— Маша, перестань на стол накрывать, дядя Ваня приехал.

     Дядя Ваня — сердце пропускает удар, а потом, догоняя, делает сразу два. У папы сегодня юбилей — 45 лет. Он не любит шумные праздники, поэтому пригласили только самых близких: парочку его друзей, папину сестру Люду, да недавно появившуюся зазнобу души. Иду на негнущихся ногах в коридор. Иван Иванович со своей женой Натальей снимают верхнюю одежду, отец суетится вокруг. Поражаюсь снова и снова, какой же он красивый! Темные густые волосы чуть тронуты сединой, волевое лицо с умными и цепкими глазами, а еще губы. Разве мужчинам можно иметь такие губы? Четко очерченные, греховные, пухлые и твердые одновременно. Дядя Ваня из породы тех мужчин, которых возраст только украшает. Папа рядом с ним, кажется намного старше, наверное, из-за ранней лысины и пивного брюшка. Заметил. Цепкие глаза с лучиками морщинок в уголках проникают своей синевой в меня, пытаются читать мои мысли, понять мое сегодняшнее настроение.

     — Машунь, иди, поздоровайся. Вань, она у меня такая умница, представляешь, диплом защитила на отлично.

     Целую дорого пахнущую, дорого выглядящую тётю Наташу. Подхожу к нему. Ноги не слушаются, руки дрожат. Закрывает меня своей широкой спиной от остальных, целует в щёчку, а пальцы находят и сильно сдавливают сосок моей правой груди. Кусаю губы, чтобы не закричать. Это ласка так остро отзывается во мне — простреливает огнем, от груди до низа живота, сворачивается там жгучей пружиной, а потом резко расправляется, вынуждая вибрировать внутренности.

     Мужское тело отстраняется, руки отпускают из своего плена.

     — Умница и красавица.

     Снова синева его цепких и слегка самодовольных глаз разглядывает моё пылающее лицо. Ах, так! У меня тоже есть секретное оружие, облизываю губы. Его зрачки слегка расширяются, взгляд становится жарким.

     — Идёмте все за стол! — радостно кричит папа.

     Этот возглас прерывает наш молчаливый диалог. Все поворачиваются и проходят в гостиную. Дядя Ваня идет сзади меня, шлепает по попе. Неслышно, легонько, но мне так мало надо, заколотило всю.

     Гости шумят, двигают стулья, рассаживаясь, весело о чем-то разговаривают, а для меня весь мир сосредоточился в этих синих обжигающих глазах.

     — Марья, иди сядь радом со мной, — хлопает он по спинке соседнего стула. — Расскажешь мне, как сейчас дипломы защищают.

     Аплодирую внутри, какой прекрасный актер. Как же! Нужен ему мой диплом.

     Дядя Ваня говорит тост, он умеет это делать, весело и по-дружески трогательно. Все смеются, поддакивают. Но я не слышу слов, только сам обволакивающий голос. Помню его немного иным — накалённым и хриплым от страсти. В ушах так и стоит: «Блядь, какая же ты горячая!» Тост сказан, все выпивают, а на мою коленку ложится рука оратора. Вздрагиваю и чуть развожу ноги. Он всё понимает, всё знает, доволен моей реакцией. Гости стучат вилками и ножами, пробуя кушанья на столе. Во мне же еда вызывает отвращение, лениво ковыряю вилкой в полупустой тарелке, ноги так и не свела вместе, вся в ожидании дальнейших прикосновений.

     С чего же все началось? Как папин лучший друг стал моим любовником? Началось все с горя, со жгучего горя, вошедшего в нашу благополучную жизнь. Пять лет назад умерла мама, превратившись за полгода из красивой, пышущей здоровьем женщины в ссохшийся, натянутый желтоватой кожей скелет. Онкология не щадит никого. C ней ушло из нашей семьи счастье, да и семья тоже фактически прекратила свое существование. Папа запил, совсем не обращая на меня внимания. Я впала в депрессию... Это случилось в день поминок, на сороковой день. Дядя Ваня был радом с нами тогда, помог уложить в стельку пьяного отца в кровать. Я словно заторможенная, сидела в гостиной на диване, не понимая, как можно жить дальше без маминых добрых все понимающих и все прощающих глаз, ее ласковых объятий. Помню, он присел рядом, взял мои холодные пальчики в свои сильные руки. Каким-то шестым чувством понял, что творится у меня в душе.

