— — -

     Доброго времени суток всем читающим данный рассказ.

     Предлагаю вашему вниманию его пятую часть. Надеюсь, что она порадует вас не меньше предыдущих.

      — — -

     Склонившаяся в, почти что, молитвенном жесте фигура девушки, подсвеченная со всех сторон слабо пульсирующим багровым светом, казалась олицетворением какого-то древнего, забытого всеми культа. Мои чувства, все еще взвинченные после произошедшего, буквально облизывали ее, позволяя мне полнее прочувствовать близость живого существа. Я отчетливо слышал быстрое биение ее сердечка, видел пульсирующую жилку на шее, осязал идущий от нее пряный аромат неизвестных мне благовоний, чуть подернутый нотками свежего пота. Самым настойчивым желанием было подойти, запрокинуть ее голову и впиться в ее шею, чтобы хоть ненадолго заглушить вечный голод, идущий за мной по пятам. И только слабый голос рассудка, настойчиво шепчущий о том, что без ее помощи я вряд ли смогу выбраться отсюда. Тем более что та, кто с такой готовностью протягивает свое оружие, может с не меньшим усердием подставить и другие части своего тела. Главное — выяснить, откуда взялось такое неожиданное почтение, и не дать ей соскочить с крючка собственного самообмана.

     Как бы ни было приятно смотреть, на склонившуюся в почтении странную эльфийку, но сцена определенно затягивалась. Явно требовалось, что то сказать, но это, в свою очередь тоже было непростым делом. Если учить язык просто, то сначала узнаешь самое необходимое (да, нет, дай, сколько, определенный набор ругательств), а потом уже начинаешь растить полученное, как дети наращивают, катая, снежный ком. Тут же, полученное чужое знание напоминало пыльный чердак бывалого скряги — вроде бы есть все, а где оно лежит и как к нему добраться — неизвестно.

      — Спасибо, можешь вставать, — сказал я, наконец, подобрав нужные слова

     Девушка подняла ко мне лицо, просияла, и, кивнув, мигом оказалась на ногах. Оставалось только позавидовать скорости и одновременной грациозности ее движений — она словно алхимическое стекло перетекала из одного положение в другое.

      — Интересно, она такая же гибкая и в постели? — подумал я, представляя ее, извивающейся в эротическом танце, подходя все ближе и ближе. Спустя несколько секунд я увидел заинтересованное выражение на ее лице. И понял, что пока предавался сладостным грезам, гораздо более прагматическая часть меня уже встала, стремясь воплотить мечты в реальность. Я не чувствовал себя смущенным, но в то же время было немного не по себе от ее реакции. Обычно девушки хоть как то реагируют на неожиданное обнажение и эрекцию мужчины. Кто то завизжит, кто то будет действовать, особенно если ситуация располагает. Но вот так стоять, и просто смотреть, словно на экзотическую зверушку.

      — Что? — резко спросил я, ощущая зарождающееся раздражение.

      — Я могу говорить? — с удивлением спросила она. Прямо таки идеальная жена. Красивая, стройная, быстрая, да еще и спрашивает можно ли говорить. Вот только нужно помнить, что природа не терпит идеального, и бесплатный сыр только в погребе со слабой дверью. Я кивнул, и она благодарно воскликнула:

      — Спасибо за милость, старшая сестра.

      — Если у вас так принято, то я брат, а не сестра, — возразил я

      — Брат? — вопросительно приподнятая бровь

      — Парень, мужчина, — растолковывал я.

      — Кто?

      — Посмотри на меня, разницу между нами видишь?

      — Да.

      — У тебя совершенно другое тело. А значит... ? — я сделал выразительную паузу

      — У старших, наверное, все по-другому. И что?

      — И ничего. Я хочу, чтобы ты не называла меня сестрой. Если с братьями у вас сложно давай по имени. Я — Карл.

     Она повторила мое имя, смешно растягивая звуки. Лучше чем ничего.

      — Ая, — сказала она, указав на себя. При этом, на ее обнаженном левом плече, словно услышав команду, засветились серебристым светом две буквы. Вернее я думал что это буквы, потому как ни с чем другим эти два островка переплетенных линий ассоциаций не вызывали, да и появились уж больно вовремя.

      — Короткое, — сказал я. Интересно, если у них у всех такие, они между собой не путаются?

     Ее глаза сверкнули ярче.

      — Я не маленькая! Мне уже 17 вздохов, и почти дали третий символ к имени! — ее голос звенел от обиды. Спохватившись, она наклонила голову. — Прости, я не умею держать себя в руках.

