Ничего не изменилось в нашем маленьком городке за прошедшие десять лет. Именно столько я не был в родном городе детства. Все те же серые блочные пятиэтажки. Все такой же обшарпанный подъезд, с деревянными ящиками для картошки между этажами. Все те же полустёртые надписи на стенах, (наверное какие-то из них еще и мы сами писали в пору безответственной юности). Все те же подкопченные потолки со скрюченными огарками спичек в центре. Все это навевало легкую грусть и ностальгию, пока я поднимался на пятый этаж, к своему однокласснику и другу детства Юрке Васильеву. После одиннадцатого класса судьба раскидала нас, я уехал в другой город, поступил в институт, женился да так и остался там, обрастая корнями, а Юрка остался в нашем городке, закончил наш сельхоз и остался работать по специальности в местном совхозе.

     А тут мне вдруг подвернулась возможность прокатится пару тыщ километров до города, в котором родился, вот и решил приехать, посетить до боли знакомые места, встретить друзей детства, да и просто развеяться от суеты большого города.

     Остановился я у двоюродного брата Игоря, который всю жизнь жил холостяком, помылся в душе, поел, переоделся и пошел разыскивать своих корешей. Особо на удачу не надеялся, все-таки вторник, люди на работе, поэтому решил для начала заскочить к Васильевым, чтоб уж наверняка: у них дома всегда кто-нибудь да есть, да и дом их был ближе всех, все равно мимо него проходить.

     Сам Юрка теперь жил с семьей отдельно, купил квартиру в новой многоэтажке, а в доме его родителей (куда я сейчас направлялся), жила его младшая сестра Полинка с мужем и дочкой, ну и сами родители конечно же.

     Дверь открыли не сразу. После третьего звонка я уже хотел уходить, но услышал за дверью шорох, детский плач и щелкающий замок. Это была Полина, повзрослевшая, женственная, с орущим во весь голос шестимесячной лялькой на руках, которую, как я догадался, звали Даша. Сначала, увидев меня, Полина опешила (ведь я приехал без предупреждения, сюрпризом), но после секундного замешательства улыбнулась своей доброй широкой улыбкой, захлопала большими голубыми глазами и длинными ресничками.

     — Ой, Слава, привеееет, — произнесла она своим певучим растяжным голосом, — как ты у нас, когда приехал, чего ж не позвонил? Ой да ты заходи, — и свободную (правую) руку протянула для обнимашек. Я аккуратно обнял ее, чтоб не напугать и не встревожить ребенка, который неожиданно замолчал, увидев чужого дядьку, и с удивлением наблюдал за нами. Мы звонко чмокнулись в губы три раза (ну такая традиция у нас, ничего тут такого!) и я запоздало поздоровался, глядя с улыбкой в ее глаза, в которых плясали искорки радости, смущения и чего-то еще.

     — Привет-приветыч, Полинка! Сто лет тебя не видел, помню тебя совсем девчонкой, а тут, такая дама. Ты шикарно выглядишь!

     Когда я уезжал Полинка была совсем подростком, едва 16 исполнилось, невысокая, миниатюрная, светло-русая, с маленьким ротиком и курносым носиком-пуговкой, одним словом куколка, такой я ее и представлял, когда вспоминал, все эти 10 лет, а она вон как возмужала. После родов Полина слегка располнела, но это только приукрасило ее, округлились формы, на щечках появились ямочки, ну и грудь стала пышной и была ей очень к лицу, а то раньше ее небольшие миниатюрные грудки, трепещущие под свободной футболкой, только в ладошку и помещались (ну это наверное, вы то не подумайте, я не знаю, просто предположил так!).

     А Полинка тем временем покраснела от моего комплимента (что происходило у нее очень часто) и звонко рассмеялась:

     — Сам ты Славка, дама, а я девушка! Вот! — шутливо обиженным тоном сказала она.

     А малышка тем временем снова начала кукситься и Полинка заторопилась:

     — Ты давай разувайся и проходи вон на кухню, а я сейчас Дашку перепеленаю, а то задаст жару, вот уж точно кто дамочка так вот эта, с характером, вся в бабушку.

