перед мужчинами лишь в прозрачном бюстгальтере и кружевных чулках, сделавшись похожей на танцовщицу из варьете.

     Теперь ничто в ней даже отдаленно не напоминало утонченную леди, но вместе с тем, женщина по-прежнему оставалась прекрасной.

     Не первой юности, лишенная очарования невинности, намека на тайну, но вся ухоженная, спелая, сочная, она источала непристойную, порочную красоту настоящей, прожженной бляди.

     Несвойственным для жертвы насилия движением, Виктория втянула и без того вполне плоский животик, постаралась встать так, чтобы подчеркнуть свои внушительные достоинства, и скрыть едва уловимые недостатки точеной фигуры.

     — Ребята... Я была не права, что вам нахамила... Извините... Уже ночь... Я пойду, ладно? Я никому ничего не скажу, всё останется нашей тайной, хорошо?

     Вид послушно стоящей, лепечущей жалкие оправдания, полуголой, соблазнительной, зрелой дамочки, вызвал у бесконтрольного Молота кривую плотоядную усмешку.

     — Кто так извиняется, дрянь? Повторяй за мной: «я шлюха и пизда»!

     — Я... шлюха и... и... и пизда...

     — Приношу свои извинения уважаемым господам за своё блядское поведение!

     — Приношу свои извинения... уважа... уважаемым... господам.... 

     .. за своё блядское поведение...

     Фразы и слова, которые заставлял произносить мужчина, выглядели так нелепо, наивно и по-детски, что Виктория почувствовала себя маленькой, нашкодившей девочкой, извиняющейся перед взрослыми...

     С другой стороны, от недопустимости, того, что эту похабщину произносит взрослая женщина, она ощутила себя ужасно порочной...

     Это сочетание произвело на нее странный эффект, не касаясь себя руками, она, тем не менее, физически почувствовала, как крепнут, твердеют, набухают соски, как начинает пылать и наполняться возбуждением её обнаженная промежность...

     Густо покраснев от стыда, женщина ещё раз попыталась справиться с собой, остаться жертвой, и потому заныла тоненьким голоском:

     — Ну пожалуйста, можно я наконец пойду... Я очень прошу...

     В пьяном мозгу Молота шевельнулись смутные опасения, мелькнула мысль о том, что он переборщил, но когда, вытянув руку, парень коснулся гладкого лобка Вики, то влажная и горячая щель женщины, моментально оросившая его пальцы влагой, ответила ему: «мне нравится», «я получаю удовольствие», «не останавливайся»...

     — Рома, а ты чего затаился? Эй, шлюха, ползи к нему, видишь, мой друг ещё не попробовал твоих извинений!

     — Ползти???!!! — с ужасом повторила про себя его приказ Виктория.

     И тут же, без протестов, опустилась на колени, ощущая, что её трепещущее влагалище вот-вот взорвётся от возбуждения.

     На четвереньках, виляя мясистыми ягодицами, она двинулась к растерянному Роману.

     Тот, в отличие от товарища, ещё не утративший самоконтроль, пытался остановиться:

     — Не надо. Слышь, Молот, я так не могу... Пусть уже валит отсюда... Давай завязывать, а?

     Но Молота, вошедшего в раж, и ощутившего вкус власти над женщиной, было не остановить...

     — Меня слушай, шлюшка! Он должен тебя трахнуть!

     Виктория уже не думала, чтобы использовать отказ Романа, и попытаться избавиться от экзекуции, уйти домой, покинуть, наконец, этот треклятый офис...

     Она чувствовала себя в полной зависимости от приказов Молота, её наполняла животная страсть, и, не слушая невнятного бормотания Романа, женщина сама стала освобождать его член из штанов.

     Роман стеснялся, был не готов, и Виктории пришлось приложить все усилия, чтобы он предстал во всей мужской силе...

     Для этого, она умело обхватила губами головку члена, пальцами принялась ласкать мужские яйца, стараясь со всем усердием послушной потаскушки.

     Пенис благодарно отозвался, превратился в крепкий, уверенный стержень, и Виктория с нетерпением поднялась, раздвинула ноги, и в раскоряку, оседлала Романа, насадившись на него...

     — Боже, какая же я блядь!!!

     От этих мыслей, она принялась крутить и ерзать бедрами с такой активностью и страстью, что груди женщины окончательно выскочили из бюстгальтера, бешено подпрыгивая вслед за движениями её тела.

     Она была близка к очередному оргазму, когда член Романа задергался под ней, изливаясь, теряя силу, покидая влагалище...

     Не сдержав вздоха разочарования, Виктория соскользнула с Романа, повернувшись к его товарищу, и с восторгом увидела, что тот находится в мужской готовности...