      — Это ты извини, я не знал о ваших обычаях. У вас что, длинна имени зависит от возраста? — спросил я не в силах сдерживать улыбку от представления эдак, пятисотлетнего эльфа... или сколько они там живут, с именем длинной в сотню букв. Пока поздороваешься, уже забудешь, зачем пришел.

      — Не совсем. Первый символ это дар от матери. Читается как «А», но все зависит от написания. Это означает «огонь». Второй выбирается самой, при достижении 15 вздохов богини, как знак вступления во взрослую жизнь. Он значит «кровь». А все вместе дают значение стремительности, смелости. Немножко безрассудства» улыбнувшись, сказала она, и, помолчав, добавила — А чтобы считали взрослой нужно получить третий символ. Его дает старейшина за какие-либо заслуги.

     Да уж. Вечно у нелюдей все кхм, действительно не как у людей. Нет, конечно, людям тоже приходится, в некотором роде, зарабатывать себе имя. Но не в прямом же смысле. А перспектива нарваться на старейшину в дурном расположении духа и получить самое настоящее клеймо на всю жизнь не добавляла приятных впечатлений о нравах этих черных эльфов. Впрочем, как будто у меня был выбор. Течение реки судьбы, в которую я оказался вброшен, неумолимо тащило меня куда-то в диковинные дали. И его нисколько не волновало, мимокаких берегов ему предстоит нести свою ношу. Равно как и о целостности самой ноши.

      — Мне нужно видеть старейшину твоего племени, — сказал я.

     Почему я попросил это вместо прохода на поверхность? Что-то заставляло меня идти дальше, независимо куда, только бы не назад. Может, это было особенностью не-мертвых? Как бы там ни было — она кивнула. И, жестом поманив меня за собой, направилась дальше по тоннелю.

     Хитросплетениям подземных ходов мог позавидовать любой муравейник. Большие и маленькие, извилистые и прямые, уходящие под любым мыслимым углом, они могли завести куда угодно. Или к кому угодно, не знаю уж, что лучше. Ая, практически постоянно, что-то говорила, наталкивая на мысль что, будь я вправе, я бы дорисовал третий символ к ее имени, изменив его общее значение на «неумолкающая».

     Из ее рассказов, перемежаемых моими редкими вопросами, я понял, что она принадлежит к кочевому племени, путешествующему по подземельям, что раскинулись на далекие мили по все стороны. Таких племен было много, но контактировали они редко. Каждое было обособленной и абсолютно самодостаточной единицей, и если какое то из племен, по каким то причинам, попадало в беду, то могло рассчитывать только на свои силы. Из-за скудости припасов и большого числа опасностей подземного мира, одиночки, обычно не выживали, и племя было единственным способом «дожить до второго символа», как сказала моя собеседница. Неудивительно, что одним из самых страшных наказаний было изгнание, с нанесением соответствующего символа к имени провинившегося.

     Ая была поразительно сведуща в подземной жизни, обо всех ее чудищах, опасностях и приметах. И была настолько же неосведомленной о, казалось бы, простых вещах. Осторожные вопросы о поверхностивызывали искреннее недоумение на ее лице. Неудивительно, что она приняла меня за эльфа, ведь она никогда их не встречала. Вместо знаний о мужчинах, и даже деторождении зияли такие же пустоты. Впрочем, последнее было чуть более освещено. По ее ...

 словам, наиболее достойные женщины племени уходили в паломничество и, если возвращались, то приносили с собой «маленьких». И, отчего то, молчавших о природе своих «находок».

     Самым интересным было то, что такое положение вещей принималось ею как данность. «Святая простота», как сказал один парень, попавший в заботливые руки церкви Аркай. И умерший, кстати, при этом. Как бы она не хорохорилась количеством прожитых лет и полученных символов имени, она, все же, производила впечатление неугомонного подростка. Пусть и способного здорово орудовать кинжалом, ориентироваться в подземельях и... вызывать жгучее желание. Трогательная наивность вкупе с взрослыми, радующими глаз формами, заставляли воображение скользить по ее гладкой черной коже, забираться под одежду, хищно вдыхать крупицы ее аромата и наделять эротичными, стонущими нотками, ее певучий язык. А Жажда, до предела обострившая чувства, только подстегивала желание. Однако действовать силой было нельзя. Ее сопротивление только распалило бы моего внутреннего зверя, и я рисковал остаться в этих лабиринтах вместе с остывающим трупом. Нужна была хитрость. Или я все равно останусь рядом с трупом, на этот раз из-за голода.