     — Машенька, все пройдет и наладится. Мама всегда будет с вами в ваших воспоминаниях, мыслях. Ты молодая красивая девочка. И должна ходить на свидания, учиться, радоваться жизни.

     Я равнодушно мазанула по нему глазами, ответив флегматично и слегка заучено.

     — Да, дядя Ваня, всё будет хорошо, всё наладится. Вы идите, мы справимся.

     Он выругался матом, налил целый стакан водки. Заставил меня выпить всю до капельки и сказал: «Плачь, а то сидишь, как кукла механическая, у которой кончился завод». Водка обожгла, я долго сидела перед дядей Ваней, хлопая, как идиотка, глазами, судорожно хватая ртом воздух и пытаясь отдышаться от непривычно крепкого алкоголя. По телу распространилось тепло, которое постепенно растопило мою заторможенность, разрушило все железобетонные оковы, за которыми я прятала свою боль и отчаяние.

     — Плачь, — уже мягче сказал дядя Ваня.

     Словно дал мне установку, и я заревела, в самом деле заревела, прижимаясь к нему и ища в этих объятьях защиту и утешение. Дядя Ваня гладил меня по волосам, гладил по спине, нашёптывая на ушко ласковые слова... Не знаю, как всё случилось, и что тому было виной или причиной — боль, алкоголь, близость наших тел. Он целовал меня: волосы, лицо, а я неожиданно подставила губы и обхватила руками его шею. Когда красивая молодая девушка прижимается к тебе всем телом и жадно целует, трудно устоять. Страсть возникла, кажется, из ниоткуда и закрутила, как вихрь. Он не был со мной нежен, не знал ведь, что я ещё девственница. Да и не до нежностей мне было тогда. Я хотела забыться, почувствовать вкус жизни. И боль при его проникновении я восприняла как благодарность, подтверждение того, что все еще жива.

     На следующий день дядя Ваня снова появился у нас. Долго ругался с отцом по поводу его постоянного пьянства. Вышел от папы злющий, бросив на ходу: «Пойдем на улицу, поговорить надо». Мы сели в его машину. Отъехали в какой-то закоулок.

     — Все, что произошло между нами вчера, — ужасная ошибка, — сказал дядя Ваня. — Мы оба не контролировали себя, но я, конечно, виноват больше, потому что взрослый мужик и просто обязан был держать себя в руках.

     Он много ещё чего говорил, извинялся, но смысл слов плохо доходил до моего сознания. Сидела, словно истукан, зачем-то утвердительно кивала головой, сама в это время думая только об одном: «хочу его, хочу ещё». И мои трусики были все мокрые. Самое интересное, несмотря на его извинения, на эти правильные слова, я чувствовала исходящее от дяди Вани возбуждение, а когда бросила взгляд на ширинку брюк увидела существенный бугор. От этой атмосферы возбуждения все во мне дрожало и вибрировало. Посмотрела дяде Ване прямо в глаза, он замер и замолчал. Несколько секунд ничего не говорил, глядя в мои расширенные от похоти зрачки.

     — Что ж ты со мной делаешь, маленькая блядь!

     Потом схватил за волосы и нагнул мою голову вниз, к своему распирающему штаны члену...

     Воспоминания прерывает рука, внедрившаяся между моих раздвинутых ног. Это так неожиданно и остро, что я вскрикиваю. Гости за столом смотрят на меня. Все с недоумением и только у дяди Вани в глазах понимание и предупреждение.

     — Ой, папа, мы совсем забыли про мясо в духовке! — говорю первое, что приходит в голову.

     — Машенька, я смотрела, через пять минут будет готово.

