«Утро, утро начинается с рассвета», — пелось в какой-то старинной песне, а моё утро началось с того, что в комнату ввалилась сестра родная и запричитала:

     — Уёбище, вставай и рассказывай, почему у меня пизда аж наружу вывернута, и кто там похозяйничал?

     Я уже привык к таким пробуждениям и не обращаю на это никакого внимания, отворачиваюсь к стене, укрываюсь подушкой и продолжаю кемарить, но тут сеструха заверещала с новой силой:

     — Быстро рассказывай, блядь, кому говорю!

     Я откинул в сторону подушку, подпрыгнул и уселся на кровать, спустив ноги на пол.

     — Чего раскричалась, тебя вчера Валерка привёл.

     — У Валерки тонкий и длинный, он не мог так пропахать! Признавайся, это ты своей лошадиной залупой меня порвал?!

     — Ага, тебя порвёшь! Провалится, как в чёрную дыру, разработала лоханку, а я виноват!

     Любка набросилась на меня и начала колотить по спине, груди, по жопе своими маленькими кулачками. Я перехватил руки, загнул её и завалил на кровать. Сестра замерла и хитро-хитро посмотрела на меня:

     — Чо, сильный, чо, справился?

     Халат задрался до пояса, под ним, конечно, ничего не было. Ну, так бы и сказала, что обуяла утренняя похоть, а то отношения выяснять, драться... Привычным движением скинул с неё халат и впился губами в торчащий сосок. Сестра поплыла, застонала, засучила ногами и, приветливо их распахнув, стащила с меня трусы.

     — Сашенька, только осторожно, он у тебя такой большой! Ай! Ой!! Хорошо!!!

     И начался танец двух тел навстречу друг другу, и пролились первые капли пота, и языки сплелись, а что касается половых органов, то они жили отдельной жизнью от тел. Мой хуй лихо влетал в сестрёнкину мокрую, чавкающую письку, обследовал все стеночки, таранил матку, вылезал полностью и врывался снова и снова в это горячее, истекающее соками пространство. Любка с закрытыми глазами, с перекошенным страстью лицом, что-то мычала мне в ухо, покусывая мочку, подмахивала, как в последний раз, обняв руками мои полужопия. А вот и момент настал — Бахчисарайский фонтан спермы ударил во влагалище, заставив сестру задёргаться в очередном оргазме. Ещё минуты две её корёжило, из пизды толчками вытекало моё молочко, руки судорожно мяли простынь, голова моталась из стороны в сторону. Когда я вышел из ванны, Люба уже сидела на кухне со своей подружкой — бутылкой « Балтики» и, попивая пиво из горлышка, причёсывалась.

     — Что, доволен? Изнасиловал родную сестру, аж ноги нараскаряку.

     — Это ещё кто кого изнасиловал. Ладно, мне в технарь на первую пару, а ты дождись мамку.

     — Её опять ночью не было?

     — Как видишь.

     Утренняя прелюдия закончилась, и я, схватив рюкзачок, убегаю на занятия.

     Да, я — уёбище, как справедливо заметила моя сестра, хотя зовут Саша, мне **лет, учусь на втором курсе механического техникума и почти ежедневно поёбываю своих соквартирников — сеструху и маму. Как и когда это началось? Давненько, я ещё в школе учился. Папаша мой, Николай Фёдорович, на зоне проводил гораздо больше времени, чем дома. Как-то, после очередной «командировки», набухавшись в хлам, перепутал мамашину кровать с Любкиной и счастливо порвал сеструхе целку, хотя она ещё малолеткой была. Маман, утром очнувшись от винных паров, устроила грандиозный скандал, который закончился литром водки, перемирием родителей и их грандиозной еблей на глазах двоих детей.

     Так что взаимоотношение полов для нас с сестрой никогда не было тайной. Через полгода папаша сел, и сел надолго, за грабёж с отягчающими дали ему 12 лет особого режима, а у нас жизнь продолжалась. Я младше сестры всего на год и в тот момент уже гонял шкурку на писюгане, и вставал он у меня, как у взрослого. Хуй мой — моя гордость! С пацанами мерялись, так их стручки и рядом не стояли ни по длине, не по толщине и в бане у мужиков смотрел, так похлипче моего будут. А уж когда дрочили с друзьями за гаражами, сперма с моего шланга вылетала метра на три. Вобщем, член был большой, и половое созревание наступило рано — помогли родные люди.

     Пёздные войны, эпизод первый.

     Тётя Валя

     Учился я ещё в школе. Как-то раз мама попросила пойти помочь тёте Вале, маминой сестре, то есть моей родной тётке. Живёт одна, муж лет шесть назад, как уехал на заработки, так и сгинул: то ли подох где, то ли другую нашёл. От него осталась однокомнатная страшная квартира в старой двухэтажке, да дочь Танька, одного со мной года, то есть сестра моя двоюродная. Пошёл я после школы к ним. Район, где проживали родственники, считался неспокойным, бандитским, но меня там знали: всё-таки папаня в авторитете, четвёртый раз зону топчет. Прихожу, тётя Валя одна, кисточки, шпателя собирает, надумала в выходные ремонт делать.

     — Саша, спасибо, что пришёл, а то я эти шкафы-гробы одна не передвину.

