Пробравшись через запутанные улочки Симферополя, мы, наконец, вырвались, как говорят военные, на оперативный простор. «Мерс» почти неслышно шуршал шинами по ровной автотрассе, кондишку я выключил, так как в окно поддувал свежий встречный ветерок, прибежавший сюда от «Самого синего в мире... «.
До появления в Москве, я жил с родителями в моем любимом Севастополе. Отец, бывший военный, выйдя на пенсию, вскоре умер, а мама, несмотря на то, что была уже пенсионеркой, продолжала работать в качестве преподавателя русского языка и литературы в средней школе, которую десять лет тому назад я закончил. У нас был не большой, но очень уютный домик на тихой Пластунской улице, украшенной зеленью деревьев и кустами цветущей сирени. Тут по утрам пели петухи и пахло деревней.

      — Вот мы и дома! — торжественно провозгласил я, скрипнув тормозами машины у самой калитки. Первые лучи восходящего солнца только начали золотить окна домов.
 — Вы пока не выходите, а я пойду и испугаю бабушку, сделаю ей сюрприз своим внезапным появлением, — сказал я жене и детям, открывая дверцу машины.
 — Как джин из бутылки? — многозначительно заметил мой семилетний сын Колька, начитавшийся арабских сказок.
 — Как Змей Горыныч, — поправила его пятилетняя Оксана, которая еще не вышла из категории русского сказочного царства.
 — Ох! И говоруны же вы! — окинула детей нежным взглядом моя Людмила. — А ты недолго?
 — Я мигом. Сейчас только пять. Солнышко над горизонтом. Наверняка бабуля еще спит? Пойду ее будить, — ответил я, доставая ключи, где был и ключ от калитки.

     Но, к моему удивлению, калитка оказалась не запертой. Я вошел во двор, попытался открыть дверь небольшого однокомнатного флигеля, но она оказалась на замке, зато дверь в дом оказалась незакрытой. Кругом было так тихо и тепло, что не хотелось покидать двор. Это был мой дом, связанный с воспоминаниями о светлом юношестве.
«Неужели, спозаранку в огороде копается?» — подумал я и тихо, на цыпочках, вошел в прихожую. Из щели приоткрытой двери в спальню струился слабый свет ночника и слышался какой-то странный размеренный скрип кроватных пружин. Я заглянул и окаменел. Моя тихоня и скромница любимая мной и всеми учителями школы мамочка лежала совершенно голой на спине, а между ее ног бойко плясали черноволосые ягодицы.

      — Тебе хорошо, милая? — негромко спросил мужчина, голос которого мне показался очень знакомым.
 — Еще бы! Я на небе! Я — летаю...
 — Ты так же говорила, когда мы нашего Костика зачинали. Помнишь?
 — Еще бы! Какого сына ты тогда получил! А теперь? Красавец! У высокого начальства в почете. За три года на квартиру заработал и машину шикарную в виде премии получил. И жену себе нашел красивую, сексапильную. Внука и внучку мне родила, умница. Ну, ладно. Не отвлекайся. Продолжай доставлять мне это небесное наслаждение... Ее до боли знакомые руки тут же охватили эти черные волосатые «мячики» и стали прижимать к себе, работая в унисон их движению.
Кровать вновь заскрипела, сопровождаемая громким стоном пружин, словно жаловалась на непомерные тяготы жизни.
«Господи! Кто это?! Да как он посмел?!» — в душе моей все перевернулось, и я готов был влететь в спальню, чтобы разорвать на куски этого человека, но он уже закончил «процесс», встал, повернулся и я узнал директора своей школы. Я был сражен на месте, потому, что «Такого» я не смог бы себе представить даже в самом страшном сне. Я смотрел, как он натягивает свои семейные трусы и вспомнил его красавицу-жену Марию Васильевну, которая была лучшей подругой моей матери. Я тут же одернул себя от мысли быстрой расправы с ним и задом, потихоньку попятился к выходу. На улице дети уже стояли у калитки, а на вопросительный взгляд жены, я отрицательно мотнул головой.