     Это Светлана Викторовна, папина дама сердца. Они, наверно, скоро поженятся, я за них рада, в самом деле рада, но всё чаще осознаю, что больше не хозяйка в этом доме.

     — Тётя Света, вы просто чудо.

     — Папочка, можно теперь я скажу тост.

     Говорю, говорю, а дядя Ваня слегка поглаживает мою ножку под обеденным столом. Теку, чувствую, как влага выделяется из меня... Мы не виделись с ним две недели. Папин друг сейчас большой начальник — занятой человек. После долгой разлуки моё тело отзывается остро на малейшее движение с его стороны. Впрочем, разлука ...

  тут ни при чём. Я всегда «так» на него реагирую. Сажусь на стул... Мужская ладонь продолжают нагличать, накрывает мой лобок. Дядя Ваня задаёт какой-то вопрос, касающийся защиты диплома... Что за сладкая пытка отвечать на него прилюдно, в то время, как его пальцы ласкают мою промежность сквозь трусики. А он, садист, самодовольно улыбается, наклоняется и шепчет на ухо: «Зачем трусики надела?» Его дыхание щекочет и возбуждает, по телу бежит жаркая дрожь. Я ничего не говорю, вопрос не требует ответа, просто смотрю в синеву его глаз. Она меня поглощает, пожирает. Природа совершила преступление, наградив такими глазами мужчину.

     Опять тосты, поздравления, шутки. Рука больше не беспокоит меня, но я все равно держу ноги слегка раздвинутыми. Пальцы могут в любой момент вернуться, и если я не буду их ждать, он будет недоволен.

     Дядя Ваня обучил меня всему в сексе, воспитал и вылепил, как любовницу для себя, под себя, для полного своего удовлетворения и воплощения всех, даже самых темных фантазий. Ещё тогда в машине, оторвав мою неопытную голову от своего члена и потрахивая вагину пальцами, установил раз и навсегда правила наших отношений:

     1. Полная конфиденциальность. О том, что мы любовники, никто не должен знать, даже мои самые близкие подружки. Ни с кем я не должна делиться секретом о нас.

     2. Пока длятся наши отношения, я должна быть послушной, покорной и хорошей девочкой.

     З. Мечты о большой чистой любви — это не с ним. Он может только трахать, никогда не разведётся и не бросит свою семью.

     3. Обязательная контрацепция. Ему не нужны беременности и дети. С этого дня мне необходимо принимать противозачаточные таблетки.

     4. Я вольна прекратить наши отношения в любой момент, так же как и заводить еще любовников. Но с другими мужчинами секс только в презервативе.

     Пока он устанавливал все эти правила, я кончила под его пальцами и, потрясенная силой собственных ощущений, согласилась на всё...

     Ах, как же я возбуждена, трусики мокрющие. Дядя Ваня, кажется, совершенно забыл о своей послушной и хорошей девочке. Может, теперь мне поиграть с ним? Ведь у меня такие шаловливые пальчики, они тоже могут творить разные глупости под скатертью. Когда моя рука ложится ему на ширинку, он тоже вздрагивает и обжигает горячей синью своих глаз. Член возбужденный, и мне радостно получить подтверждение своей власти над этим мужчиной. Знаю, я завожу его с полуоборота, с полувзгляда. Являюсь его маленькой, нет, большой слабостью, которая способна одним движением тонко очерченной бровки заставить выпрыгнуть из штанов. Член дрожит под моими пальчикам, а дядя Ваня, как ни в чем не бывало, обсуждает вопрос — почему бы старым друзьям не порыбачить вместе? Нет, какой артист! Как может владеть собой и держать в руках! Надавливаю сильнее. Даже не ойкает...

     — Сучка, ты мне ещё за это ответишь, — наклоняется и шепчет в мое ушко дядя Ваня, вызывая мурашки по телу.

     — Марья, ты что ничего не ешь, на диете!? — слова вслух говорятся совершенно другим тоном.

     — Тебе это совершенно не нужно, ты и так стройная, как тростинка.