     Я хотел было возразить, сказать, что зайду позже, а то неудобно было, чувствую, что не во-время зашел, но Полинка уже скрывалась в дверном проеме и я лишь успел увидеть ее спину, вернее... ээээ... очертание округлых бедер и ягодиц под домашним халатиком, а из-за мамкиного плеча на меня, из-под под нахмуренных бровок, смотрела малышка, и я вмиг откинул все свои пошлые мыслишки, и принялся развязывать шнурки на кроссовках.

     Едва я разулся и повесил куртку, как вновь появилась Полина, уже без Даши, улыбаясь, подошла ко мне, разводя руки, и мы снова обнялись. Теперь я уже крепко прижал ее к себе, и отметил про себя, какая теперь стала у нее упругая грудь. Положив мне голову на плечо, она сказала:

     — Славка, я так скучааала!

     Какое то время мы так и стояли, обнимаясь, каждый думая о своем, я вдыхал приятный аромат ее волос, потерся губами о верхний край ее ушка, отметив, про себя, что она все так же носит сережки с небольшим лунным камнем. А потом она, не разжимая объятий, подняла голову (глаза ее были закрыты), приблизила свой маленький аккуратненький ротик к моим губам и мы снова поцеловались, правда теперь уже наш поцелуй занял некоторое время (но вы не подумайте ничего плохого, между нами нечего такого нет, просто всегда мы так здороваемся, традиция у нас такая, а зачем изменять традициям, даже спустя 10 лет!). Когда губы наши разомкнулись, мы тяжело дышали, а в джинсах мне стало тесно от напряженного члена (традиции традициями, а от инстинктов не уйти).

     — Ну всё, пять минут уже на пороге торчишь, пошли накормлю, чаем напою, расскажешь о себе, а то как неродной!, — и Полинка потянула меня за собой на кухню, по пути поплотнее запахивая на груди халат.

     — Да я насчет Юрки хотел спросить, как он, где он, да адресок взять, а то у меня нет, а я забежать вечерком хотел, — говорил я, направляясь за гостеприимной хозяйкой на кухню.

     — Нормально твой Юрка, вместе с моим Аликом работает, сейчас тяжелая пора у них, каждый день по области мотаются, часов до восьми. А потом оба к нам. Пока бутылку не выжрут не разбегутся!

     — Так а с семьей то у них ладится?

     — Да ладится, ладится, просто он своих в санаторий отправил, дома никого, кормить его некому, вот и объедает родную сестренку!

     — Родители где ж?

     — А, Старые на море уехали, косточки греть. Да знаешь, мне без них спокойнее. Дашка, вон, по ночам дает прикурить, а они лезут со своими советами. Скандалим в общем.

     Пока длилась беседа на столе появились закуски, грибочки, большая тарелка подогретого ароматного плова, салатик и 0, 5 водочки, в запотевшей бутылке.

     — Ты извини, я пить не буду, я же еще Дашку грудью кормлю, я тебя чайком поддержу, а ты давай ка, за приезд, да о себе хоть расскажи, а то придут потом мужики, тебе не до меня будет, вы там о своем болтать будете.

     — Ну тогда за встречу!, — произнес я первый (тост), мы звонко чокнулись (я рюмкой, а она кружкой с чаем). Огненная, даром что ледяная, обожгла все внутри, я выдохнул, занюхал хлебом и заел маринованным опенком. Водка была хорошая, приятно ударила в голову.

     — А ты чего не ешь? — спросил я, уминая за обе щеки ее вкусную стряпню.

     — Да я поела недавно, перед твоим приходом, а ты ешь (глянула на часы) скоро Дашку кормить буду, и спать уложу, а потом еще часа два можно смело сидеть, она крепко спит, шумов не боится.

     — Ну так тогда за детей, — произнес я наполняя вторую.

     Я рассказывал о себе, попутно набивая желудок, Полинка увлеченно слушала меня, подперев подбородок кулачком и в процессе подкладывая мне в тарелку еду.

     — Третий... (я хотел было сказать «за тех кого сегодня с нами...), но Полина перебила:

     — За любовь!

     Я быстро смекнул:

     — За любовь!