      — Нет дома. Наверное, рванула на центральный рынок. Поэтому мы подъедем чуть позже, а пока приглашаю вас в машину, сейчас мы прокатимся на пляж в бухту «Омега».
 — На пляж?! Вот здорово! — сын быстро забрался в машину.
 — А я хочу к бабуле, — заканючила дочь, пытаясь открыть калитку. Я тут же пресек это нежелательное намерение, подхватил ее и передал в руки жены.
Когда машина уже поворачивала за угол соседнего дома, я притормозил и вышел.
 — Что случилось?! — заволновалась жена.
 — Ничего особенного. Проверю правое заднее колесо. Что-то руль ведет...
Я присел и сделал вид, что внимательно изучаю колесо, и в этот миг я увидел, как мужчина солидного роста вышел из калитки, воровато оглянулся по сторонам, трусцой перебежал через дорогу и скрылся во дворе соседнего дома.
«Ну, и дела?! От вас, Николай Тимофеевич, я такого никогда не ожидал!» — подумал я и пошел к дверце.
Странно, но в эти мгновения у меня уже пропало желание расправиться с ним. К тому же, как оказалось, он был моим отцом. «Так почему я все же Казачинский, а не Темешев? Впрочем, это уже не столь важно. Главное то, что моей матери с ним хорошо, а в остальном пусть разбираются сами. Вот только жаль Марию Васильевну. Женщина — красавица. Я бы и сам не прочь ее попробовать...», — путались грязные мысли в моей голове.

      — Кто это был? — спросила жена, с тревогой глянув в мои глаза.
 — Где?
 — Ты сам знаешь, где...
 — А-а-а. Так это мой бывший директор школы Николай Тимофеевич Темешев... Мы с ним встретились на огороде. Он тоже искал маму: спички у них дома закончились...
 — Я же говорил, говорил всем, что вылетит Джин из бутылки, — глаза сына победно блестели.
 — Нет. Змей Горыныч, — запротестовала дочь.
 — Второе более подходит, — резюмировала жена, и мы тронулись.
... На пляже еще не было стоянки для машин, и мы отправились на «Дикий пляж». Выгрузившись, жена принялась готовить завтрак, а я с ребятами занялся приготовлением плавучих средств. Соорудив для них «Лягушатник», это небольшое озерко, отгороженное от моря барьером из камней, я поплавал немного и, выйдя на берег, улегся на камни лицом вниз. Невеселые мысли продолжали одолевать меня.
«Так. Разложим все по полочкам. Выходит так, что в действительности я не Казачинский, а Темешев. Почему? Да. Мать была первой красавицей, когда после института пришла в школу. Она очень смахивала на известную в то время актрису красавицу Печерникову, и молодому математику, подающему большие надежды в карьерном росте, не составило особого труда соблазнить свою коллегу по работе. Тут никакой измены нет. А с отцом мать встретилась буквально через неделю и не устояла перед лейтенантом — подводником, только что закончившим севастопольскую Нахимовку. А там служба на севере, отец — в море, а мать наедине с сыном. Когда мне исполнилось семь, отца перевели в Севастополь, и мать снова вернулась в родную школу, где ее любовник был уже заведующим по учебной части. Отец рос в чинах и званиях, а Николай Тимофеевич Темешев, став директором школы, наш любимый преподаватель, женившись на красивой и умной женщине, все продолжал любить мою мать, которая только от одного прикосновения его руки таяла, как свеча, втайне покорно подставляя ему свое стройное тело. Отец, поди, и умер, так и не узнав, от кого в действительности тогда забеременела его молодая невеста».

      — Ты чего притих? Что-нибудь случилось?! — глаза жены тревожно блестели.
 — Нет. Все хорошо...
 — Но я же вижу, что ты сам не свой...
 — Я просто устал крутить руль полторы тысячи километров...
 — Поехали домой. Тебе надо хорошо выспаться и все станет на свое место, — жена наклонилась и поцеловала меня в губы. Я почувствовал, что ей захотелось меня, ибо, когда она «Этого» хотела, то именно так целовала меня, засасывая мой язык в свой маленький, почти детский ротик. И я понял,...