     Тростинка, которую дядя Ваня любит причудливо гнуть и ломать в разных мыслимых и немыслимых позах.

     Все за столом перекидываются на обсуждение негативных моментов сидения на диетах. Я убираю руку с мужских брюк и сдвигаю ноги. Что-то мне плохо. В комнате много людей, поэтому, даже несмотря на открытую форточку, стоит ужасная духота. Выбираюсь из-за стола. Дядя Ваня вопросительно смотрит, мол, «куда без моего разрешения». Но я наглая, делаю вид, что не замечаю этого вопрошающе-приказного взгляда.

     В ванной первым делом снимаю мокрые насквозь трусики. Вглядываюсь в отражение зеркала. Какая же я бледная, глаза смотрят нездоровым блеском. Черные волосы, белая кожа и красные от постоянного кусания губы — похожа на Белоснежку. Ополаскиваю холодной водой лицо, потом бью со всей силы ладонями по щекам. Уже лучше, румянец появился. Улыбочку. Нет, всё же я красотка.

     Когда выхожу из ванной, меня хватают знакомые до боли мужские руки, разворачивают и прижимают всем телом и лицом к стене. Какая выгодная позиция, ни одна дверь сюда не выходит.

     — Девочка моя, как я по тебе соскучился!

     Растекаюсь, как масло, по этой стене, как рыба, выкинутая на берег, жадно хватаю воздух губами. Мужская нога вклинивается между моих, раздвигает их, и практически сразу же, ей на смену приходят его требовательные руки. Сильные пальцы нахально и грубовато входят в меня. Вот так сразу, будто он имеет на это полное право, словно это самая естественная ситуация на свете, тискать в коридоре дочку своего лучшего друга.

     — Трусики сняла, умница.

     — Завтра в три жду тебя, будь готова. Полностью готова. С пробкой в попке. Если бы ты знала, как мне хочется выебать тебя прямо сейчас. Особенно после того, что ты творила под столом, маленькая блядь.

     Целует меня за ухом. Всё внутри переворачивается от его грубых, накаленных желанием слов и беспардонных действий. Мне не хватает воздуха. Если бы дядя Ваня не держал мое тело, сползла бы по этой чертовой стене к его ногам...

     ***

     Подготовка к свиданию, хотя свидание не то слово, подготовка к сексу с дядей Ваней занимает у меня много времени. Он любит, чтобы я была выбрита. А ещё клизма, сначала с ромашкой, потом со слегка мыльной водой. Его «полностью готова» касается также и моей одежды. Мне следует быть «при параде», но под это великолепие нельзя надевать трусики. Дяде Ване нравится знать, что я полностью открыта и доступна для него.

     Решила похулиганить. Конец апреля, тепло. Надеваю тоненький чёрный плащик до колен, на ногах белые в сеточку чулки, шею повязываю светлым в чёрный горох шарфиком. Всё с виду так скромненько, симпатично, но плащик одет на голое тело, а в попке торчит анальная пробка. Макияж. Я должна быть красивая, как куколка. Подвожу глаза и густо крашу губы красной помадой. Дядя Ваня любит, когда я делаю ему минет, напомаженным ртом, оставляя на члене яркие следы. Чёрные туфли со шпилькой и маленькая сумочка алого цвета дополняют мой образ. Выгляжу стильно, красиво, прямо как настоящая француженка.

     Нет нужды ехать на общественном транспорте. На 21-летие отец подарил мне машину. Считается, что папа, хотя я знаю, больше половины суммы на эту дорогую покупку дал дядя Ваня. Даже слышала их разговор по этому поводу. Папа отнекивался, ему было неловко безвозмездно брать такую крупную сумму денег. Но дядя Ваня настоял, сказав: «Марья ведь и мне как родная дочь». Дочь, с которой он может делать все, что ему заблагорассудится.

     Квартира, в которой проходят наши свидания, находится на другом конце города. Некоторые помешаны на конспирации. Когда подъезжаю к ней, всё внутри начинает вибрировать, между ног прямо-таки зуд. Напоминаю себе, что сначала мне надо поговорить с дядей Ваней, обсудить серьезные вопросы.