     — На брудершафт?!

     — А давай!

     Полина взяла вторую рюмку, и плеснула в нее сок. Мы придвинули табуреты (моя коленка оказалась между ее), обвили руки друг друга, выпили и наши губы вновь соединились, причем Полинка умудрилась немного сока впрыснуть мне в рот, губы ее были сладкие и пахли виноградом (ну нетрудно догадаться, что в штанах ...

  у меня снова обстановка стала накаляться). Спасла положение маленькая Даша, которая призывно захныкала в соседней комнате.

     — Пора кормить, — прервала поцелуй Полина и, поднимаясь с табурета, словно нечаянно, для поддержки оперлась о мою ногу, но гораздо выше, чем это требовалось. Я снова проводил взглядом плавные линии ее бедер.

     Через минуту она вновь появилась, с требовательно визжащей Дашкой, приговаривая:

     — Сейчас, моя маленькая, проголодалась, сейчас покормлю, — и сев на свое прежнее место, распахнула на правой груди халат и принялась отстегивать лямку на бюстгальтере.

     Мне стало неловко:

     — Я выйду, наверное?

     — Да сиди, чего уж, мы не стесняемся, как будто ты моих титечек не разу не видел!

     «Таких как сейчас — нет», — подумал я, но промолчал, повернулся и стал смотреть в окно.

     Через мгновение плач сменило довольное причмокивание малыша, а Полина принялась о чем-то расспрашивать меня. Как то неудобно разговаривать с собеседником, пялясь в окно, я повернулся к ней отвечая на вопросы, и силился смотреть ей в глаза, на губы, на сережки в ушах, но взгляд мой тянуло вниз, к ее наполненной молоком груди. Я украдкой скользнул раз, потом другой, туда, где крохотное существо вкушало тепло материнской груди, а потом, откинув стыд и сомнения, стал вовсе с интересом наблюдать на это удивительное действо. Грудь была так наполнена, что выпирала из отверстия в бюстгальтере, крупный сосок (размером почти с мой мизинец) обрамлял большой бледно-розовый ореол. Излишки молока теки по груди и по подбородку младенца, от чего бюстгальтер стал снизу намокать, а Полина не успевала промакивать тряпочкой. Я умилялся увиденному и пожалел что не захватил с собой фотоаппарат (я давно увлекаюсь фотографией), эх какие кадры получились бы! Через какое то время жадные движения младенца стали более медлительными, правая грудь Полины заметно уменьшилась в размерах и как бы опала, глазки ребенка осоловели и Даша начала засыпать. Полина аккуратно, придерживая грудь рукой, вытащила изо рта ребенка сосок (я снова удивился какой он большой и торчащий), на нем висела крохотная капелька молочка и мне вдруг безумно захотелось слизнуть ее, ощутить себя таким же крохотным младенцем и припасть к груди этой женщины, но эта мысль проскользнула в течении доли секунды, а Полина тем временем, промокнула грудь все той же тряпочкой, положила в лифчик какую то специальную круглую прокладку и пристегнула клапан к застежке на бретельке. Мне вновь стало неловко, я отвернулся и потянулся к бутылке, промочить горло.

     Она унесла дочку укладывать в кроватку, я намахнул рюмашку, закусил и поймал себя на мысли, что с момента нашего брудершафта эрекция так и не спала. «Вот черт!» выругался я про себя и постарался думать о чем-нибудь отвлечённом, стал вспоминать молодые годы, беззаботную юность, как чудили в этом районе, в этой квартире, в этом городке, но мысли снова поползли к наполненной молоком груди Полинки, большому влажному соску с капелькой молочка на нем. «Наверное соски у нее очень чувствительные сейчас» — подумал я рассеянно, за чем и застала меня бесшумно появившаяся Полина.

     — Чего задумался, заскучал?

     — Да так, вспомнил молодость, как чудили тут!

     — Это то да, ну наливай что ли, — сказала Полина и пошла ставить чайник.

     Мы чокнулись, выпили (я водку, она сок), кажется за друзей, но разговор как то больше не шел, каждый думал о чем то своем.

     Я глянул на часы, была половина пятого.