     Вдвоём мы быстро управились, и утащила меня тётка на кухню чаем угощать. Тётя Валя женщина ещё молодая — родила рано, сиськи-письки, ножки-жопки — всё на месте и всё в пропорциях, приятно посмотреть, вот и засмотрелся я, сидя за столом, как она мне чай наливала, а вырез халата в сторону сдвинулся, и грудка полненькая аж до соска обнажилась. У меня тут же встал, как по команде «смирно» и выпирает в трико, как будто туда колбасу рублёвую засунули. Тётка, конечно заметила, смутилась, халатик одёрнула и айда меня за чаем пытать, как дела в школе, дружу ли с кем из девочек? А стояк-то не проходит, я уж боком сел, чтобы не так заметно было, а она зовёт в комнату — диван нужно переставить. Перетащили его к противоположной стене и уселись отдохнуть. Поворачиваюсь к тётке, а она уже специально поясок на халате расслабила, и титьки, ну очень хорошо просматриваются.

     — У тебя девочки-то были? — спрашивает, а я дурака включаю:

     — Это как были? А... Нет, что ты, я ещё, даже, целоваться не умею.

     — А хочешь меня поцеловать? Я тебя научу, мы ведь родственники и должны помогать друг другу. Тётя подскочила с места, бухнулась мне на колени, прямо на торчащий писюган, и поёрзала на нём.

     — А что это у тебя в штанах, неужто на меня стал?

     Я молчал, не зная куда деться от стыда, но Валя успокоила:

     — Не стесняйся, ты мальчик молодой, и это естественное явление. Поди уже дрочишь вовсю? А целоваться нужно так...

     Она притянула мою голову и, приоткрыв рот припала к губам, раздвигая зубы языком. Поцелуй получился затяжной, а я не знал, куда в это время девать руки и, как бы невзначай, положил их тётке на ляжку. Она вздрогнула, но поцелуй не прекратила, а потом внезапно взяла мою руку, подняла её, засунула под халат и положила на тёплую, мягкую грудь. Инстинкты сработали, и пальцы начали сжимать прекрасную плоть и теребить сосок. Мы задохнулись, оторвались друг от друга, и в это время моя вторая рука скользнула в Валины трусы и легла на мокрую, волосатую пиздень, а палец стал усиленно искать вход в пещеру. Тётка закатила глаза, тихонько застонала и прошептала:

     — Танька не скоро придёт, я пойду дверь на защёлку поставлю.

     Она ушла в прихожку, а меня начало подколачивать в предвкушении дальнейшего. Тётушка бухнулась на диван, и всё началось сначала: поцелуи, ощупывания, охи-вздохи. Валя развязала поясок халата, скинула его и начала стягивать с меня трико с трусами.

     — Ой, какой красавец, какой хорошенький! — сюсюкала она, смотря на хуй. — А стоит-то как, но перестаивать нельзя — болеть будет. Ничего, мы ему сейчас поможем. Хочешь посмотреть мою письку?

     Я лихорадочно сглотнул и молча кивнул головой. Тётя положила меня на спину, сняла с себя трусы и залезла сверху, повернувшись ко мне жопой и своей влосаткой.

     — Ну вот, смотри, можешь даже поцеловать, мне приятно будет, а я пока поговорю с твоим другом.

     Разговор получился классный! Тёткины губы сомкнулись на толстой залупе, язык облизывал её, а рука надрачивала ствол. Я впервые в жизни так близко рассматривал женский орган. Густые, вьющиеся волосики с капельками соков на них, тёмная щель, вверху — торчащий клитор. «Если разрешили, то поцелуем», — подумал я и впился в половые губы Валентины, проведя языком по чувствительному бугорку. Она взвизгнула и ещё интенсивнее стала сосать хуй, заглатывая его по самые яйца. Такой скорости я терпеть долго не мог и мощно спустил ей в рот, чувствуя, что тётя всё проглотила, не потеряла ни капли. Она опустилась рядом, поцеловала меня в щёку липкими губами:

     — Сашенька, только никому ни слова!

     — Не маленький, сам знаю.

     — А ты такой вкусный, племянник, спущёнка молодая, для женского организма полезная. Я и сама кончила два раза, ведь уже год, как не ебалась и хуй не пробовала.

     — А разве мы сейчас не ебались? — опять притворился я дурачком.

     — Нет, конечно. А ты хочешь?

     — Очень.

     — Тогда отдохни маленько.

     Кого там отдохни! Умница хуй, заслышав о поебании, вскочил и, покачиваясь, глядел в небо.

     — Вот, что значит молодость, — констатировала факт тётя и, перетянув меня на себя между раздвинутых ног, рукой вставила мой писюган в пизду и я очутился в раю!! Стенки влагалища эластично раздвигались навстречу члену, соприкосновение с маткой щекотало залупу, и я первый раз в жизни ебал женщину — свою тётю, на которую раньше мог только дрочить.

     — Ох, Сашенька, отрастил ты себе инструмент, как хорошо, — шептала мне на ухо тётя с силой двигаясь навстречу. — Никто мне теперь не нужен, как захочешь напряжение снять — приходи.

     Дыхание у неё сбилось, она замолчала и только продолжала жарко целовать меня в губы. Через несколько минут тело тёти Вали прогнулось, она ещё интенсивнее заработала тазом и, вдруг, закричала громко и пронзительно, так, что я испугался. Её затрясло, влагалище стало сокращаться вокруг моего хуя, и я, тоже что-то промычав, обильно кончил ей вовнутрь. Мы ещё долго лежали припечатанные друг к другу, но вот мой писюган опал и с лёгким чмоком покинул свое уютное жилище.

     — Сашенька, мальчик мой, как я тебя люблю!

     Тётя Валя села на диван, наклонилась над моим животом и, взяв мой член в рот, тщательно его облизала и высосала. Я же чуть не потерял сознание и был на самой вершине блаженства.

     (продолжение следует)