  что хочу ее, хочу сильно и прямо сейчас. Она поняла это и сказала:
 — Дети. Из лягушатника ни на шаг. А мы с папой поплаваем...
... Мы заплыли на глубину, покувыркались в воде, затем подплыли к берегу, где вода нам была по грудь. Она повернулась ко мне, обвила шею руками и, расставив ноги, уселась на бедра, охватив меня ногами. Плавки она уже успела снять, а я приспустил свои и, пользуясь моментом, пока на пляже, кроме нас, никого еще не было, торопливо стал вставлять в ее жаждущее любви отверстие свой нетерпеливо подрагивающий член. Чтобы нам было удобнее, я поддерживал ее руками за скользкие в воде ягодицы, стараясь насадить ее как можно глубже. Она любила трахаться со мной. Видимо величина моего органа ее полностью устраивала. За несколько лет нашей совместной жизни не было случая, чтобы она отказала мне в «Этом», ну, разве что только в критические дни. Бывало, что сексуальное чувство застигало нас врасплох прямо на каком-нибудь торжественном мероприятии, и мы вынуждены были тайком уединяться на какое-то время в мужском или женском туалете, а то и в одном из служебных кабинетов. Мои друзья знали об этой нашей слабости и заранее определяли место для нашего совместного уединения. Да. Я потом изменял жене направо и налево, трахая за плату других женщин, в том числе и свою хозяйку, которая по заказу родила от меня сына, но, ни с кем из них мне не было так сладко заниматься этим делом, как со своей милой, умной и нежной женой. А тут! Море синее, песок и пляж... Ну, как можно было упустить этот момент, чтобы не насладиться телом горячо любимого мною человека?! Я уже так оборзел, что развернул ее спиной к себе и стал быстро трахать в зад...

      — Пап! Ну, что вы там делаете?! — вдруг замахал нам рукой сын, видя, как мы, без отрыва от производства, обнимаемся и целуемся. Дочери тоже надоело сидеть в «Лягушатнике» и она стала звать нас к себе именно в тот момент, когда наши тела все еще бились в мощном обоюдном оргазме.
 — Все! Мы плывем к вам! — мамуля помахала им рукой и, вытащив из — под чашечки лифчика плавки, поднырнув, быстро натянула их на себя.
 — А «Он» все еще стоит и «плачет», — вынырнув, усмехнулась она, нежно пожав ладонью мой детородный орган, источающий одинокие «слезки».
... К бабушке мы приехали веселые и голодные. Дети были очарованы морем, взахлеб, рассказывая бабуле, какое оно красивое, теплое, только дочь заметила, что папа с мамой долго купались, а сын вообще заявил, что они не плавали, а только целовались...
 — А мы уже приезжали к тебе, бабуля, утром, только тебя дома не было, — вдруг сказала дочь, с издевкой глянув на брата, забывшего про эту существенную деталь.
 — А где же я была? — спросила бабушка, настороженно глянув на внука.
 — Папа сказал, что ты ушла на базар. Он тоже искал тебя, но не нашел, — ответил внук.
 — И еще тебя искал тот дядя, что из калитки вышел, — сказала внучка.
 — Да. Ему спички были нужны, — подтвердил я.
 — Господи! И как это я опростоволосилась?! — всплеснула руками бабушка, ты же в сэмээске написал, что будете в шесть, вот я и ждала вас к вечеру...
 — Не расстраивайся, мамочка. Все хорошо. Мы так порезвились в море, Оно такое теплое и ласковое, дети тоже очень довольны, что мы так долго там задержались, — решил я прикрыть неудобную ни для кого тему бабушкиного раннего «отсутствия» дома.

