Но я не уже не слышал Наташку, моё воображение погружало меня в порнографический рай. Мне не терпелось прогуляться по Царскому Селу и выбрать себе тётку поядрёнее!
27.12.15

     9. Ядрёная Тётка
— Что решил? Роом — она тормошила меня за плечо
— Остаюсь! Ну, то есть, будем искать выход, то есть, будем спасать Сказочный мир от разложения устоев и подмены старых сказок новыми.
Она улыбалась.
— А ты на меня не обидишься, если я пойду сейчас и трахну какую-нибудь Марью Моревну?
Наташка хмыкнула — А почему именно её?
— Просто, первое пришедшее на ум имя из сказки. А, кстати, как твоё имя?
— Таня
— Наташка — я стал загибать пальцы — Василиса, Васса, Таня — я помолчал и добавил — ведьма Наташка мне больше нравится, ты мне дашь травку? Так, на всякий случай.
— Зачем, других ведьм, кроме меня и сестрицы Алёнушки, в моём царстве нет! Ты же не хочешь протыкать им влагалище? Гинеколога здесь нет.

     — А зачем гинеколог, когда есть Живая и Мёртвая вода? Ты пойдёшь со мной?
— Обязательно, за тобой теперь глаз да глаз нужен. Одной Одноглазой они не ограничатся.
Зачем она сказала это? У меня внутри всё сжалось, я вспомнил, что я в игре, правил которой я не знаю и, когда и где, будет нанесён следующий удар — неведомо.
— Дня три у нас есть — сказала Наташка — без глаза она не сможет быстрее добраться до Тридесятого, если только... — она замолчала
— Чтооо?
— Если только ворог не где-то рядом — она подошла к окну, и я вспомнил — Да, Наташ, шапка там, под окном.
Наташка глянула и, вскочив на подоконник, выпрыгнула в окно и через секунду уже лезла обратно. В руках у неё были половинки шапки с пятнами засохшей крови.
— То есть, шапку подобрали у шатра дозорных, и они ничего не заметили? Всё! Кончилась у дозорных беспечная жизнь, сегодня они будут наказаны.
Она дважды хлопнула в ладони, дверь со скрипом открылась, на пороге замер страж — Передашь Черномору и Илье; сегодня после полудня Совет. Иди!
Страж, пятясь, вышел из спальни и закрыл за собой дверь.
— Одевайся, пойдёшь завтракать.

     ...
После завтрака она повела меня по Царскому Селу.
Мы шли, и я считывал названия с детства знакомых мне сказок и смотрел на персонажей: живых, реальных — не мультяшных и не киношных.
«Курочка Ряба», старик и старуха слонялись по двору как неприкаянные.
— Чё это они? — спросил я у Наташки?
Она вздохнула — Курочку Рябу забрал в Тридесятое Карла, ещё до меня, вот они и сникли.
Мы вышли к поляне, на которой, размахивая булавой (эту булаву я бы и двумя руками не смог бы поднять) тренировалась баба: ростом, явно более двух метров, волосы, цвета спелой пшеницы, стянуты тряпкой через лоб, по типу банданы, глаза голубые, как небо ранней весной, на щеках румянец, одета в платье из сукна, мышцы буграми перекатываются, кулаки — четырёх моих не хватит!
— Это кто?
— Настасья Микулишна, поляница, богатырша, дочь Микулы Селяниновича, жена Добрыни. Ещё Алёшка к ней неравнодушен.
Настя мне понравилась — А муж где?

     — Добрыня сейчас в Тридесятом — призвал Карла и не отпускает домой, вот Алёшка и засикотил.
Заметив нас, Настасья перестала вращать булаву и поздоровалась — Здравствуй Васса, здравствуй и ты принц заморский.
— Здравствуй Настя, вот — Васса кивнула на меня — принц заморский ищет для любовных утех бабёнку поядрёнее, и ты ему поглянулась!
Настя смерила меня взглядом и захохотала, голос у неё был подобен раскатам отдалённого грома.
— Уж не шутишь ли ты Васса?
— А ты вот сама у него спроси
Настя смотрела на меня с улыбкой, почти презрительной, рядом с нею, при своём росте в метр семьдесят, я казался мальчишкой.
Но надо отдать должное бабе, она увидела мой взгляд и поняла, что нравится мне.
— Будь по-твоему, принц заморский; будут тебе утехи, если сможешь побороть меня!

