Я делала вид, что не замечаю его пристального взгляда и не слышу тихого сладостного сопения. В мои смены он появляется всегда, в разное время, но появляется обязательно. А какой женщине неприятно иметь якобы тайных поклонников своих прелестей? Широкая каменная колонна почти скрывает мужчину от моего взора, но не препятствует наслаждению звуковым сопровождением его мастурбации, а тихая музыка, доносящаяся из приоткрытой двери в Зал, служит отличным фоном.

     Пользуясь тем, что новых гостей пока нет, я запрыгиваю на широкую деревянную стойку, которая делит просторное помещение Гардероба на две половины и, перебросив ноги через импровизированное заграждение, удобно усаживаюсь на теплой поверхности лицом к двери в Зал.

     Впрочем, «лицом» — это громко сказано, лица и гостей, и завсегдатаев, и персонала нашего уютного заведения скрывают маски, за редким исключением тех, кто, наоборот, хочет определенной известности. Нет, здесь не бывает ни официальных СМИ, ни желтой прессы, но почему-то нам всем приятно знать, что твой сегодняшний партнер по постельной схватке завтра не окажется соперником в бизнесе, а милая «зайка» с очаровательными беленькими ушками и украшенной пушистым круглым хвостиком крепкой попкой, выпрашивающая «морковку», не предъявит визгливую претензию в том, что ваш мерседес загородил выезд ее ауди. Морковку, кстати, еще очень любят выпрашивать пони, по моим наблюдениям... Пони в попонках.

     Я тоже люблю попонки. Потому что — зима. Потому что — холодно. Поэтому — шубки! И сейчас мои плечи приятно грел мех жемчужного цвета норковой пелерины, а шелк подкладки нежно щекотал соски. Не всякий мужчина еще так сумеет. Но я в своих размышлениях отвлеклась от соглядатая. Закидываю руки за голову и томно потягиваюсь, выгибая спинку. Край пелерины как бы невзначай соскальзывает с плеча и, приятно потеревшись о сосок, оставляет обнаженной упруго приподнятую грудь, позволяя наблюдателю оценить, насколько это возможно в интимном полумраке неяркого освещения, совершенство женственной округлости. Прогибаюсь назад, так, что единственная приличная одежка распахивается, демонстрируя в меру подтянутый живот и игривый блеск скромного бриллианта во впадинке пупка. Чулки, ниточки стрингов и узкий треугольник прозрачной ткани, прикрывающей лобок, за одежду здесь никогда не считались. Запрокинув голову, плавно раскачиваюсь, подхваченная волной ненавязчивого музыкального ритма, подрагивая грудью и «играя» мышцами ягодиц. О, судя по доносящемуся приглушенному учащенному дыханию мои действия должно оценены. Эта игра в «я не вижу, что вы меня видите» начинает возбуждать. Напрягшиеся соски требуют ласки, а сжавшиеся мышцы влагалища намекают о необходимости уделить им внимание. И обязательно проверить степень увлажненности пухлых губок... Лучше, конечно, языком, но сама же я не дотянусь, верно? Воспользуемся пальцами... Левой руки, чтобы, сжав горошинку соска, безжалостно крутить его, о-о-ох, еще чуть-чуть приятной боли, чтобы и второй сосок запульсировал сладкой мУкой... И правой — сдвинуть полоску импровизированных трусиков, плотно вжать ладонь в промежность, тереться о нее, вжимаясь клитором, губками, м-м-м...

     Я двигалась в такт его дыханию. Его хриплый вдох — я подаюсь бедрами вперед, скользя пальцами меж мокрых раскрывающихся губок к дырочке ануса, словно разламывая сочащийся соком персик, выдох — движение назад, все быстрее, мы дрочили друг на друга самозабвенно. В полумраке его правая рука двигалась с той же скоростью, что и моя, сжатый в его кулаке пенис блестел, словно облизанный, и, я уверена, яйца раскачивались столь же энергично, как моя грудь...

     ... Деликатный звонок телефона остановил меня, но не его.

     — Твою мааааать... — мой шепот не предназначался для чьих-либо ушей, но боль разочарования наверняка бы смягчила даже самого жесткого надзирателя. Где этот чертов телефон? Не забывая о своем «партнере» — все таки в первую очередь удовольствие я стремилась доставить ему — я, опираясь на бедро и руку, изогнувшись, перегнулась через стойку, оставшись в весьма прелестном ракурсе — напряженные ягодицы и таинственная розовая глубина в обрамлении натертых раскрытых губок. Второй рукой я пыталась нащупать телефон, ответить поскорей да вернуться к прерванному занятию.

     Абонент на той стороне телефонной линии, видимо, не отличался терпением. Три, четыре, пять длинных звонков, и — тишина.

     — Ох-х-х... — досадливо поморщилась я, отбрасывая уже ненужную трубку телефона в сторону. — Ах! — воскликнула, когда жесткая холодная рука властно легла на мое бедро, по хозяйски переворачивая меня на живот и слегка стаскивая назад, так, что я осталась стоять на самых носочках, грудью лежа на стойке. Ой! — пискнула одними губами, когда второй рукой невидимка сгреб у затылка мои длинные распущенные волосы и дернул голову назад, заставляя прогнуться до невозможности. Больно же! — зажмурилась молча, гадая, в чьи лапы я попала... В лапы скупого на слова и явно очень голодного мужчины. Гепард, блин! Так бесшумно и быстро появиться!