     Почему так сердце стучит? Мы любовники вот уже почти 5 лет, но все равно я каждый раз волнуюсь при встрече. К двери подхожу уже вся влажная, текущая, ничего не соображающая от желания. У меня есть ключи, но я видела его машину около подъезда, поэтому нажимаю на кнопку звонка. Дядя Ваня открывает дверь, быстро затаскивает меня в квартиру, прислоняет спиной к стене. Резко разводит мои дрожащие ноги и его сильные пальцы погружаются внутрь влажной щелки. Всё так быстро, так грубо, так нагло. Я вскрикиваю и опять, как вчера, растекаюсь, словно масло, по этой чёртовой стене.

     — Как же я скучал по тебе, сладкая.

     — Я... я тоже скучала...

     — Вижу, скучала, мокренькая вся, девочка моя сладенькая.

     Целует в шею, не переставая орудовать внутри меня рукой, а его большой палец поглаживает клитор. Трепыхаюсь, насаженная на его ладонь, словно бабочка. Ноги от удовольствия подкашиваются, немного сползаю по стене вниз. Дядя Ваня приподнимает, его наглые пальцы входят еще глубже внутрь меня. Развязывает мой шарфик на шее, раздвигает полы плаща.

     — Ды ты голая под плащом, ну ты и сучка!...   — в голосе восхищение. — Придумщица моя!

     Интенсивность движения мужской ладони увеличивается. Трахает меня пальцами, стараясь проникнуть как можно глубже.

     Я бабочка, я птица, я лечу...

     — Не закрывай веки, хочу видеть твои блядские глаза! Мне постоянно снятся твои глаза.

     Пытаюсь сфокусироваться на его лице, но вижу только синее небо. Или может, это синее-синее море, и я тону, а не летаю.

     — Блядь, какая же ты красивая!

     Вытаскивает пальцы...

     — Оближи! Лижи их, как будто это мой член. Старательно.

     Подчиняюсь, посасываю его пальцы, облизываю, ощущая на языке свой вкус. И всё выше, всё дальше, всё глубже, погружаюсь в это синее небо, это синее-синее море.

     — Как ты это делаешь? Ты выворачиваешь меня наизнанку! Ведьма!!

     Пальцы снова входят внутрь меня, резче, резче, сильнее...

     — Дядя Ваня, — раздается мой срывающийся шепот, — больше не могу! Не могу...

     — Не закрывай глаза, хочу смотреть в них, когда ты кончишь!

     — Не могу больше, не хочу больше... Дядя Ваня, пожалуйста-а-а...

     — Ещё как можешь, ещё как хочешь, я тебя сегодня всю выпотрошу!

     — А-а-а!

     Это море-небо накрыло, догнало.

     — Чёрт, глаза, не закрывай глаза, слышишь!

     Сползаю талым маслом по стенке, еще сильнее насаживаясь на мужскую руку. Бьюсь, трепыхаюсь, дышу на его пальцах.

     Дядя Ваня не дает передохнуть ни секунды, разворачивает, словно большую марионетку, спиной к себе, задирает плащ вверх. Сильная ладонь звонко шлепает по моей покрытой испариной попе. Расстёгивает брюки, чуть разводит мои дрожащие ноги, затем хватает за волосы. Его член входит в меня сразу и полностью, до упора. Я ещё не отошла от оргазма, сокращаюсь и пульсирую на нём.

     — Блядь, какая же ты там узкая!

     Голос хриплый, накалённый страстью. Движения резкие, жадные. От них сотрясается мое тело, от них вибрирует всё внутри. Кто-то скулит. Бог ты мой! Это я скулю. Скулю, словно маленький котенок, и сильнее развожу ноги, отклячивая попку.

     — Дядя Ваня! Трахни меня! Выеби! Порви меня! Дядя Ваня-я-я!!

