Сначала я решил, что опять подхватил воспаление носоглотки. Иначе как объяснить, что в этом провонявшем грязными мыслями ночном клубе пахнет свежим искристым мандарином? Но чем больше я сидел за барной стойкой, тем более явно его ощущал.

     Кровь, издававшая такой чудесный аромат, явно текла в жилах девственницы.

     Ладно, сходим, поглядим. Я двинулся от бара и на середине танцплощадки меня с головой накрыл этот чистый аромат.

     Обладательница, молодая девушка 22х лет, красавица с темными глазами и копной шатенистых волос, зажигательно двигала прелестями в центре круга.

     Да что за черт? Хотите сказать, что она невинна? Я придвинулся к девушке поближе и поймал ее взгляд. Чужое сознание без проблем пустило меня внутрь.

     Девушку звали Валерия. Она не была пьяна, абсолютно здорова и очень любила танцевать. Жизнь у нее была не сахар, сюда красотка пришла с двоюродным братом, но он уже куда-то свалил, ведя за руку длинноногую блондинку.

     Возле нее я не видел никого из мужчин. Какие-то юношеские воспоминания о первой любви, яркие и густые — на этом все заканчивалось.

     Держите меня семеро! Да девочка еще и толком не целовалась!

     Господи, обращаюсь к тебе, что ты творишь? В этом мире есть хоть какая-то золотая середина, кроме женщин, пошедших по рукам, и дев Марий Пречистых?

     В то время, как я копался в голове Валерии, она уже ушла к бару.

     Я настроился на волны ее мышления и присел рядом.

     — Хорошо танцуете.

     Я старался быть максимально галантен.

     Девушка повернула голову ко мне.

     Что за чудо природы! Более совершенного лица я не встречал!

     — Спасибо.

     Я улыбнулся.

     «Какие белые зубы», подумала она.

     Еще бы, я вообще идеален.

     — Угостить вас коктейлем?

     Девушка покачала головой. Я ей уже надоел. Хотя, не только я, вообще она уставшая.

     — Мне пора.

     Моя новая знакомая отодвинула от себя бокал с водой и направилась к выходу.

     Я взял ее бокал в руки и принюхался. Кровь у нее, должно быть, как сладкий нектар в садах нашего небесного отца. Да, когда-то, сто лет назад, я мог пить такую кровь: сейчас пойди сыщи вкусную здоровую кровь. Люди понапичканы химией. Конечно, я мог бы убивать зверей, но видно, мать воспитала меня романтичным: хочется, чтобы та часть тела, которую ты прокусывать будешь, принадлежала красивой даме, не лишенной достоинств.

     Ну а когда ты обнимаешь женщину в постели своими крепкими горячими руками, а она шепчет тебе: «Возьми меня...», принимает твой член в свое лоно, заметим, внушительных размеров, между прочим, когда она вся текёт...

     У меня возникает желание прямо сейчас взять эту девушку из клуба. Поиметь ее, засадить ей поглубже, потом напиться ее крови и будто под кайфом лететь назад, домой, спать весь день, потом опять вспоминать ее стоны и вкус ее чудесной лимфы. Ооо...

     Конечно, жаль ее насиловать, да и на том свете мне за это попеняют, но увы, я не могу пить кровь девственниц. В 500 лохматом году Бог запретил вампирам пить кровь девственниц. Выпьешь — тут же к чертям на сковородку. И прощайте, родные пенаты.

     Я почти вылетел из клуба. Она жила рядом и пошла пешком.

     Быстро догнал ее. Девушка шла, закутавшись в шерстяной платок, думая о чем-то своем.

     Возле дома, мимо которого она проходила, стояла группа молодых людей примерно ее возраста. Судя по запаху, курили они какое-то пойло типа афганской анаши, от одного из них очень пахло каким-то половым заболеванием, от другого дешевым одеколоном.

     Я не мог залезть к ним в мозг, но почувствовал их желание и пьяные мысли.