     ... Отпуск, проводимый в Крыму, стал превращаться для нас в целую цепь сплошных наслаждений и удивительных открытий. Конечно, когда под тобой отличные собственные «колеса», то можно побывать в самых разнообразных, прекрасных и уютных уголках полуострова. И мы колесили по нему, открывая для себя и детей все новые красоты. Но однажды утром, пару недель спустя, я получил от своей хозяйки из столицы извещение по мобильнику, гласящее: «Срочно вылетай в Москву. Тебя подменит Володя. Софи». Я тут же показал это сообщение жене, но к моему удивлению она не запротестовала и, глянув в мои настороженные глаза своими честными, добрыми, голубыми, как воды Байкала, глазами задумчиво произнесла: «Там что-то случилось. Софи зря отзывать не будет. Лети».
На следующее утро жена отвезла меня в аэропорт и тут же забрала прилетевшего из Москвы Володю, моего личного шофера, а теперь ее водителя и заодно телохранителя. Володя сухо поздоровался с женой и детьми, а меня дружески обнял, прижимая к себе.
 — Что там стряслось?! — с тревогой в голосе спросил я, обнимая своего сменщика, который уже лет восемь, как был моим личным шофером, телохранителем и другом нашей семьи. Я по — братски любил Володю, многое доверял ему, жена относилась к нему с уважением, а дети не слезали с его колен, когда ему удавалось побывать у нас дома. Володя был идейным холостяком, но наш семейный быт ему нравился, где, как он говорил, «с удовольствием отдыхал душой и телом».

      — Не знаю. У Софи какие-то проблемы с бизнесом. Тебя срочно требует...
 — А где же глава нашего холдинга?
 — Александр, что ли?
 — Ну, да! А кто же еще?!...
 — А ты что? Ничего не знаешь?!
 — Нет. А что?
 — Он же разбился на том рейсе, который летел в ЮАР... Радио и телевидение вместе с Интернетом раскалены этой новостью.
 — Когда?!
 — Позавчера...
Я зашатался и почувствовал, что сейчас упаду.
 — Что случилось, милый? — ко мне бросилась жена, подхватив под руку.
 — Александр погиб. Поэтому Софи срочно требует меня к себе.
 — Но почему же тебя? — Людмила посмотрела на Володю.
 — Он же первый заместитель главы холдинга, — пояснил тот.
 — С каких это пор?! — не выдержал я, зная, что на эту должность я мог бы рассчитывать этак лет через десять.
 — С вчерашнего дня. Да вот приказ, — Володя вытащил из нагрудного кармана пиджака вдвое сложенный листок. Там действительно говорилось о моем новом назначении.

     ... Я летел и думал: «Так. Александр погиб. Он был Генеральным директором нашего холдинга. У него насчитывалось около двадцати процентов акций. Но действительной владелицей фирмы была его жена Софи, владеющая контрольным пакетом акций. Вот она и решила высвистать меня, чтобы опереться на человека, которому она доверяет. А доверяла она мне полностью и безоговорочно. Во-первых, я никогда ее не подводил, во — вторых был верен ей, как служебная собака, и в — третьих — состоял в ее любовниках, которого она любила, обожала в постели и родила от него сына-богатыря. События складывались так, что теперь от брака с ней было бы трудно отвертеться, но я же женат, у меня любимая и любящая меня жена и отличные дети. Нет, дорогая Софи, из семьи меня тебе не увести», — размышлял я, поглядывая в окно, под которым внизу белыми барашками проплывали облака.

     В аэропорту меня ждала любимая машина Софи с ее шофером.
 — Куда едем? — садясь, спросил я.
 — Госпожа Панкратова распорядилась привезти вас к ней на загородную виллу.
Едва переступив порог, оказался в объятиях Софи, которая бросилась ко мне на шею.
 — Милый! Как я рада, что ты приехал! У нас такое горе...
 — Знаю. Когда похороны?
 — Не знаю! Ничего не знаю! От пассажиров ничего не осталось. Все сгорели. От нашей группы тоже никого не нашли, — в слезах заламывала руки Софи.
 — Кто был с Александром?
 — Его первый зам Мирошниченко и секретарь Илона...
 — И Илонка погибла?