     Он выполняет эту просьбу-мольбу. Грубее, сильнее, быстрее, жестче в мою влажную глубину. Все мои ощущения сосредоточены сейчас там, между ног. Ничего не вижу — вокруг пелена, синяя-синяя пелена. Я не женщина сейчас. Я самка, шлюха, блядь. Я — пизда. Ноги подгибаются, падаю вперед, в последний момент успев выставить руки. Соскакиваю с члена, и дядя Ваня недовольно ворчит. Теперь я на четвереньках. Он опускается на колени с и снова задирает мой плащ наверх.

     — Какая же у тебя красивая попка.

     Шлёпает ладонью по моей правой ягодице, по-хозяйски хватает за бёдра, снова насаживая на свой член. Глубокий толчок и я опять кричу. Толчок, толчок, огонь, ток... Толчок. Ещё и пробку двигает внутри моей попки. Теперь уже завываю. Руки тоже подкашиваются, головой упираюсь в пол. Жестко и неудобно. Какие мелочи, главное, чтобы дядя Ваня не останавливался.

     — Нравится, когда тебя раком дерут? Сука похотливая, блядь.

     Бранные слова еще больше заводят. Люблю ощущать себя его маленькой развратной, готовой на все девочкой. Воздуха не хватает, или я сама его задерживаю внутри, стремясь выжать всё из каждого глотка. Уже снова вошла в предоргазменную эйфорию, внутри нарастает напряжение. Совершенно ничего не соображаю, только иногда хватаю ртом воздух, чтобы потом опять его держать как можно дольше в себе и тихо на выдохе поскуливать. Застываю в ожидании вспышки внизу живота, благословляя каждый удар члена внутри. Вот он, взрыв, вон он, оргазм.

     — А-а-а... — толчки продолжаются...

     — А-а-а... — оргазм продолжается.

     — Сука! В рот! Хочу спустить тебе в рот! — орет в нетерпении дядя Ваня.

     Быстро обходит, приподнимает мою голову за волосы. Я вся ещё в полученном оргазме, но рот открываю и плотно обхватываю его член своими алыми губами.

     — Бляядььь!! Как хорошо!!

     Дядя Ваня разряжается потоками спермы. Глотаю эту вязкую жидкость, чувствуя любимый терпкий вкус. Он выдавливает последние капельки в мой открытый жаждущий рот, потом водит постепенно теряющим упругость членом по моим накрашенным губам, размазывая по лицу яркую помаду и свою сперму.

     Силы покинули нас. Я в изнеможении падаю на пол, дядя Ваня устало садится рядом. Мы даже не прошли с ним в квартиру, всё ещё в коридоре, всё ещё одетые. Дядя Ваня только расстегнул ремень и спустил штаны. В нас двоих такая страсть, что нам даже секунду невозможно терпеть. Смотрю затуманенными глазами на него. Это не просто хорошо. Это... Каждый секс с ним непередаваемый. Мы словно созданы для удовольствия друг друга. Кажется, дядя Ваня думает также:

     — Марья, ты феерическая женщина, — в голосе усталость и удовлетворение...

     Я часто думаю, а как дядя Ваня трахает других, свою жену, например? Он же спит с ней, супруга ведь, а возможно, существуют и другие любовницы. Но тут воображение меня подводит. Все попытки выведать что-то у него ни к чему не приводили. Я получала всегда один и тот же ответ: «Марья, тебя это не касается».

     Подползаю к нему, обнимаю за талию, кладу голову на твердое мужское плечо. После такой страсти мне хочется нежности.

     — Девочка моя, ласковая, — шепчет дядя Ваня, легонько гладя меня по волосам.

     Как хорошо, как тепло, спокойно в этих объятьях. И синь его глаз теперь греет.

     — Маш, нам надо выбираться из коридора.

     — Мне и тут хорошо.

     Начинаю его целовать.

     — Марья, я старый человек, — жалуется дядя Ваня.

     — Может, мне уйти! — шутливо, слегка наигранно восклицаю я.

     Он молниеносно хватает меня за волосы.