     Осознание необходимой уловки пришло настолько внезапно, что я даже споткнулся. План прекрасно подходил к ситуации — говорить молоденьким девушкам то, что они хотели услышать, всегда было кратчайшим путем к их расположению. На чем я и собирался сыграть. Заранее отыскав в памяти необходимые слова чужого языка, чтобы не запинаться потом, я остановился и с сожалением в голосе произнес:

      — Прости меня.

      — За что? — встрепенулась она

      — Ты помогла мне освободиться от той твари, ведешь меня к своим, а я так и не поприветствовал тебя, как надлежит.

      — А у вас это происходит как то... по особенному? — спросила она. Как я и надеялся — ни тени сомнения. Приятно когда тебе верят.

      — Да. Есть особенное приветствие — знак безграничного уважения и доверия. Ты дашь мне вкусить твоей крови, чтобы она, смешавшись смоей, дала тебе право обращаться ко мне как к родичу. В противном случае я не смогу называть тебя сестрой, как ты того заслуживаешь.

     Она с готовностью выхватила кинжал, и направила было его к своей ладони, но я, жестом, остановил ее.

      — Не нужно. Есть безболезненный, и даже приятный способ. Главное — не бойся, — негромко произнес я, подходя ближе.

     Я аккуратно коснулся ее плеча, гладкая цвета безлунной ночи кожа, под моими пальцами слабо засветилась изнутри матово-серебристым светом. Провел дальше по ключице, к шее, а от нее по щеке к ушку, оставляя гаснущий шлейф за своими пальцами. Она чуть вздрогнула и резко вдохнула. Медленно, с ленцой, приближая лицо к ее шее, я чувствовал некое извращенное удовольствие в том, что оттягиваю момент укуса. Когда долгожданное наслаждение так близко, то ожидание скорее раззадоривает, чем тяготит. Она вздрогнула, когда сами собой удлинившиеся клыки пробили тонкую скорлупку ее кожи. Пряная, отдающая железом, напоенная магией кровь сначала слабо, а потом все сильнее переливалась от нее ко мне, сполна возвращая телу утраченное тепло, а душе — спокойствие. Чего не скажешь о чувствах. Внутри все кричало, стремясь выпить мою жертву досуха, касаться и вдыхать ее аромат, словно главной целью моего существования стало вобрать ее в себя полностью, до последнего оттенка чувств. Мое возбуждение передавалось Ае — ее дыхание становилось все быстрее, едва поспевая за колотящимся сердцем, а ноги дрожали, подгибаясь, так что она едва стояла на ногах. Когда я, наконец, оторвался от нее и открыл глаза, то с удивлением заметил пляшущие на стенах тоннеля разноцветные пучки света. Кажется ее насыщенная магическими потоками кровь, отчасти, влияла и на меня.

     Сама девушка, окруженная чуть заметным ореолом, взглянула мне в глаза, улыбнулась и... приоткрыв ротик, направилась к моей шее! Я едва успел остановить ее, мягко положив ей руки на плечи.

      — Нет. Это разрешено делать только высшим. Ты можешь выразить свое почтение и другими способами, — сказал я, приближая свое лицо к ее. Но она и тут не потеряла своей способности меня удивлять. Мой крадущийся намек на ласку, был попросту сметен ее жарким, страстным поцелуем. Обхватив мою шею руками, она буквально сплавила воедино наши губы. Ее напор был таким неистовым, как будто природа, наделив ее небольшим телом, щедро компенсировала это объемом бушующих внутри него страстей. Более того, если ее рывок навстречу еще можно списать на эффект от темного поцелуя, то умения целоваться ей было не занимать. Что наталкивало на мысль о том, что, несмотря на отсутствие мужчин, этим подземным эльфа не были чужды утехи плоти. Не прекращая целоваться, мы медленно осели на шероховатый, чуть теплый пол подземного тоннеля. Она оторвалась от моих губ, вытерла протянувшуюся между нами ниточку слюны, и, тяжело дыша, спросила:

      — А как у вас... То есть куда... я имею ввиду, как вы дарите друг другу удовольствие? У тебя нет ни груди, ни цветка страсти. Неужели только этой штукой?

     Вместо ответа, я распустил завязки, скрепляющие ее одежду.

      — Помимо «штуки» есть еще руки, — сказал я, сопровождая свои слова действиями. Мои ладони, начав путь от ее шеи, очертили полукружья упругой молодой груди, едва скользнули по ее остроконечным вершинкам и устремились вниз, гладя живот. Потом вверх, снова к груди. Не прекращая движений одной рукой, я направил вторую ниже. Скользнув по бархатной коже живота, поднявшись на поросший короткими волосками холмик, моя ладонь накрыла ее пышущую жаром и сочащуюся влагой пещерку. Она слабо застонала.