     Как дикая, неудовлетворенная самка, она на коленях поползла теперь уже к Молоту, но тот, просчитав её животный порыв, захотел поиздеваться, помучить женщину, брезгливо оттолкнув Викторию ногой.

     — Грязная тварь, мне теперь в его сперме плескаться?

     Осев на полу, тяжело дыша от желания, Виктория коснулась рукой низа живота, пробежалась пальцами, и убедилась, что из неё действительно вытекает густое, тягучее семя предыдущего партнера.

     Вике стало стыдно, и она густо покраснела.

     Но самым удивительным для неё явилось то, что она испугалась...

     Испугалась того, что её — грязную, уделанную в сперме и собственных выделениях, сучку, сейчас выгонят, так и не дав возможности дойти до конца, и испытать полное удовлетворение...

     Она была не в себе. С мольбой в голосе хриплым шёпотом Виктория зашептала, обращаясь к своему недавнему насильнику:

     — Пожалуйста, я сейчас подмоюсь... Пожалуйста...

     В её возбужденном сознании всплыли наивные слова, которые заставлял повторять Молот, и, желая понравиться, стать для него желанной, она стала просить:

     — Я шлюха и пизда! Я должна быть наказана за своё блядское поведение! Трахните меня, я прошу! Я сейчас, я быстро, я подмоюсь!

     Молот напоминал могущественного, властного, восточного падишаха.

     — Быстро давай, шлюшка, беги!

     Виктория выскочила из дежурки, и метнулась в туалет. Непристойное, неконтролируемое желание гнало её так сильно, что она сбросила туфельки, и, прижимая их к груди, бегом, на мысках, побежала по полутемному коридору, тряся подрагивающими от движения, аппетитными ягодицами...

     Когда растрепанная женщина вернулась к охранникам, то те встретили её довольным хохотом, а она, чтобы произвести на них впечатление тут же опустилась на четвереньки, и соблазнительно прогибаясь, выставив вверх округлую, объемную задницу, поползла к ним.

     Мужчины были милостивы...

     Сначала её еще раз, по-животному, жёстко, с удовольствием терзая ягодицы, взял Молот...

     Потом, уже раскрепостившийся, и освоившийся, Роман...

     Засыпая в обшарпанной дежурке, на неудобном диване, меж двух обнаженных мужских тел, Виктория стремительно проваливалась в сон, не чувствуя себя от усталости, ещё не отдавая отчета в случившемся, но удовлетворенная сиюминутным, непристойным, легкомысленным, блядским счастьем...

     *****

     Во сне к ней явился Степан...

     Он ничего не говорил, лишь пристально смотрел на нее большими печальными глазами, укоризненно качая головой...

     — Я не хотела! Ты сам меня бросил, а я была пьяна! А потом меня изнасиловали! У меня не было другого выхода! Я не блядь, не блядь, не блядь, слышишь!!! — хотелось кричать ей, чтобы он простил, снисходительно улыбнулся, ласково погладил бы по щеке...

     Она ещё не поняла, что наступила явь, когда проснувшийся рядом с ней Молот, мучимый утренней эрекцией начал поглаживать пышные женские ягодицы, а потом запустил руку Виктории между ног...

     Сознание Виктории ещё пребывало в спящем небытие, а тело уже отвечало Молоту, по ногам женщины побежала дрожь, она задвигалась, шевеля попкой, и пытаясь поймать увлажнившимися половыми губами настойчивые мужские пальцы...

     Когда какая-то сила потянула её, увлекла вверх, то Виктория даже не открывала глаза, а просто догадавшись чего от неё хотят, послушно встала на четвереньки, чувствуя, как сзади ей сначала раздвигают ягодицы, а потом проталкивают меж них напряженный горячий стержень...

     Ей даже нравилось, что сейчас её сношают вот так, без нежности, раком, как покрывают кобылицу, и когда она ощутила, как что-то тычется ей в губы, то тут же услужливо открыла рот, принимая член второго проснувшегося охранника, который решил, не дожидаясь своей очереди, трахнуть женщину одновременно с другом...

     Вдруг её отпустили, выскочил член из лона, исчез член изо рта, и продолжая стоять на четвереньках, она, наконец, открыла глаза, огляделась, не понимая, что же сделала не так...

     День уже вошёл в свои права, тускло, освещая убогие стены дежурного помещения...

     Вид двух здоровенных, полуголых мужиков, стыдливо, пытавшихся прикрыть собственную наготу, при других обстоятельствах был бы смешон...

     На пороге комнаты стоял Степан...

     Виктории стало страшно...