     — А ты ребятам не звонила? Когда будут?

     — Нет, Алик звонил, сказал они в области, там ЧП какое то, еще не выехали, дай то бог к восьми обратились бы.

     Я хотел уже было собираться уходить, мужиков сегодня все равно не застану, раз вернутся поздно, завтра встретимся, правда сюрпризом уже не получится, ну да ладно... Полина прихлебывала чай, поставила кружку, немного откинулась назад, зажмурилась и как бы потянулась, расправив плечи, от чего ее халат слегка распахнулся, оголив краешки кружевного бюстгальтера и призывно манящие меня бугорки грудей (одна из них выпирала чуть сильнее, т. к. была полна горячего женского молока). И тут я достиг кондиции «захмелел-осмелел» (в которой ой как много приключений я натворил за свою жизнь)!

     — Полин, а можно поинтересоваться нескромным вопросом?

     Она удивленно глянула на меня, приподняв одну бровь.

     — Поинтересуйся, — разрешила она (а мне показалось, что в голосе ее легкая дрожь).

     — Вот ты малышку покормила, а ты всегда ей все молоко скармливаешь, или как?

     — Нет, конечно, ты что! Молока у меня много, ей обычно и одной титьки хватает и то не полностью, а лишнее я отцеживаю, специальным прибором, — и рассказывая все это она снова залилась краской. — Порой так много молока, что аж грудки болеть начинают, молоко само течет и вся футболка мокрая.

     — Так тебе наверное сейчас надо... , — я замялся как продолжить.

     — Да нет... а что, ты посмотреть хотел, — с вызовом спросила Полинка и глаза ее заблестели, — Или помочь?

     Тут я и решился:

     — Знаешь, у меня давно такое желание есть, я бы очень хотел... хотел бы попробовать грудное молоко кормящей женщины... вот уже сейчас, в сознательном возрасте, — теперь, несмотря на алкоголь, краснеть настал мой черед.

     — Вот сейчас и попробуешь... хочешь? — теперь уже точно дрожащим полушепотом произнесла Полина, медленно, непослушными руками развязывая пояс на халате.

     Я кивнул, облизнул вмиг пересохшие от волнения губы и придвинулся к ней, а потом и вовсе опустился перед ней на колени, оказавшись животом между ее разведенных ног. Я не знал, куда мне деть руки, поэтому аккуратно положил их ей на бедра, поверх халата. Я чувствовал, как ее бьет крупная дрожь. Развязав не до конца пояс, она распахнула халат на груди и принялась было отстегивать от бретельки клапан на левой чашке лифчика, но потом передумала, прошептав:

     — Нет, тебе так неудобно будет.

     Вынув руки из рукавов, она сняла халат с плеч, подоткнув его на животе, потом расстегнула застежку лифчика на спине и спросила меня

     — Готов? А то сейчас хлынет!

     От волнения и возбуждения мое сердце готово было выскочить из груди, ладони вспотели и тряслись. Я приблизился к груди почти вплотную, едва не касаясь губами кружевного лифчика и приоткрыл рот, при этом ощутив жар и приятный молочный запах, исходивший от ее тела.

     Полина сняла бретельки с плеч и освободила тяжелые груди от лифчика, какие то секунды я просто завороженно смотрел на ее наполненные (словно надутые) сиськи с большими бледно-розовыми сосками, торчащими двумя рожками. С левого тотчас начало сочиться и капать крупными каплями белое молоко, и пока я соображал, Полина успела подставить руку и капельки молочка скатывались в ее ладонь.

     Я неуверенно приблизился к груди, выставив вперед язык, а Полина прошептала

     — Смелее!

     И тогда я заглотил весь ее сосок целиком и сжал аккуратно губами.

     — Ахх-х-х, — застонала Полина, а мой рот уже наполняла теплая молочная жидкость, чуть сладковатая на вкус, и гораздо более жирная, чем привычное нам, магазинное молоко. По консистенции эта божественная жидкость напоминала что-то среднее между густыми сливками и концентрированным молоком (что продают в железных банках). Очень быстро в рот набрался глоток и я, не задумываясь, проглотил его. Мое горло обволокло жирное теплое молоко, вырабатываемое кормящей женской грудью и это было потрясающе: одновременно завораживающе, таинственно, откровенно и в то же время сексуально и желанно! Тем временем первый поток схлынул из груди, и мне пришлось уже посасывать сосок, чтобы вновь наполнить им свой рот.