      — Умелыми руками можно сделать ничуть не меньше чем, скажем, языком, — продолжал я лекцию, накрыв, в конце фразы, ее грудь своим ртом. С ней, компактной настолько, что я мог вобрать ее целиком, пахнущей чем-то неуловимо сладостным, можно было играть часами. Пальцами руки же, я скользил по ее щелочке, задевая крупный бугорок у ее вершины. Ее бедра инстинктивно подергивались, подаваясь навстречу мне. Полузакрытые глаза девушки лучились слабым, пульсирующим светом, который, казалось, мерцает в такт с ее сладострастными вздохами. Я чуть раздвинул лепестки ее «цветка страсти» и скользнул пальчиком внутрь, но, вместо ожидаемой влажной глубины, я наткнулся на податливую преграду. Девственница. Хотя на что я рассчитывал, если она про мужчин толком и не слышала. Мой пыл немного охладел. Конечно, я хотел насладиться ее телом, но, с другой стороны — я более чем уверен, что у их народа по этому поводу заморочек еще больше чем у самых благочестивых людей. Может я и был нечестным, когда обманом заставил ее дать мне кровь, но никак не хотел причинить ей еще больше проблем. Однако лишать себя сладких мгновений было бы попросту глупо. Я лег на бок так, что ее лицо оказалось напротив моей, как она называла, «штуки». Повернув девушку к себе и освободив ее от мешающих нам штанов, я смог разглядеть то, что было скрыто под ними. Небольшая, обрамленная разительно выделяющимися на черном фоне серебристыми волосками, ее щелочка выглядела аккуратной и, как бы ни было странной называть ее так, милой. Неожиданно крупный бугорок, как маяк возвышался над входом в ее лоно. Наклонившись к нему, я провел языком вдоль, слегка приоткрывая створки ее губок, и легонько щелкнул по возбужденной вишенке венчающей их. Она тихонько застонала. Взглянув вниз, на ее лицо, я сказал:

      — Приятно? Мне тоже будет приятно, если ты поцелуешь его.

     На ее лице отразилось замешательство.

      — А куда его нужно целовать? — спросила она

      — Начни с верхней части. Не бойся. Кусаюсь я только сверху.

     Она подалась вперед, и я ощутил ее дыхание на своем члене. Приоткрыв ротик, она робким, пробующим, движением прикоснулась ко мне губами. Потом прикоснулась рукой, и снова поцеловала, уже чуть ... смелее, привыкая к незнакомым ощущениям. Ее движения были неумелыми, но немного от этого теряющими, потому что самым главным компонентом постельных утех всегда будет не умение, хотя конечно оно только приветствуется, а, конечно же, страсть и стремление доставить партнеру удовольствие. Без них даже самый искусный секс начнет напоминать последовательность действий. Поцелуй там, потри здесь, двигайся так и вот так. Может, именно поэтому, мне не везло с долгосрочными отношениями — как только начинала исчезать страсть, исчезала и заинтересованность в совместной жизни с этой девушкой.

     То припадая губами к ее цветку, то лаская его руками, я решил попытать счастья в другом направлении. Щедро смоченный ее соками палец стал описывать круги вокруг тугого колечка ее попки, как бы невзначай задевая его. Круги становились все меньше, концентрируясь на впадинке, массажируя и смачивая вход. Она что-то протестующе замычала, не отрываясь от своего занятия, но я не придал этому большого значения. Практически все, поначалу, пытаются отстраниться, сказать, что они этого не любят и все такое прочее. А потом выясняется, что пальчик позади это очень даже ничего. Да и не только пальчик. Главное не спугнуть. Следуя за моими мыслями, ведомый мной разведчик уже прошел сквозь защитные порядки, заставляя ее разум метаться между язычком, ласкающим ее лоно снаружи, пальчиком, заполняющим его внутри и неожиданным гостем сзади. Долго она не выдержала и, глубоко задышав, стала, сначала тихо, а потом все громче стонать, оторвавшись от меня. От этих приятных уху звуков я, уже балансирующий на грани оргазма, взял член в руку и спустя пару движений, разрядился. Это не было теми выжигающими сознание взрывами удовольствия, которые я испытывал ранее, во время своего вынужденного путешествия. Но мне все равно было хорошо. По большей части от того что доставил удовольствие своей спутнице.