      — Все...
 — Жаль... Но, похоронить-то их как-то надо...
 — Нам обещали какие-то фрагменты. Везут в цинковом гробу. Будут лежать в одной могиле. Илонка в последнее время все время его сопровождала и ходила мрачной...
«И спала с ним», — подумал я,...  

      мысленно продолжив ее мысль.
 — Да! Да! Спала с ним! Ты это хотел сказать?! — в ее глазах бушевал гнев оскорбленной и обиженной женщины.
 — Хотел, но не сказал, тебя жалея...
 — Ты всех жалеешь, а вот тебя и пожалеть — то некому, не так ли? — она подняла на меня вдруг посуровевшие глаза с размазанными под ними кругами от краски с ресниц. Японский халатик, который я любил, был расстегнут до пупка, и в его разрезе обнажилась ее точеная ножка, которую я так любил целовать и ставить на свою голову, когда она изображала из себя римскую царицу в спальне с поверженным перед ней рабом.
 — Она закурила, пуская в воздух синие колечки дыма. Я подошел, вынул у нее сигарету изо рта и раздавил ее в пепельнице.
 — Чтобы я этого больше не видел! Поняла?
 — Да кто ты такой?! — вдруг подскочила она с поднятыми кулаками.
 — Сядь! — я сцепил ее железными объятиями и усадил в кресло. — Давай поговорим, как взрослые люди, а не как школьники, делящие в туалете одну девчонку на троих...

      — Гм! А ты сильный мужик. Сейчас мне только такой и нужен... Одним словом, ты назначен первым замом Генерального, вот и хорони своего патрона, остальное потом, — нажала она на кнопку в столе.
 — Семен. Отвези господина Казачинского в офис. Он назначен председателем комиссии по похоронам, — жестко сказала Софи, и на ее глазах выступили слезы.
... Похороны были величественными и многолюдными. В соборе яблоку негде было упасть. На памятнике из черного мрамора были изображены в один ряд трое погибших, снятых с лучших в их жизни фотографий. Вдова, вся в черном, и ее близкие поплакали у памятника и вскоре убыли на поминки. Не было среди присутствующих только моей жены и ее верного телохранителя...
Когда все разъехались и я остался наедине с вдовой, то подошел к ней, поцеловал в шею и тихо сказал:
 — Не переживай так. Александр был хорошим человеком, хотя и не без недостатков...
 — А у кого их нет? Он очень любил меня, — Софи подняла на меня заплаканные глаза.
 — Прости...
 — Ладно. Поезжай на свою новую виллу...
 — Александра что ли?

      — А чью же еще? Теперь ты там хозяин. Я подарила ее тебе. Там тебя ждет подарок за труды с похоронами. А остальное потом... , — она уронила голову на стол и разрыдалась...
... Когда я подкатил к воротам виллы, те автоматически открылись.
«Любил хозяин автоматику» — в душе усмехнулся я, подъехав к парадному входу. Там меня ждал дворецкий. Он сухо доложил о состоянии виллы и напомнил, что в приемной меня ожидает приятный гость. Я вошел в приемную, но там никого не было. Тут же вопросительно уставился на дворецкого. Тот недоуменно пожал плечами.
 — Ужинать будете? — услужливо преклонил он голову к плечу.
 — Нет, Федотыч! Какой там ужин! Горе-то какое... Хочу спать.
 — Да. Жаль хозяина. Хороший был человек, — засеменил перед мною старик, услужливо открывая дверь в спальню. Едва дверь закрылась за моей спиной, как я заметил, что в кровати кто-то есть. Я тут же выхватил пистолет и снял его с предохранителя.
 — Эй! Любезный! Ану-ка покажись!... — крикнул я в пространство.
Под одеялом кто-то зашевелился, и тут оно упало на пол. На кровати лежала необыкновенной красоты девица, лет двадцати трех, жгучая брюнетка и совершенно голая.
 — Ты кто? — спросил я.
 — Мери...
 — Какая еще Мери?! Говори, кто ты и как здесь оказалась...
 — Ну, хорошо, хорошо. Как-то неучтиво вы встречаете гостей. Я ваша новая секретарша...
 — Вместо Илоны?
 — Да.
 — Откуда?
 — Я племянница Софии Михайловны...
 — Гм. Так это она тебя послала?
 — Да. Я же — подарок...
 — Что ты умеешь делать?
 — Все... — Мери встала и, вихляя бедрами, подошла ко мне.
 — А именно?
 — Классический минет. Но могу и жестью попугать мужчину. Но вас вряд ли испугаешь. Вот вы своим двадцатисантиметровым испугать сможете любую бабу...