     Не всё я рассказал о себе Наташке, кое-что было и в моём арсенале. До поры до времени открывать это было нельзя. Но уж больно соблазнительна была Настенька и я рискнул, надеясь на то, что Наташка, всё равно ничего не заметит.
— Хорошо, Настя, будем бороться!
Она отшвырнула булаву, расставила пошире ноги, наклонилась вперёд и развела руки.
Казалось, что её не сдвинуть и бульдозером, но... я увидел, как застыли её глаза и перестали шевелиться губы, я услышал свист ветра, и ощутил, как напрягся и завибрировал, уплотняясь , воздух.
Я шагнул к ней, легонько коснулся пальцем её курносого носишки, пересчитал веснушки, развязал бандану и, скомкав, засунул в вырез платья, взъерошил волосы и, обойдя её, задрал подол платья, она была без трусов, подпрыгнул и несильно толкнул пяткой в жопу... я опустился на землю и застывшее время ожило, Настя пролетела метра полтора и рухнула на колени и вытянутые вперёд руки, проехала по траве ещё полметра и распласталась, ткнувшись лицом в траву.
— Не сильно ли ты зашиблась, Настёна? Не оцарапалась ли?

     Настя села, так и не поняв, что произошло, взъерошенные волосы закрывали глаза, она сунула руку в вырез платья, достала бандану и долго смотрела на неё. Платье было задрано, и я видел среди её широко раздвинутых ног рыжий пучок волос на лобке.
Наташка стояла в стороне и видимо тоже не смогла понять, что произошло.
Я тронул Настю за плечо, — Вставай, пойдём, ты проиграла, я поборол тебя.
Я подошёл к Наташке, Настя шла за мной — Пошли в опочивальню, я до ночи не дотерплю.
...
Бой-баба лежала голая на кровати с раздвинутыми ногами и смотрела на меня. Наташка хотела уйти, но я не отпустил её — Будешь смотреть!
Я разделся и залез на бабищу, я щупал её и гладил титьки, я лизал клитор, и она выгибалась со стонами, я сел на её высокую грудь и покачался, подвинулся и водил членом по её губам, она лизала мои яйца и, взяв в рот обсасывала их и когда член затвердел, как палка, я захотел её в жопу.
— Ложись на живот — приказал я ей, и она послушно повернулась и покорно ожидала.
Я сел на её жопу и долго тёрся яйцами по ягодицам и, наконец, привстал и, ткнув головкой в анус, одним движением засунул х. й в жопу. Бабища дёрнулась и застонала, и я вытаскивал член из жопы и снова погружал в жопу, и она задрожала и эта дрожь, и её покорность довели меня до исступления, и я грубо насиловал её, причиняя боль и впивался пальцами в ягодицы и долго со сладострастием изливал, наслаждаясь её хриплыми стонами... Встань на колени, приказал я — и она послушно встала. — Иди отсасывай — сказал я Наташке, и та подошла и пристроившись сзади к Настиной жопе высосала сперму и взглянула на меня — Да, ей — подтвердил я, и она прижалась губами к губам Насти, и та приняла сперму и съела. Навалилась апатия и я сразу потерял интерес и к бабище, и к Наташке — Всё! Уходите! Я хочу спать. Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27.12.15 27. 12. 15 Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 Навалилась апатия и я сразу потерял интерес и к бабище, и к Наташке — Всё! Уходите! Я хочу спать. Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 — Иди отсасывай — сказал я Наташке, и та подошла и пристроившись сзади к Настиной жопе высосала сперму и взглянула на меня — Да, ей — подтвердил я, и она прижалась губами к губам Насти, и та приняла сперму и съела. Навалилась апатия и я сразу потерял интерес и к бабище, и к Наташке — Всё! Уходите! Я хочу спать. Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 Навалилась апатия и я сразу потерял интерес и к бабище, и к Наташке — Всё! Уходите! Я хочу спать. Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15 Они послушно ушли и через две минуты я провалился в сон. 27. 12. 15 27. 12. 15

...  

     10. Пирожки Марьи Моревны
Разбудила Наташка. Она тронула мою руку и я открыл глаза.
— Ты всё проспишь, милый — она вздохнула — пойдём, хоть пообедаешь.
— Сюда нельзя подать? — я понимал, что веду себя отвратительно, но оправдывался тем, что скоро это закончится и, что там впереди ждёт? Одному Роду известно.
Она вздохнула — Хорошо, сейчас принесу
Я задержал её — Не обижайся, ладно?
Таня качнула головой — Не буду
Перекусив и, выпив чарку медовухи, я снова захотел пройти по Селу.
— В баньке вода горячая есть, ты может хочешь ополоснуть... ся — Она выразительно повела глазами вниз
— Нуу, после анала, да.
...
Мы шли по Селу и дошли до крайней избы у самого леса.
«Мужик и Медведь» — прочёл я. Двора, как такового и не было. Стреноженная кобылка выискивала в траве люцерну, жевала губами и фыркала. У телеги копошился мужичонка, похоже снимал колесо для ремонта и теперь ставил его на ось.
Я удивился — Это какой-то другой мужик? Того то медведь заломал.
— Нет у этой сказки двойников. Это он и есть.
— Хочешь сказать так действует Живая и Мёртвая Вода?
— Так и действует, как в сказке.
— Источники Воды есть и в Тридесятом?
— Нет, только здесь.
— А посмотреть, можно?
— Они в лесу и там стоит дозор. С сегодняшнего дня Алёшка и Микула заступили.
— Это наказание?
— Вообще то да, но..