     Тут же один из них рванулся вперед, перегородив дорогу девушке. Остальные обступили ее.

     Вот дурашка, что же ты не побежала!

     Почему-то я стал переживать за свою жертву.

     Ладно, поимеют все шестеро, я наемся и полечу домой. Но, видать, мать воспитала меня слишком романтичным, и я, выйдя, из тьмы, крикнул, чтобы девушку оставили в покое.

     Конечно, мне посоветовали идти куда подальше, пришлось показывать свои боевые умения и уже через пять минут подростки бежали без оглядки кто куда.

     Валерия сидела на земле и плакала. Рядом валялась сумка. Я поднял сумку, тронул девушку за плечо. По всему телу у меня разлилось желание секса и желание поесть.

     Но, опять же, грешу на свою мать, я удержался от насилия. В животе недовольно буркнуло.

     — Успокойся, ты в безопасности. Не ходи одна по улицам в такое время.

     Девушка всхлипнула.

     — Да со мной брат был.

     Знаем мы твоего брата, вместо головы яйца.

     — Я живу тут рядом, хочешь, поднимемся ко мне, приведешь себя в порядок?

     Валерия испуганно отстранилась.

     — В кафе, тут за углом?

     Ей было страшно и неловко, но она согласилась. В кафе я заказал нам кофе.

     — Спасибо. Вы их так раскидали, вы, наверное, из полиции или военный?

     Я вспомнил 42й и тех немцев, что уложил.

     — Да, пожалуй, военный.

     — Понятно.

     И Валерия начала пить кофе. Как она его пила! Это было так нежно и аккуратно, она так обсасывала своими губками то ложку с сахаром, то край чашки, что я рисовал в своем воображении уже более взрослые картины и финальную: я прокусываю ей запястье.

     — А знаешь, — сказал я, играя под столом носком своих туфель, — я умею читать по линиям ладони. Хочешь, прочитаю твое будущее?

     Она подала мне руку.

     Я водил указательным пальцем по ее руке, девушка заметно волновалась. Я становился ей небезразличен.

     — У тебя тяжелая жизнь. Но ты встретила человека, который ее круто изменит.

     Ну и я лапшеплёт. Она же скоро умрет. Просто умрет от потери крови.

     Рука Валерии потеплела. С каждой минутой нашего соприкосновения в ней росло физиологическое влечение, а разум претерпевал атаку гормонов, зовущих тело ко мне на кровать. Уверен, она знойная штучка.

     Девушка выпила кофе и я проводил ее. Идя по тротуару домой, увидел на обочине проститутку — она голосовала проезжающим мимо автомобилистам. Что ж, мясо не первой свежести, однако все удалось обделать быстро. Труп так и остался лежать где-то на задворках. Ничего, солнце его приберет.

     Открыв дверь своей квартиры, я сразу же увидел Соню. Моя любовница уже была раздета, а на диване рядом с ней красовалась кожаная плеть.

     Не понимаю я этой людской тяги к подчинению и властвованию. Какая власть там у вас, над вами Бог, под вами Дьявол, а среди людей живут сверхсущества.

     Соня сразу же вытянулась по струнке, увидев меня.

     — Ты пришел, мой господин?

     — Пришел. Подойди ко мне.

     Соня подошла. Я читал ее мысли как открытую книгу. Она не была умна, не была самодостаточна, плюс к этому природа наградила ее извращенными сексуальными пристрастиями — стоило унизить ее или сделать больно, как Соне хотелось секса с невероятной силой. Я не играл с ней и не притворялся, я был самим собой — жестоким зверем, которым движут инстинкты. Поэтому мне с ней нравилось.

     — Опускайся на колени.

     Соня опустилась.

     — Ну и чего ты ждешь?

     Я ударил девушку по лицу.

     Она тут же торопливо стала расстегивать ремень и молнию на брюках. Вытащила член, спустила брюки и стала сосать. Хоть она и делала это хорошо, но недостаточно нежно.