     Да и о себе не забыл. Белесые тягучие капли жемчужным ожерельем рассыпались по ее груди. Мелькнувшее на миг магическое зрение показало их чернильными пятнами, кружащимися в серебристой ауре девушки. Вызывая стойкие ассоциации с отравой. Я невольно задумался — что будет происходить с теми, с кем я спал? Истории вдоволь рассказывали о жертвах укусов вампира, о тех, кто вкусил его крови. А вот остальные результаты общения с не-мертвыми совершенно не освещены. Мои дальнейшие мысли прервала Ая. Она села, сладко потянулась, и сказала:

      — Это было весело. Никогда бы не подумала, что можно делать вот так. Подруги просто с ума сойдут от зависти, когда узнают.

     Да уж. Чего только я не слышал после секса. Было и «Не забудь заплатить», и «вот это да», и пьяное «что, уже все?», и даже «ой, ты кто такой? А где же муж?». Но вот услышать, что было весело... я поймал себя на мысли, что скучаю по людям. Обыкновенным людям, от которых, хотя бы, знаешь чего ждать. В ответ же я улыбнулся и сказал:

      — Это еще не все. Дальше будет больше, после того как попадем к тебе в племя.

      — Угу. Сейчас, дух переведу, — сказала она. — Ой, а что это такое? — раздался чуть погодя ее удивленный возглас. Она разглядывала свою грудь, покрытую капельками спермы.

      — Это — знак того что мне с тобой было очень хорошо. Можешь смыть чем то или вытереть, а то если засохнет, то ощутимо стянет кожу, — сказал я столько правды, сколько можно было сговорить. Начни я рассказывать, что от этого могут появляться «маленькие» — уж точно не попал бы в ее племя в ближайшие пару часов. Да и вряд ли она бы поверила. Если в ее понимании, дети появляются только в результате тайного паломничества самых лучших из ее народа... то правда о том, что даже самая худшая может просто взять и получить это будет настоящим шоком.

     Через некоторое время мы опять отмеряли шагами подземные тропы. Ая притихла, сконцентрировавшись на выборе тоннелей и избегании ненужных встреч, я тоже шел молча. Магическое зрение вспыхивало все реже, по мере того как ее кровь окончательно становилась моей. Неужели у них всегда так? Видеть мир одновременно в физическом и магическом его воплощениях.

      — Мы скоро придем, — сообщила эльфийка.

      — Хорошо, — кивнул я. — Сможешь попросить для меня одежду? У вас тут не холодно, но все-таки голым ходить как-то непривычно.

     Своды тоннеля вокруг нас стали расширяться, уходя в стороны и в высоту, теряясь в далекой темноте. На разровненной пещерной земле стояли обтянутые шкурами каких-то змееподобных животных хижины. Какие больше, какие меньше, украшенные замысловатыми письменами, они стояли, образовывая полумесяц, с рогами, повернутыми в нашу сторону. Я насчитал не меньше полусотни хижин, загон для крупных, ящероподобных существ. Однако больше всего приковывало к себе внимание и волновало другое. Черной, зловещей стеной стояли соплеменницы моей провожатой. Помоложе и постарше, красивые и не очень, с оружием и без, они просто стояли, ожидая нас. Вероятно, наше приближение затронуло какие-то охранные заклятья. И что-то на их лицах говорило мне, что я не являюсь желанным гостем здесь. Шансы снова выдать себя за «старшего эльфа» стремительно падали.

      — У вас всегда так встречают гостей? — тихо спросил я Аю, пока мы приближались

      — Нет, — так же негромко ответила она. — Но ты ведь особенный! Наконец-то свершиться пророчество, и старшие выведут нас в новый мир.

      — Может ты несколько поторопилась с выводами, — начал было я. Вдруг, воздух перед нами стал мутным и осязаемо загустел, не давая пройти дальше. Инстинктивно мы сделали шаг назад, и все снова стало, как было до этого.

     В окружающей нас тишине, звонко раздался, отразившись слабым эхом, громкий и властный голос уверенной в себе женщины. Взглянув в сторону встречающих нас темных, я увидел высокую, по их меркам, женщину, лет 30 на вид, с длинными, опускающимися до пояса волосами, такими же белоснежными, как и у всех. (Эксклюзивно для sexytales.org— секситейлз.орг) Худощавое тело было облачено в кожаное одеяние, представляющее собой нечто вроде кожаных штанов и рубахи. Левая рука была обнажена до плеча, на котором светились семь символов — наверняка знак высокого положения. Правая же рука, находилась в кожаном рукаве, усеянном искрящимися камнями, с которых, подобно каплям сочились и падали на землю искорки серебристого света. Ее багровые глаза, казалось, оставляют пылающий шлейф в воздухе. Не нужно было понимать их язык чтобы осознать, что мне не только не рады, но и само пребывание здесь попросту опасно — воздух вокруг нас буквально потрескивал от магии, ясно показывая, что открытое противостояние может привести к плачевным последствиям.