     — О... — я невольно вскрикнула, когда два длинных сильных пальца без всяких прелюдий вторглись в гостеприимно раздроченное отверстие. Не вас мы ждали, но вам мы рады — как то так, ибо присутствие в жаждущей продолжения пизденке уверенного в себе гостя настроило меня на совершенно иной процесс, чем мастурбация. Нежно постанывая, я слегка сжала мышцы влагалища, приветствуя незнакомца и поощряя его к активным действиям. Гостю же было плевать на мои ощущения, настроения и прочие несущественные глупости. Да и в поощрениях он не нуждался. Видимо, удостоверившись, что станок готов к работе, он дал мне секундную передышку, освободив от плена пальцев упруго пульсирующую дырку, я услышала шорох расстегиваемой одежды... а голова моя по прежнему была жестко зафиксирована в запрокинутом положении, отчего я даже не могла посмотреть на новоявленного партнера, замирая в нетерпеливом ожидании нового, серьезного вторжения...

     В ожиданиях я не ошиблась. Губок коснулась горячая гладкая плоть головки, он мягко нажал бедрами, с некоторым усилием проникая все глубже... еще... еще глубже... я кусала губы, сдерживая громкий стон боли и наслаждения, уж казалось бы настолько привычного... но каждый раз нового... он заполнил меня всю, казалось, если не до горла, то до сердца, а уж до желудка то точно. Втягивая сквозь сжатые зубы воздух, я исходила желанием ощутить на себе его ярость самца. Ну же, двигайся, пожа-а-а-алуйста... Я не могу, я сейчас взорвусь от нетерпения!

     Он отпустил мои волосы, огладил обеими ладонями бедра, ягодицы... черт, я почувствовала себя лошадью, честное слово, и больше я подумать ничего не успела, потому что сильным шлепком по заднице он пустил меня вскачь... Он драл меня как сидорову козу, насиловал, словно в его жизни пять, нет, десять лет не было женщин, рвал на части своим агрегатом, трахал грубо, как, наверное, трахают могучие деревенские трактористы сисястых похотливых доярок, брал как по праву принадлежащее себе, подчинял и властвовал.

     Если бы он не держал меня обеими руками, я бы от столь безумного напора уже перелетела рыбкой через стойку. Вцепившись руками в край гладкой деревянной поверхности, истерев себе соски до боли, я даже не пыталась сдерживать свои стоны, получая какое-то извращенное наслаждение от столь изысканных ласк. Чавканье влагалища, когда член погружается в мокрую дрожащую глубину, хлюпанье, когда вырывается обратно, ритмичные шлепки яиц по телу, его частое дыхание, мои вскрики и всхлипывания. Где-то там еще был любопытствующий дрочун, но мне до него уже не было дела. В какой-то момент и без того бешеный темп стал невозможным для меня, и к финалу он, как истинный джентльмен, пропустил меня первой. Захрипев, как если бы меня душили, я самым непристойнешим образом задергалась в блаженных оргазменных конвульсиях. Джентльмен не заставил себя долго ждать. С коротким победным рыком он плотно прижал меня, корчившуюся, к своим бедрам, и долго, рывок за рывком, орошая мое нутро теплой спермой...

     Он не удерживал меня ни одной лишней секунды. Едва замерли внутри последние, слабеющие толчки его члена, как я, лишенная опоры его рук, съехала на пол. Ноги меня не держали, коленки дрожали, измученное наслаждением тело требовало принять горизонтальное положение и дать ему пару часов полудремы в абсолютной неге. Увы, и здесь желаниям моим не суждено было сбыться.

     — У-у-у-у... — захныкала несчастная, которую очередным рывком за многострадальную шевелюру поставили на колени. Тыльной стороной ладони с моих губ стерли (скорее больше размазали вокруг) слой яркой помады и деловито вытерли руку о щеку (скотина, нет? Попросил бы — сама стерла). В нос ударил терпкий запах — его семя и мои выделения. М-м-м-м... О да, мой господин. Любой ваш каприз... Иначе для чего я здесь? Я старательно облизала натруженный член. Даже сейчас, не в полной боеготовности, он был хорош, и, честное слово, красив. Крупная головка — ей я уделила повышенное внимание. Обратила внимание на короткие черные завитки волос на лобке и в паху — захотелось накрутить колечко на палец, но... меня уже отстранили. Я тупо наблюдала, как он застегивал брюки — красивые пальцы, люблю рассматривать руки мужчин. И, оставив меня стоящей на коленях, без проявления каких-либо эмоций мужчина удалился в Зал.

     Уффф...

     Я с трудом поднялась на ноги. Тело ныло и горело, сама себе я напоминала аквалангиста на глубине — столь же медленны были мои движения, словно преодолевая сопротивление метровых слоев воды. Краем взгляда я уловила некий непорядок — на стойке гардероба распласталось небрежно брошенное пальто. Отрезать, что ли, пуговицу себе на память...