     — Нежнее, слышишь меня, сучка? Нуу?

     Соня вздохнула и стала еще усерднее. Теплые пальцы с длинными ноготками скользили по моему животу, поглаживали яички, играли с ними. Девушка постанывала и в крови ее веселились эндорфины.

     — Сейчас я уйду на пять минут и вернусь, а ты будешь стоять тут готовая, я имею в виду готовая, а не как в тот раз. Поняла меня, Соня?

     Она кивнула.

     — Не слышу ответа!

     — Поняла, мой господин.

     Я вышел из гостиной в ванну. Меня что-то мутило: все-таки не стоило зариться на ту проститутку. Есть же Соня. Правда, сколько еще она протянет, неизвестно: Соне местные врачи все не могут ...

 

     продиагностировать большие потери крови.

     Когда я вернулся, Соня стояла на коленях попой ко мне. Я поцеловал ее в губы, погладил по спине и коснулся складочек, ведущих во влагалище.

     Соня подвинулась поближе, приглашая меня внутрь.

     Я направил член туда и погрузился в Сонино сознание. Мне нравилось, как в голове женщин в эти моменты носятся мысли. Соня обычно не думала о постороннем, но сегодня в ее мыслях присутствовал ее муж и она занималась сравнением меня с ним. Где-то в глубине души женщину мучила совесть, но Соня приходила ко мне такая голодная, такая обделенная мужниным сексом, что её измены можно было понять на раз два.

     Я вернулся в свое сознание. Соня была уже очень близка к оргазму, я схватил с дивана плеть и сильно с размаху ударил ее по бедрам, переместив член в анальное отверстие. Девочка вся сжалась, но на смазке я проник внутрь и орудовал там. В прошлый раз у нас с этим видом взаимодействия выдалась заминка и мне пришлось обучать мою подопечную расслабляться абсолютно.

     Вторая моя рука, свободная от плети, переместилась на клитор и стала на него надавливать.

     Соня задрожала, я резко проник двумя пальцами во влагалище и женщина кончила.

     — Хорошая девочка, — я похлопал Соню по попе.

     Она что-то промычала.

     Минут через десять закончил и я. Соня с моего позволения пошла в душ, а я сидел и рассуждал, как логично все устроил в этом мире Господь.

     Вот вампиры. Двое вампиров могут зачать только одного ребенка. И только по любви.

     Ты можешь обратить в вампира укушенного тобой, только став смертным: ты оставляешь себе 500 лет, и обращенному отдаешь 500 лет. Все это — предосторожности, чтобы вампиры особо не размножались.

     У людей тоже своя борьба за выживание — гриппы и терракты, пьяные драки и войны. Курение на морозе в пожилом возрасте, кстати.

     А главное ведь: никаких следов, планета Земля принадлежит прямоходящим обезьянам.

     Соня вернулась из душа и вытиралась большим белым полотенцем.

     Я вспомнил о ее существовании, подошел, обнял.

     — Сонечка, пойдем в другую комнату, я тебе там кое-что покажу.

     Она кивнула и покорно последовала за мной.

     Это была моя комната для солнца — на всю восточную стену было огромное окно.

     Соня подошла к нему:

     — Ух ты, как красиво: скоро рассвет! А почему ты раньше не показывал?

     Я ударил Соню по лицу со всей силы, а силы у меня было как у двухтонной железобетонной плиты. Любовница упала на ковер и потеряла сознание — из-под ее головы растекалась кровь.

     Я снял с тела полотенце и прокусил вену на плече. Жидкость была горячая и соленая. Это была последняя порция от Сони. Все эти минуты, что я насыщался, я слышал ее пульс: 60 ударов, 50, 45, 30, 20. Сердце вздрагивает в последний раз...

     Утром она, как и все жертвы вампиров, сгорела под солнцем.

     ...