      — А как же гостеприимство? — заговорил я.

      — Не оскверняй старшую речь своим неумелым подражанием» оборвала она меня. — И не тебе судить нас за гостеприимство, чужак. Только благодаря гостеприимству, ты сможешь уйти живым. Я буду говорить с той, по чьей милости ты здесь, — сказала она, переведя взгляд на Аю. Та сжалась, словно пыталась стать невидимой. Отчего-то мне казалось, что даже невидимость не спасла бы от этих глаз. Другой мыслью было то, что высокомерная эльфийка не перешла на свой язык. А значит, разговор предназначается и мне. Как непосредственному виновнику событий.

      — Ты привела сюда чужака, — молотом упало первое обвинение.

      — Я не знала, — робко возразила девушка.

      — Молчи! Признаю — твое безрассудство, и молодость не дали тебе увидеть, что он только прикидывается старшим. Наш народ разделен слишком давно, чтобы кто-то еще мог помнить их. Ты могла не понять, что он несет тьму забвения внутри себя, и не является более живым. Но даже такая как ты должна была увидеть заклятья, висящие на нем! Что ты скажешь на это?

      — Я думала так и должно быть. Что кто-то обязал его найти нас.

     Старейшина ... их племени (кто еще стал бы говорить от имени всех?) сделала замысловатый жест рукой, и воздух вокруг нас заполнился синеватой дымкой. В которой явственно выделялись две вещи — символы на плече Аи, и нечто напоминающее обвитую вокруг моей шеи и рук веревку. Ее конец, искрящейся нитью уходил куда-то во тьму тоннеля, из которого мы пришли. Я поднял руку пытаясь ухватить ее, но рука просто прошла сквозь нить, не встретив никакого сопротивления.

      — «Путы судьбы». Заклятье, заставляющее носителя поступать угодным заклинателю образом. Что если оно обязывало бы его уничтожить нас? Ты понимаешь, что подвергла всех опасности?

     Ая поникла, слабо кивнув. Мечта быть той, кто первым встретил, кем-то предсказанного вестника единения рас, сменилась жестокой действительностью. И эта действительность грозила становиться только жестче, с каждым словом нашей собеседницы.

      — Ты сама знаешь, что ждет того, кто подверг опасности все племя. Но я не хочу быть к тебе чрезмерно жестокой — опасность нам не угрожает, а твои действия скорее следствие безрассудства, чем злого умысла. Я не буду ставить тебе знак изгнанницы. Другое племя сможет принять тебя, если ты будешь достаточно убедительна. Однако оставить тебя здесь я тоже не могу. Сегодня из-за твоей глупости мы могли оказаться в беде, а завтра мы в ней окажемся. Отныне и впредь, ты не являешься желанным гостем в общине Риэллах.

     Обвиняемая покачнулась, как от удара. Черная кожа не бледнела, но вместо этого стало совсем тусклым свечение глаз. Плечи опустились, взгляд устремился в пол. Воплощение подавленности.

      — Подними глаза, Ая. Ты не уйдешь без третьего символа, ты ведь его хотела получить своей выходкой? — вопросила старейшина. Ее рука, с вытянутым в сторону Аи пальцем осветилась внутренним светом, который на миг стал нестерпимо ярким, а потом, сфокусировавшись в одну искру, отделился от пальца и, метнувшись, с шипением впился в плече девушки. Та вздрогнула, подавляя стон боли. На месте соприкосновения искры и кожи расползался новый символ, хищно раскидывая щупальца росчерков, перекрывая часть идущих до него.

      — Символ Ра. Глупость. Теперь твое имя Аяра. «Безрассудная глупость» — отлично подходит для твоего пути. Или вернее будет сказать — вашего пути? Все твои вещи собраны там, — сказала она, указывая на наполненный чем-то вещевой мешок, стоящий в углублении в каменистой стене позади нас. — Там же запасы еды на несколько дней. Это — последняя милость, которую ты получишь от нас. Теперь уходите.

     Ая (не хочу называть ее новым именем) просто развернулась и пошагала обратно. Я, подхватил ее вещи и пошагал за ней. Сзади не раздалось ни звука. Нас провожало только давящее чувство произошедшего, да десятки смотрящих вслед глаз.

     Какое-то время мы шли молча — она просто брела вперед, наугад выбирая куда идти. Потом я все же решил нарушить молчание.

      — Извини, я не знал о заклятье.

      — Ты не мог знать, — негромко ответила она. — В том то и хитрость, что жертве заклинания кажется, что она именно это и должна делать. Даже если никогда раньше не делала.