     Полина прерывисто дышала, и иногда, когда я случайно прикусывал сосочек зубами, вздрагивала и шептала мне:

     — По нежнее!

     Пальцы ее руки погрузились мне в волосы, она поглаживала мою голову, иногда прижимая ее ближе к груди. А я совсем ...  

     осмелел, взял грудь в руку и стал осторожно сдавливать ее, и с каждым сдавливанием поток в мой рот усиливался. После очередного глотка я оторвался от соска чтоб немного отдышаться, кажется хмель прошел, а голова кружилась от чего то необычного, запретного и возбуждающего, боюсь даже упоминать какое напряжение царило в тесных джинсах, хотя судя по частому прерывистому дыханию Полины и дрожи ее тела, у нее внизу живота разгорался не меньший пожар.

     — Продолжай же! — молила она, глаза ее в тот момент были прикрыты, — Хотя нет, постой, я покажу тебе как. Она взяла грудь двумя руками и стала сдаивать молоко из верхней части груди вниз, к соску. Проделав эту операцию несколько раз (на соске снова наполнялась капелька молока), она попросила:

     — Открой рот по шире!

     Я повиновался, а она сжала большими и указательными пальцами обеих рук грудь в области соска и из него, вернее их дырочек в нем, в разные стороны заструились четыре тоненькие стремительные струйки молока, наподобие тех, что выбрызгивают из шприца с иглой, перед тем как сделать укол. Две попали мне в рот, а две на подбородок и шею.

     — Ой, извини, испачкала тебя, — она наклонилась и слизнула капельки с моего подбородка, легонько коснувшись губами моих губ.

     — Теперь сам давай, и она снова запустила пальцы мне в волосы и принялась массировать ее голову, а я взял в руки ее горячую сиську, и стал пускать струйки себе в рот, это было непередаваемое ощущение. А когда ручейки иссякли, а все мое лицо, шея и рубашка были мокрыми от крохотных молочных брызг, я снова взял ее горячий сосок в рот и потянул в себя, высасывая молочко и сам не заметил, как от высасывания последних капелек молока, перешёл к ласкам ее сосочка. Я стал теребить его язычком, легонько покусывать, водить им вокруг своих губ и снова посасывать, затем пытаться вдавить его в грудь, а потом высосать оттуда. Полина уже не сдерживала эмоций и негромко постанывала, но наверное я был слишком усерден, потому что она взмолилась:

     — Хватит же... ахх... все... ну перестань... ммм... там больше нет ничего, ну Славка, милый...

     Я прекратил и прижался мокрой щекой к ее твердому пульсирующему соску, а она обхватила мою голову и еще крепче прижала к груди и я чувствовал как выпрыгивает от возбуждения из груди ее сердце.

     — Ну как, понравилось тебе мое молочко, сладенький?, — с нежностью, дрожащим голоском спросила она.

     — Это ты сладенькая, спасибо тебе...

     Я отстранился от ее груди и моя голова оказалась в ее ладонях, она быстро наклонилась ко мне и поцеловала быстрым и горячим поцелуем.

     — Тебе спасибо, — шепнула она.

     Я помог накинуть ей на плечи халат, и она продела его в рукава, но запахивать не стала. Я вновь осмелел, слегка развел полы халата, снова оголив ее груди. Теперь они были опустошены и слегка провисли, но выглядела Полина все равно ошеломляюще и очень сексуально. На фоне ее правого бледно розового соска, левый был красный и припухший, результат моих стараний. Я нежно поцеловал поочередно ее сосочки и прикрыл груди халатом. С пола на табурет поднимался я аккуратно, чтобы не показывать Полине напряженный от возбуждения член, выпирающий через джинсы, но скрыть это у меня не удалось, да она и сама догадывалась, не маленькая ведь уже.

     Я потянулся было за водкой, как до меня донеслись ее слова:

     — Слав, а можешь ты исполнить мое давнее желание?