     Дожились. Вампир, который родился во времена Крестовых походов, сидит в кафе с букетом роз и ждет молодую человеческую девушку, которую нужно соблазнить прежде чем съесть. Все тот же мандариновый веселящий запах: так и хочется воткнуть в нее соломинку, как в пачку сока, и пить. А лучше махнуть в Сочи и лежать на шезлонге ночью, потягивая расфасованную кровь из бутылочки.

     Пока Валерия что-то рассказывала, я копался в ее памяти. Родители умерли, когда ей исполнилось 16. Она училась в интернатуре, жила в общежитии. С работой помог двоюродный брат.

     — Как твоя работа? — спросил я.

     — Нормально.

     — Ты привыкла, что люди умирают?

     Валерия удивленно на меня посмотрела.

     — А я что, рассказывала про свою работу?

     — Конечно. Почему было не пойти на стоматолога? Зачем туда, где ты зачастую не можешь ничего изменить?

     Девушка пожала плечами.

     — Кто-то должен этим заниматься. Все идут на стоматологов, это легко и прибыльно, а находиться в окружении умирающих от рака людей, конечно, сложнее.

     — Ты, наверное, и вида крови не боишься?

     — Нет, конечно, а что, ты боишься?

     — Нет, в обморок не падаю.

     Диалог получался впечатляющим.

     — У тебя красивые глаза.

     — У тебя тоже. Хотя сам ты странный.

     — Что ты имеешь в виду?

     — Не знаю. Ты мало о себе говоришь, но у тебя взгляд много повидавшего человека. Хотя, ты, кажется, ненамного меня старше. Вот и думаю: чем ты занимаешься в жизни? Сколько лет?

     — Двадцать пять. Коллекционирую старые вещи, а потом продаю их втридорога.

     В кафе в этот вечер пригласили музыкантов, заиграла легкая спокойная музыка: саксофон, синтезатор, гитара.

     Я встал из-за стола и протянул своей спутнице руку.

     — Потанцуем?

     Она кивнула.

     Мы подошли к сцене, я обнял девушку. От нее веяло теплом, очарованием, а в голове была легкая грусть. Она боялась, что все, что с нами происходит, кончится. Для нее это была сказка: я напоминал ей какого-то красивого актера, который играл вампира в телесериале (о, что за ирония судьбы!).

     Я же сначала спрашивал себя, какого фига я тут делаю. Потом решил, что все в норме, жить-то скучно, надо чем-то развлекаться. Вот поразвлекаюсь, потом поем.

     Пока она ходила в дамскую комнату, я насыпал ей в кофе фирменного порошочка, раздобытого мной в Багдаде давным-давно: его там подсыпали в чай наложницам местных князьков.

     — У меня дома на всю стену фотообои с видами ночного Нью-Йорка. Хочешь увидеть? Конечно, я предложил бы тебе съездить в Нью-Йорк, но, боюсь, ты не столь опрометчива.

     Какие-то секунды разум боролся с телом, но тело победило, и вот мы в такси.

     Я положил руку ей на колено, чуть-чуть поглаживаю.

     Девушка смущается и в голове ее бегают беспокойные мысли.

     «Что я делаю, я его совсем не знаю, вдруг он меня обидит, у меня никогда не было секса, вдруг он станет меня к чему-то принуждать, как это неправильно. Боже мой, кажется, я не в себе, но мне так хочется быть рядом с ним».

     Несколько раз она хотела обратиться к таксисту и попросить его остановиться. Потом она хотела вернуться домой, поплакать и забыть меня. Она считала, что поступает неправильно и аморально.

     Я так давно не слышал от женщин таких мыслей... Кажется, в начале 1910 года я любил женщину, которая очень сомневалась в наших отношениях, и она считала нашу связь порочной. Кляла себя каждый раз и ходила на исповедь в церковь. Это было в Праге.

     Я накрыл руку девушки свое большой рукой и прошептал ей на ухо:

     — Не бойся, я не обижу тебя ничем, ты доверилась мне и я тебя не подведу.

     Продолжение следует.