     И тут я увидел дом, хоромы с надписью — «Марья Моревна».
Забор был высок, но ворота открыты и у ворот стояла женщина. Одета была в синий, с короткии рукавами прямой сарафан из сатина, собранный в мелкую складку по спинке и бокам. На вид лет тридцать семь, сорок, шатенка с чёрными глазами. Без платка, волосы собраны в косу, лицо овальное, нос прямой, губы полные, уголки приподняты (всё это я разглядел потом).
Заметив нас, остановилась и кивнула головой.
А почему она не говорит тебе здравствуй?
— Она была царица до меня.
— Ты её скинула?!
— Нет. Иван — Царевич её бросил. Несмеяной соблазнился, она и отошла от тронных дел.
— Это при тебе было?
— Нет, но видимо непосредственно перед моим появлением. Не знаю, как ты собираешься её соблазнять, она всё ещё ждёт его.
— Кощея она пленила?
— Она.
— И он, когда говорит «Дорогая», имеет ввиду её? Она же была его женой?

     Мы подошли к забору и тут я её и разглядел.
— Что ж ты так внимательно смотришь на меня, принц? Прямо ешь глазами? Уж не голоден ли ты?
— Голоден Марьюшка, твоя правда.
— Заходите в гости, угощу вас пирогами и чарку преподнесу — она открыла калитку, и я вошёл, Наташка следом.
— Проходите в дом гости дорогие — она чуть наклонилась, не склоняя головы и широко повела рукой.
Мы зашли в дом и она провела нас в столовую избу.
Чарку я выпил, но есть не стал.
— Что ж ты не отведаешь моих пирожков, принц? Или не угодила чем я тебе?
— Ох Марьюшка, отведал бы я твоего пирожка, да боюсь милОго дружка?
У Марьи блеснули глаза — Пирожок тот с пылу с жару, но не всем даётся даром!