     — С удовольствием, все что хочешь, — без задней мысли ответил я.

     — Можно я поласкаю ротиком твой член?

     И пока я до меня доходил смысл сказанного, Полина уже стояла передо мной на коленях и расстегивала молнию на джинсах. Испугавшись, что я передумаю или откажусь, она вдруг быстро зашептала мне, продолжая возиться с моей ширинкой.

     — Знаешь... я всегда хотела попробовать член ротиком... но я ведь замуж рано выскочила, и погулять не успела, девочкой была... а Алик, он муж хороший и любит меня, но в сексе у нас разнообразия никакого, а уж чтоб язычком поласкать, про это и слышать не желает... а мне чего то большего хочется и уж сейчас я свой шанс не упущу!

     С этими словами она таки выпутала член из тесных плавок и блаженно (для нас обоих) погрузила его в свой горячий влажный ротик. Теперь уже я сладко застонал, но после нескольких ее интенсивных движений, мне пришлось притормозить Полину, взяв ее голову в руки. Она выпустила член изо рта и словно с обидой посмотрела на меня?

     — Тебе больно? Я что-то не так делаю?

     — Все так, только сбавь обороты, а то все очень быстро кончится, я ведь и так уже на пределе!

     — Поняла, — откликнулась она и снова склонилась надо мной, погрузив его в ротик. Я выпил рюмку водочки, не закусывая, глянул на часы, было почти шесть, а потом почувствовал, что упустил момент...

     — Полька, сейчас кончу, вытаскивай, ммммм, — но толи она не услышала, толи не захотела вытаскивать! Давно уже я так классно не кончал, она одновременно высасывала меня и теребила язычком, не копила семя во рту, а глотала маленькими глоточками каждый выброс. Когда все закончилось она так и не вынула член изо рота, а продолжала переваливать его во рту языком вместе со слюной и остатками моего семени. Я вынужден был ее отстранить, т. к. головка члена была очень чувствительна после оргазма, и при каждом прикосновении я вздраивал, хотя эрекция так и не спала.

     — Я еще хочу обиженно произнесла Полинка, глядя на меня снизу вверх. И пока я думал что ответить, в комнате захныкала Даша.

     — Так и сиди и ничего не прячь, — скомандовала Полина, указав на торчащий из ширинки член, а сама быстро поднялась, запахивая халат, хлебнула уже остывший чай, ополоснула им рот, проглотила и посеменила в комнату успокаивать младенца.

     Со временем плач затих, а потом появилась и Полина.

     — Уснула, — сказала она загадочно улыбаясь. — А ну ка, налей ка себе, а мне сока, выпьем. У нас есть еще около часа, но не хочу больше на кухне сидеть.

     Я боялся даже подумать, что еще придумала Полина и что еще может произойти, поэтому невозмутимо налил, Полинка подсела ко мне поближе, взяв в правую руку рюмку с соком, левой взялась за мой твердый член и принялась ласкать его.

     — Славка, спасибо что приехал! За тебя!

     — И за тебя!

     Мы чокнулись, выпили, Полина запихала мне в рот кусочек колбасы а я нежно облизнул ее пальцы.

     — А теперь пойдем, — она взяла меня за руку и потянула в комнату, — Ты не подумай ничего такого, на что-то большее я не решусь, да и не стоит на это идти. И так то, что мы делаем... не очень хорошо, но знаешь, я не сожалею ни о чем, а еще... я все понимаю, но ты так быстро кончил, а я так и не успела насладится твоим членом в полной мере!

     Мы подошли к разобранному дивану, застеленному покрывалом, Полина одним движением сдернула его на пол и толкнула меня на белые простыни:

     — Ложись, не хочу делать это в кухне на твердом полу, хочу, чтобы нам было комфортно, хочу полностью насладиться этим!

     Она стянула с меня футболку, а я помог расстегнуть джинсы и стянул их с себя до колен. Полина снова склонилась надо мной и взяла его в ротик, теперь уже она исследовала его неспешно, лаская пальцами, язычком, погружая в рот и целуя губами. Она делала это так увлеченно, так отрешенно, а мне было приятно наблюдать за ней. Выпитое давало о себе знать (когда выпью — бешенная эрекция а кончить долго не могу!), поэтому игра подзатянулась и я попросил Полину прилечь рядом.