     — Ещё чего, ты ещё не раз будешь подо мной орать и скулить, — шепчет дядя Ваня жарким шепотом в мое ушко.

     От этого низкого голоса мне захотелось орать прямо сразу. Смотрит в мои глаза, в которых опять похоть.

     — Блядь, Маша, что ты со мной делаешь?

     Его губы накрывают мои, впиваясь поцелуем в рот.

     И я опять летаю, а может, плыву по этому синему морю, синему небу.

     Мы все-таки добираемся до кровати. Он расстёгивает наконец-то пуговицы моего плаща, не спеша, в предвкушении, как будто распаковывает заветный подарок. Освобождает мое тело от одежды, а потом неторопливо разглядывает.

     — Ты как-то изменилась, стала женственнее, просто дух захватывает.

     Напряглась. Скажи! Сейчас хорошая возможность открыться.

     Дядя Ваня целует мой пупок, постепенно опускаясь ниже. Когда развратный язык касается клитора, дёргаюсь, как в судорогах. Нет! Не тот момент. Потом, когда-нибудь позже скажу. Трусиха! Какая же я трусиха!

     — Давай в позицию 69, сладкая, подними моего мальчика, а я поиграю с твоей попкой. Не бойся, ты ведь не зря готовилась, красавица, и туда тебя выебу.

     Мои губы плотно обхватывают ещё вяловатый член. Ничего! Я знаю несколько действенных приёмчиков, с помощью которых можно его поднять. Дядя Ваня дует на мое лоно. Сильнее развожу ноги, предлагая ему всю себя. Смотрит, ласкает глазами, но ничего не делает. Дядя Ваня мастак мучить, доводить до грани и отступать, ожидая, когда мне полностью снесет крышу от желания, и я начну умолять, упрашивать его трахнуть себя. Затем вдруг сразу внедряется везде, анальной пробкой в попку, пальцами внутрь, языком лижет клитор. Дергаюсь и невольно выпускаю из своих губ его член. Замираю, наслаждаясь ощущениями. Я только недавно получила два потрясающих оргазма, но опять хочу, ещё хочу. Что ж ты со мной делаешь, дядя Ваня!

     От него ушла только через 4 часа, полностью удовлетворенная, даже пресыщенная. Сижу в парке на лавочке, пытаясь надышаться воздухом, которого мне так не хватает в его присутствии. Выгляжу, наверное, странно. Слегка помятая француженка, в наглухо застёгнутом плаще, и это в такую-то жару. Вечер сегодня выдался теплый, вокруг все в футболочках гуляют. Но мне не жарко, даже наоборот, знобит. В парке столько людей, столько детей. Их смех, их радость проникают в меня, доставляя боль. Я опять ничего ему не ...  

     сказала, опять секс вытеснил все из моей головы. «Любовь — это не ко мне, я могу только трахать». Да, всё так и есть. За все 5 лет нашей связи дядя Ваня не сказал мне «я тебя люблю», только «хочу», только «желаю». Для него я просто девочка, умеющая широко расставлять ножки. «Я никогда не разведусь», «дети — это не со мной», «у тебя могут быть другие любовники». Да! Я встречалась с другими. Сначала из любопытства. Потом желала, чтобы кто-то вытеснил дядю Ваню из моего сердца и моего тела. Пытаясь сбежать, даже вышла замуж год назад. Не знаю, что я пыталась доказать? Глупые девичьи мечты, дескать, он остановит, не даст совершить ошибку, изменит наши отношения, скажет, что любит, а не только хочет. Глупая. Он лишь трахнул меня по-быстрому прямо на свадьбе, затащив в какую-то подсобку и совсем позабыв об осторожности. За эти минуты по-быстрому я испытала намного больше удовольствия, чем за весь недолгий период нашего брака с Валерой. Через полгода мы развелись. И я опять стала только дяди Ваниной. Просто никто не может сравниться с ним, никто до него не дотягивает. Я готова молчать, делать немыслимые развратные вещи, лишь бы почувствовать синь его взгляда на себе и услышать грубоватое, но такое всё проникающее и всё возбуждающее: «блядь, какая же ты сладкая!»