     Я — Заплачу, уж так и быть, русский чай я, не татарин
Марья — Чем же ты меня одаришь: златом серебром поманишь?
Или палочкой волшебной моё сердце одурманишь?
Я — Заплачу тебе я лаской, поцелуем жарким страстным
К пирожку прильну губами, и пощупаю руками:
Не остыл ли пирожок? Хочешь палочку дружок?
Марья — Долго как я ожидала, палок год уж не бросала!
Будь же щедр мой дружок, брось мне палочку разок!
Пусть наградой тебе будет, мой горячий пирожок
Её грудь вздымалась и дыхание было тяжёлым, щёки и лоб краснели, губы пересохли и она их уже дважды облизнула, я взял её за руку и она встала и потянула меня за собой в постельную комнату, не доходя кровати, она повернулась ко мне и я обнял её, приподнял и, прижимая к себе, опустился на кровать и рукой потянул вверх подол, другой щупал грудь... она сжимала руками мою голову и жадно целовала губы, щёки, лоб, глаза... чувствуя, что Наташка сзади, я бросил — Раздевай меня! — и она стянула с меня трико вместе с трусами и я развёл ноги Марьи и поднял и положил себе на плечи и, стоя на коленях, подхватил и приподнял её за жопу и притянул к себе насадил пи. здой и она выгнулась и вцепилась в мои руки и притягивала меня, а я насаживал её и пропотевшее влагалище чавкало, истекая соком и я выдернул из неё член и резко перевернул на живот и сзади ввёл во влагалище и опираясь руками стал глубоко и резко засаживать и она отвечала, дёргаясь навстречу и лихорадочный ритм фрикций, вразнобой, сменился в унисон и она выдохнула — Аааа — и я сел на неё и сжимая её плечи втыкал член, вырывая хриплые стоны и она стала задыхаться... один вдох следовал за другим и она захлебнулась и, протяжно выдохнув, затихла, но я ещё не слил и продолжал всовывать в её расслабленную плоть и сам застонал и захрипел от наслаждения, изливаясь спермой..
Я сел и вытер член подолом её сарафана, из разверстой п. зды сочилась сперма.
Трико и трусы были в руках у Наташки — Дай! — она подала мне.
Марья шевельнулась и, повернув голову, проговорила — Жду тебя я мил дружок, приходи на пирожок, я тебе на посошок, дам послаще пирожок.
Я чмокнул её в ягодицы, пощупал муньку, измазав руку спермой и обтерев об сарафан, встал — Идём!
Мы шли с Наташкой во дворец. На этот раз апатии и отвращения не было. Напротив, её откровенный намёк на анальный секс, распалял воображение и разжигал похоть. Член стал возбуждаться, и я остановился — Нет, хочу сразу! — и пошёл назад к Марье.
Царица покорно шла за мной.
Она ожидала у ворот.
Мы вошли в дом, и она повела меня. Я шёл чуть сбоку, и она, желая взять меня за руку, наткнулась на торчащий член, вздрогнула и остановилась. Я смял её и повалил на пол, задирая подол и щупая, и одновременно, пытаясь спустить с себя трико... но она предупредила меня и сама встала раком, прогнувшись в пояснице и выставив выше жопу и ожидая внедрения, ласкала пальцем клитор и я ткнулся с силой звенящим от напряжения членом в анус и она вскрикнула, дёрнувшись и я нежно гладил её ягодицы и она сама, двигая попой наткнулась на головку и осторожными тычками жопой назад насадилась и головка вошла в жопу, преодолев сопротивление и она замерла в ожидании и я медленно погрузил член, прижавшись животом к ягодицам и ятрами к вульве... задержался на секунду и вытащил — Ооооох — выдохнула она — Ещёоо! — и снова осторожное преодоление сопротивляющегося сфинктра и медленное погружение... задержка... и назад — Ещёоо!... и снова погружение в жопу, но уже быстрее и резче и не вытаскивая весь снова всаживаю — Аааааа... аааа... ааааа... — и я ебу Марью в жопу и она царапает пол и стонет... стонет... стонет протяжно, и когда толчками выталкивается сперма и я, весь солрогаюсь в судорогах и со стоном..
Я лежу на полу, она рядом и глажу её руку и нежно целую плечо.
— Ты свой сладкий пирожок, никому на посошок, не давай уж мой дружок.
Она с улыбкой отвечает — Своей палочкой волшебной, ты меня обворожил и мой голод, друг сердечный, ты сегодня утолил.
Я сажусь, натягиваю трусы и трико и встаю, а Марья лежит, бесстыдно раздвинув ноги, словно маня к себе — Когда ты придёшь ко мне? Приходи! И днём и ночью буду тебя ждать, милый.
Я смотрю на её белые ноги, на чернеющий треугольник и не могу отвести взгляд и она, почувствовав это, поворачивается и, задирая сарафан, показывает мне бедро, оглаживая ягодицу и, повернувшись ещё, дразнит меня, качая попой сверху вниз, словно маня и я встаю на колени и ложусь под неё и она опускается на меня промежностью и трётся, размазывая сперму по моим губам и щекам и я вылизываю её, задевая языком клитор, отчего она вздрагивает и прижимается сильней и я засовываю язык во влагалище до спазма в горле и вращаю его, касаясь стенок и она, лаская клитор елозится по моим губам, а жопой прижимается к носу и тужится, выдавливая из жопы сперму на лицо и губы и тянется и скользит ручкой по моему животу и мнёт мои яйца и щупает меня и поворачивается на мне и, опускаясь припадает к хую и жадно сосёт и облизывает его, продолжая елозить жопой и пиздою по моим губам и опять учащается её дыхание и я ласкаю клитор, пуская слюну, целую взасос пизду и она, истекая слюной на мои яйца, сосёт и глотает и заглатывает и дёргаясь в конвульсиях оргазма доводит меня в третий раз и сперма истекает в её ротик..
Мы лежим валетом и моя рука на её пизде, а её рука сжимает мой опавший член.
— Так бы и провела с тобой остаток дня и ночь, так бы и миловалась с тобой... возьми меня во дворец, буду прислуживать тебе, Василиса не посмеет тебе перечить.
— Я не против — говорит Наташка — приходи, служи своему государю.
Мы не слышали, когда она вошла, может и видела, как мы лобызались и катались по полу.
Но мне всё равно, моя похоть удовлетворена и сейчас я хочу только одного: попариться в баньке, выпить кваску и завалиться в чистую постель с Наташкой.
29. 12. 15