     Я кивнул, вспоминая, как сорвался из полного людей города, где вампир мог бы питаться годами, оставаясь неузнанным, и чуть ли не побежал в лес. О том, как полез в недра заброшенной крепости. О сотне тех вещей, которые не сделал бы, если бы не абсолютная уверенность в правильности своего выбора. Мне стало не по себе — может даже мои теперешние мысли, не мои, а следствие заклятья. Где заканчивается оно, и начинаюсь я? Куда оно ведет меня и зачем? Вопросы, вопросы, вопросы...

      — Куда ты идешь? — спросил я ее

      — В никуда. У безрассудных дурр выбор невелик, — криво улыбнулась она

      — Пришей себе рукава, и никто не увидит твое имя. А если мы выберемся отсюда на поверхность, то никто и не поймет. Я не буду говорить, что там беззаботная или справедливая жизнь... но всяко лучше, чем тут. Без тебя я не выберусь. Без меня ты не освоишься там. Я понимаю, что сделал мало, чтобы ты мне верила, но друг без друга мы точно пропадем.

      — Я не знаю ни где поверхность, ни как туда идти, — без особого энтузиазма ответила она.

      — Ая, — начал я, жестом остановив ее, попытавшуюся меня поправить — ты ведь видишь нить этого заклинания? Она выведет нас... куда-то. Я не знаю, что будет меня ждать у ее конца. Но теперь я, хотя бы, знаю, что меня там ждут. А значит, буду готов к этому. И клянусь всеми богами, что я всажу ему острой стали, куда будет больнее. Я не собака на привязи. Я думаю у тебя схожее желание. Если бы не это заклинания то меня бы просто послали куда подальше, тебя отругали, но все бы не приняло такой... печальный для тебя оборот.

     Она внимательно посмотрела на меня. — Я проведу тебя» сказала она после недолгого раздумья — идти в никуда, или идти неизвестно куда — разница небольшая. Но так будет хоть какая — то цель.

     Вновь путь по подземным переходам. Узкие и широкие, природные и рукотворные, извивающиеся как безумные змеи они, надеюсь, вели нас к цели. Девушка снова ушла в себя. А я, решив дать ей время, не нарушал ее покоя. Несколько раз мы останавливались, чтобы она подкрепилась и передохнула. Я же за это время успел облачиться в запасную одежду, взятую из ее мешка. Черная, гладкая на ощупь кожа легко растянулась, плотно обхватывая тело. Было немного непривычно, но, все же, лучше чем голышом. Наконец, мы оказались в узком лазе, в конце которого было только нагромождение утопленных в каменистую стену кристаллов, напоминающее круги от брошенного в воду камня.

      — Нить уходит туда, — сказала Ая

      — Точно? — переспросил я, оглядывая препятствие. Даже с лучшими инструментами прокопать здесь сколь либо длинный тоннель не представлялось возможным — уж очень прочным казался камень.

     Она кивнула, подходя ближе к стене. По той прошла рябь, кристаллы слабо засветились. Я поравнялся с девушкой, потом шагнул еще дальше. Свечение усилилось, поверхность камня внутри кристаллов стала клубиться подобно туману. Я не был уверен, но это напоминало волшебную дверь, войдя в которую можно было оказаться за тысячи миль от входа в нее. Минус был в том, что коснувшись ее даже краешком пальца, ты, безо всяких шансов, был бы втянут в зев магического вихря и непременно оказывался там, куда эта дверь вела. Что особенно становилось весело, когда пункт назначения, скажем, был под водой или в жерле вулкана. Магии то невдомек что там происходит за пределами дверей. Но как правильно говорила Ая — выбор был не особо велик.

      — Это волшебная дверь. За ней... не знаю, что будет за ней, но мы точно окажемся в другом месте. Там где ты смоешь начать новую жизнь, — сказал я, подходя к Ае.

      — Да... Жизнь, которую не нужно было бы менять, если бы не было тебя! — воскликнула она. Бурлящая в ней обида, наконец, потребовала выхода.

      — Но что я мог сделать? — спросил я ее

      — Что угодно! Исчезнуть, дать той твари себя высосать, признаться, что ты не старший. Не делать мне хорошо! Наверняка специально, чтобы я тебе верила! — ее лицо, освещаемое бликами пульсирующего рядом портала, выражало самые разнообразные чувства. Горечь, обиду, злость. Но главным был страх. Страх перед новой жизнью, которая лежала бы позади этой двери. Я шагнул к ней и обнял ее.

      — Отпусти меня! — ударили мне в грудь ее кулачки. — Пусти или получишь кинжал в брюхо!