     — А хочешь еще молока?, — неожиданно спросила она.

     — Я то хочу, но боюсь все высосу, ребенку ничего не останется, не могу детей объедать!

     Она заливисто расхохоталась, продолжая, тем не менее, теребить ручкой мой торчащий член.

     — Не переживай, всем хватит, у меня в правой еще немного осталось, а пока Даша проснется, левая уже наполнится!

     Меня дважды уговаривать не пришлось и я лишь кивнул, откинувшись на подушках и положив руки под голову.

     — Хочешь я сниму халат... только не смотри на мой живот, он после родов некрасивый, с растяжками.

     Я лишь дóбро улыбнулся, взял ее ручку и поцеловал подушечки пальцев.

     Полинка скинула халат и осталась только в черненьких кружевных трусиках. Перекинув через меня ножку, она уселась своей пещеркой прямо на мой член и немного поерзала на нем, а я ощутил какая она там горячая и мокрая. Она наклонилась надо мной так, чтобы правая грудь была над моим лицом и через пару мгновений на сосочке уже стала наливаться первая капелька, я высунул язык и хотел ее слизнуть, но Полина кокетливо убрала грудь и погрозила мне пальчиком. Затем снова склонилась и дождавшись, когда капельки начнут падать мне в рот, склонилась ниже, позволив жадно втянуть ее сосок в рот!

     Она снова застонала, а я обнял ее и стал поглаживать по обнаженной спине, от чего она прогибалась как кошка.

     — Мне оставь, я тоже хочу попробовать! — шепнула она, когда я оторвался от соска, глотнуть воздуха.

     — А ты что, не пробовала?

     — Ну, наверное не придавала этому значения, а вот теперь, видя как ты жадно глотаешь, тоже хочу попробовать!

     Я вновь припал к ее соску и принялся жадно высасывать из него, помогая рукой и сдавливая ее грудь. Когда во рту накопилось достаточно, я выпустил сосок, а она приблизила ко мне свой маленький ротик и выпила из моего рта примерно половину, остальное я проглотил сам. Ну и потом еще несколько раз повторял эту процедуру, пока Полина не попросила:

     — Слав, не могу больше, сосочки очень болят и припухли!

     Я конечно же прекратил, а она вновь перекочевала ниже и опять занялась ласками моего члена. Тут я уже почувствовал приближение оргазма и пару раз осадил ее, пока она не попросила:

     — Хочу снова глотать тебя, кончай мне в ротик!

     Я больше не стал ее одергивать и очень быстро, нежно действуя языком и губами Полинка довела меня до очередного оргазма, и я снова излился ей в ротик, а она опять маленькими порциями глотала меня раз за разом и это было как то необычно, незабываемо! Когда она высосала все из меня и уже, наверное, в сотый раз облизала мой член, а он (уставший) совсем уже опал, она придвинулась ко мне. Ее глаза смотрели на меня с благодарностью и печалью.

     Мы лежали так некоторое время разглядывая друг друга а потом я обнял ее и поцеловал в приоткрытые влажные губки. Поцелуй длился недолго, но был очень чувственным... словно был последним!

     — Наверное мне пора!, — я начал натягивать джинсы, застегивать пуговицы и затягивать ремень. Полина тем временем надела халат и потуже запахнула его на груди.

     — Может ребят подождешь?

     — Нет, не сегодня!

     — Выпьешь, на посошок?

     — Да нет, куда уж мне, еле на ногах стою (а на самом деле мне просто не хотелось перебивать вкус ее молока у меня во рту и на губах).

     Полинка проводила до порога, мы снова обнялись, поцеловались в губы, но уже не так страстно, по дружески, (что ж поделать такая у нас традиция).

     Когда дверь захлопнулась за моей спиной, пережитый восторг сменился легкой грустью, а я поспешил, чтоб не столкнуться в подъезде с ребятами, возвращающимися с работы.

     /Автор иллюстрации Vicente Romero Redondo/