     Я загнала себя в тупик, и сама не вижу выхода из этой ситуации. Если о наших отношениях узнает папа, это будет для него страшным ударом. Ведь дядя Ваня его кумир, лучший друг, который никогда не предаст, всегда поможет и придёт на помощь. Лучший друг, трахающий во все щели его дочку. Конечно с её согласия, но вряд ли папа сочтёт мое желание оправданием...

     Мамочка! Ну почему? Почему, ты так рано ушла от нас? Ты нужна сейчас своей дочке! Мне не хватает твоей нежности и мудрости. Ведь я еще совсем девчонка, маленькая девчонка, которая слишком рано окунулась с головой в запретную страсть. Страсть без выхода и надежды на счастливый конец. Пусть будет, как будет. Беру телефон, набираю заветный номер, сердце трепыхается в груди пойманной в силок птицей. Его голос хрипловат и слегка недоволен.

     — Марья, ты что-то забыла?

     Выпаливаю, пока меня не оставила решимость.

     — Дядя Ваня, я беременна!

     Молчание. Нет сил слушать молчание. Не на это надеется большинство женщин, сообщая такую новость. Сбрасываю звонок и выключаю телефон. Пусть будет, как будет.

     Когда подъехала к дому, первым, кого я увидела, был дядя Ваня, нервно курящий около подъезда. Слово «злой» описывает лишь толику того, что выражало его лицо. Как же он ругал меня. Перепугался, я в одном плаще неизвестно где, с выключенным телефоном, после сообщения такой новости. Садимся в его машину.

     — Дядя Ваня, я не знаю, как все это получилось, прости меня! Я волновалась из-за ГОСов и диплома, забывала иногда таблетки принимать.

     Плачу. Он берет мои руки в свои и внимательно смотрит. В его глазах уже нет злости, только грусть. Хочется быть ближе, обнимаю его, утыкаясь носом в мужскую шею.

     — Девочка моя ласковая, что же мы будем теперь делать? Маша... Машенька, я очень виноват перед тобой. Мне нельзя было к тебе даже пальцем прикасаться, но я не смог устоять. Старый козел. Но в тебе есть что-то такое, заставляющее забывать все моральные табу и границы. Ты умеешь отдаваться полностью и сразу без остатка. Забывая и об извечном женском кокетстве, о том, как выглядишь. Эта блядская доступность, твоё всегда готовое и жаждущее тело, они просто сводят с ума. Всё должно было быть по-другому в твоей жизни. Тебе нужно было ходить на свидания, получать цветы, любоваться звездами, слушая стихи, а не трахаться со старым развратником.

     — Ты не старый, — шепчу я, а потом целую и обнимаю его.

     Мужское тело подрагивает под моими пальцами, а я дрожу от его близости. Поцелуй становится иным... жадным, страстным, распаляющим. В нас снова закипает желание, снова разгорается огонь.

     — Блядь, какая же ты сладкая!

     ...

     С того памятного дня прошло семь лет. Как тогда, после встречи с ним, я сижу в парке на лавочке и снова у меня проблемы с дыханием. Мне всегда не хватает воздуха, когда я вспоминаю о дяде Ване. Он погиб в автомобильной аварии четыре года назад. До того момента между нами всё оставалась по-прежнему. Конечно, дядя Ваня не развёлся... по многим причинам: считал неправильными браки с такой большой разницей в возрасте, не хотел, чтобы папа узнал о нашей связи, думал, что не имеет права связывать меня, не хотел разрушить свою семью и выглядеть мерзавцем в глазах своих детей. Что касается меня... я до сих пор не встретила мужчину, способного вытеснить Дядю Ваню из моего тела и моего сердца.

     — Мамочка, пойдем домой!

     Ко мне подбегает дочка, синь её глаз проникает в меня, обжигает...

     Спасибо за то, что ты был в моей жизни, Дядя Ваня.