     Я лишь крепче прижал ее к себе. Коротко звякнул упавший на землю кинжал, и она затряслась в рыданиях. Не знаю, сколько мы простояли так. Рыдания перешли в плач, плач во всхлипывания.

      — А ты... Ты не бросишь меня? — спросила она, взглянув на меня

      — Я не знаю, куда приведет меня эта ... 

     дорога. Если ты захочешь идти вместе со мной — я буду только рад, — сказал я.

      — Честно?

     Вместо ответа я наклонился, чтобы поцеловать ее. Податливые губы, припухшие глаза, соленые дорожки слез на лице, снова губы. Она, поначалу просто стоявшая, прижавшись, ко мне, стала отвечать на поцелуи все с большим жаром. Я хорошо понимал ее порыв, ведь сам часто проходил через это. Природа не терпит пустоты, и когда, после какого-то горя чувствуешь, что в душе образовалась пустота, то ее нужно чем-то заполнить. Выпивкой, женщинами, новыми впечатлениями. Или начнешь попросту выть от горя. Так и с ней — то место, которое занимал родной дом, с корнем вырванный из ее сердца, взывало о наполнении. Неважно чем или кем.

     Мир вокруг нас словно бы развалился на отдельные, обособленные фрагменты. Ее разгоряченное дыхание, прерываемое поцелуями. Вспыхивающая под моими касаниями черная кожа. Наши руки, жадно исследующие каждую частичку тел друг друга, словно если перестать касаться кого-то, то он развеется словно туманная дымка. Давно оказались отброшены прочь, мешающие нам одежды. Мы ласкали друг друга торопливо, будто каждая секунда, отведенная нам, могла оказаться последней. Я остановился, нависая над ней, ощущая членом вход в ее лоно.

      — Что сейчас будет? — спросила она

      — Не бойся и постарайся расслабиться. Может быть немного больно, но потом будет приятно, обещаю, — заверил ее я, начиная легкие, медленные движения. Узкая, не знавшая мужчины щелочка плотно обхватывала меня, вызывая гамму приятных ощущений. Только усилием воли, я сдерживал свое желание войти дальше, заполнить собой ее всю, ощущать, как сжимаются вокруг пульсирующие стенки ее цветка. Ее бедра мягко подавались навстречу, словно прося о продолжении. Тоненькая полоска плоти внутри нее растягивалась при каждом движении, иногда заставляя ее лицо морщиться, но так и оставалась препятствием на моем пути. Чувствуя, что она уже достаточно расслабилась и увлажнилась, я подался вперед сильнее. Ее губы сжались в узкую линию. Я вернулся к прежнему темпу, давая ей передохнуть.

      — Давай. Я не боюсь, — тихо сказала она, плотнее взявший руками за мою спину. Короткий толчок, чувство поддавшейся под напором плоти, член обволакивает стенками узкого и влажного тоннеля, резкая, но все равно кажущаяся приятной боль в спине от впившихся в кожу ноготков, слабый полу-стон, полу-всхлип. Она прижалась ко мне изо всех сил, будто стремясь, стать со мной единым целым. Мы ненадолго замерли, но, вскоре, ее бедра слабо, словно пробуя новые ощущения, качнулись ко мне навстречу. В ответ я тоже начал двигаться, постепенно наращивая скорость и силу. С ее губ снова срываются стоны, но уже не боли, а растущего наслаждения. Ее горячая впадинка настолько узкая, что наслаждение кажется, почти болезненно острым, семимильными шагами приближая оргазм. Сама девушка, находящаяся в плену доселе неизведанных ощущений уже мечется в подступающих судорогах сладострастного забвения. Не выдержав первым, я кончил, прижимая ее к себе, чувствуя как семя, толчками вырывается наружу, преодолевая сжатие и даря ошеломительное по силе удовольствие. Инстинктивно продолжая движения, я почувствовал втягивающее чувство внутри нее, сопровождаемое неожиданно сильными сокращениями. Ая шумно задышала и, с негромким стоном кончила, подрагивая всем телом.

      — Такое... странное чувство, — сказала она, открыв глаза. — Странное, но очень приятное, — закончила она с улыбкой.

      — Дальше будет только лучше, — сказал я. — Кто знает — может ты, когда то, встретишь мужчину своей расы. Не может быть, чтобы их вообще не было.

     Она пожала плечами, наверняка осознавая, что ее будущее настолько туманно и неопределенно, что там может найтись место всему.

     Что же насчет моего пути — каким-то шестым чувством, я понимал, что конец пути близок. Но до того, что ждало меня за мерцающей поверхностью магического перехода...

     Будущее покажет.