      — Вот как? Тебе и это известно?
 — Мне о вас известно все. Кстати. Софочка сказала, чтобы я была вашей любовницей без всяких ограничений и в любое время.
 — Чудненько. Какая заботливая твоя тетя. Ну, ладно. Жесть, так жесть. Но сначала я тебе кое-что покажу, а потом ты, если сможешь, продемонстрируешь свой сексуальный талант.
 — Идет! — захлопала в ладошки от радости девица и бросилась раздевать своего начальника.
... И я показал ей жесть. Нет! Это было не «Бородино». Скорее это походило на «Ватерлоо».
... Сначала она захлебывалась моей спермой, которой я потом измазал все ее тело.
Затем, я продемонстрировал ей такой «Анал», что она, бедная, поползла от меня на четвереньках в туалет, где пробыла целый час. Потом я почти час трахал ее в ванне, заставляя лизать и целовать свой зад, а потом отсасывать очко. Закончилось все это на кровати, где истязал ее тело в позе 69, а она, как боксер на ринге, чувствуя, что сейчас будет нокаут, уходила в «глухую» защиту.
 — Хватит! Бешеный! Ты меня уже всю порвал, изверг! — взмолилась она и встала, едва дыша, перед мной на колени.
 — Надеюсь, что на этом мы поставим точку в наших сексуальных отношениях?! — сказал я и вошел в джакузи.
 — Ну, почему же? Сейчас один из нас зализывает раны. Но, как мне кажется, я еще способна показать и свое мастерство. А пока я беру тайм-аут...
... Я трахал ее всю ночь, заставляя держать самые немыслимые позы. И она держала, держала до тех пор, пока и я почти не выбился из сил.

      — Ну, что же ты, хиляк?! Ба! Да у тебя уже и член не стоит! — рассмеялась она, когда часы на стене пробили шесть раз.
 — Можно подумать, что у тебя между ног тишь и гладь и божья благодать.
 — Ладно! Ты победил. Права была тетушка, назвав тебя «Постельным тайфуном».
 — Гм... Это она сказала?
 — Да. А что?
 — Так. Ничего. Романтично. Собирайся. Приведи себя в порядок, через полчаса завтрак, и едим в офис. Тебе придется попотеть, чтобы разобраться в делах Илоны. Там такие навороты, что «Мама не горюй!».
 — Ты думаешь, что я только в кровати спец? Ошибаешься. У меня за плечами институт и три иностранных языка. Так что разберусь и в твоем хозяйстве как-нибудь, — она подошла ко, обняла за шею и крепко поцеловала так, как это делала жена.
 — Спасибо за ласку, но на работе ни, ни... — я едва оторвал ее от себя.
 — Конечно, шеф! — она вытянулась, взяв под козырек.
«И зачем мне этот «Подарок»? — подумал я, шлепнув ее по ягодице, и мысленно добавил: «А подарок ей, ей, неплохой. Трахается она мастерски, и, похоже, будет хорошей секретаршей. « Я пошел одеваться и слышал, как она поет в ванне.
«Что день грядущий мне готовит?» — неплохо выводила она, а я тут же подумал: «Да. Именно! Что?!».
Один известный вор как-то метко заметил: «Эх! Знать бы, что в прикупе!».
(продолжение следует)