0. Истории из своей жизни с женой у меня настолько невероятные, что начав публиковать их на одном из сайтов, испытал обиду, когда почитал рецензии, мол, враньё, и прекратил выворачивать душу перед анонимами. А тут, относительно не так давно, проездом, завалился ко мне мой друг. Сто лет не виделись! Пробыл он у меня неделю, вместо планировавшихся трёх дней. Разговоры. Накопилось на душе много чего, и у меня и у него. Сами знаете, как это бывает, когда на душе такое, что поведать можно далеко не каждому. Короче, пока мы с ним усидели мои припасы спиртного, я успел поведать ему свою драму жизни, а он рассказал мне про его собственную. На трезвую такое рассказать о себе и о своей любимой — язык и не повернётся. Потому, поднабравшись, особой неловкости за свои откровения уже не испытывали. Скорее, некоторый стыд за вынесенное из себя, и радость облегчения на душе от этого. Поскольку встречаемся крайне редко, да и истории оказались в чём-то схожи, а душу кому-то, сочувствующему, понимающему, излить было нужно, при расставании мы испытывали лишь лёгкий налёт неловкости за свою слабинку, что выговорились и чувство абсолютного доверия друг к другу, как к хранителю тайны друга. Позже, Переваривая в голове рассказ друга, я поймал себя на том, что просто вижу образы перед глазами, словно роман прочитал какой, или кино посмотрел. Позвонил ему, благо обменялись новыми номерами, то сё, а после и сказал про то, что его рассказ всё не идёт у меня из головы. Он мне ответил, что и у него то же самое: просто, аж встаёт, как вспомнит, что с моей женой другие мужики вытворяли. Вот тогда мы с ним и договорились, что я напишу про их, с женой, историю, а он, если захочет, про мою. Без реальных имён, разумеется, мало ли кто из знакомых узнает нас или себя по повествованию. На том и завершили разговор на эту тему. Прошло около месяца, прежде чем начал. Так, набрасывал сцены, и стирал — слишком пошло было, так о тех, кого любят — нельзя. Руки чесались, но робел, страшновато было выносить этот сор, да и не писатель я, к слову сказать, и опасался, что снова скачусь на пошлую лексику, и получится разнузданная порнуха. Хотелось же показать, что не маньяки мои друзья, а нормальные, достойные люди, со своими ранимыми душами, но и со своими тараканами в голове, заставляющими их ради ощущения сладостного возбуждения идти на неординарные поступки. Писал и переписывал массу раз. Ушло на это больше года. В конце концов, написал от первого лица, потому, что сам-то я не профессиональный литератор, и за плечами только десять классов, а так мне легче писать. Так что, не обессудьте, если что не так или коряво вывел. А теперь представляю вам и саму его историю.

     1. Шёл 1987 год. Упав на меня грудью, жена рыдала грудным голосом. Член словно пожимала невидимая рука, выдаивая последние капли семени.
Телефон — враг супружеского ложа, зазвонил на этот раз с опозданием, и не успел испортить нам удовольствие. Я подумал об этом с непонятным злорадством, а также с удовлетворением, что сегодня мне, наконец, удалось уговорить жену и сфотографировать то, как она опускается, садясь на мой член, поглощая его до того, как раздались трели звонка. Давно мечтал иметь такие фотографии! Опоздал ты, братец телефон, со своими несвоевременными звонками! Я уже успел снять всё, что хотел!
Светлана с неохотой выпрямилась и дотянулась до аппарата. Она слушала монолог в трубке, слегка раскачиваясь на мне. Она продолжала сидеть верхом во время разговора, и я ощущал, как вновь возбуждается, наливается теплом ее низ, от такой шалости, и в ответ на это моя плоть начала просто каменеть.
Звонил ее отец. Я сразу понял это по фразам ни о чём. После того, как его дочь стала жить у меня, выйдя замуж, а сын остался на сверхсрочную службу, он оказался в своей квартире один, а когда выпивал от тоски, то звонил Светлане, просто так, и хотя сообщить было нечего, подолгу изливал душу. Теперь снова был такой звонок. Меня все это, уже становящееся чем-то вроде традиции, порядком раздражало и потому я, с внутренней усмешкой, чтобы вынудить любимую поскорее закруглить разговор, попробовал следующее: я начал вновь ритмично двигать своим тазом. Мой расчёт оказался верным: от невозможности сосредоточиться и на разговоре и одновременно на ощущениях внутри себя, у жены вскоре начали путаться мысли. Она попыталась подняться с меня, но я удержал Светку, пересилив её сопротивление. Светка замерла на минуту с прижатой к уху трубкой и прикрытыми глазами, а после сделалась совершенно пунцовой лицом и обмякла, сдавшись моему напору. Жена сидела на мне, и, возбужденно дыша ртом, неожиданно для меня, за считанные секунды пришла в сильнейшее возбуждение. Таким сильным я его у жены прежде никогда не видел. Светка нежным, грудным голосом начала говорить отцу нежности, и при этом сама начала всё более страстно двигаться и натыкаться на мой член. Во влагалище хлюпала столь обильная смазка, что я свободно сновал в ней, будто ставшей просторней. Светка слушала в трубке голос и с безумным жаром отдавалась, пока прогнувшись и закусив губу, с гримасой боли, не достигла оргазма. Отец, при её долгом молчании видимо решил, что что-то со связью, и положил свою трубку.
Светка, придя немного в себя, рухнула на бок и отвернувшись от меня, тихонько заплакала. Мне стоило многих усилий, чтобы жена перестала дуться и все объяснила, хотя я уже стал догадываться о том, что произошло. Наконец, любимая, полунамеками, обрывками фраз, которые у неё язык не поворачивался произнести от стыда, дала понять мне, что от нежных слов отца в трубке, наложившихся на мои ласки, и у нее до такой степени начали путаться мысли, что на минуту ей показалось, будто это её отец, преодолев сопротивление дочери, а не я овладел ею. Внутри у меня бурчало задетое самолюбие, но искренние переживания жены по поводу случившегося пробудили во мне нежность и сочувствие. Да и стыд за необдуманность действий, если честно, тоже.
Все закончилось тем, что она, наплакавшись, успокоилась, и только тогда, призналась мне:
— Понимаешь что произошло?! Я разговаривала с отцом, а ты всё продолжал, и у меня мысли просто начали путаться настолько, что в какой-то момент мне показалось, будто я сейчас с ним! Я стала вырываться, ведь стыдно это делать с отцом! А ты что сделал! Ты пересилил моё сопротивление и взял силой! Тебе никогда не понять того, до какой степени стыдно понимать, что внутри меня родной отец, и вопреки отвращению испытывать при этом сладостное ощущение. Хотелось от стыда за себя, за то, что мне сладко с ним, просто провалиться сквозь землю! И от этих мыслей каждое новое движение мужчины внутри становилось немыслимо волнующим и вызывало такой восторг наслаждения, что я просто провалилась во тьму, перестала существовать. Была только вагиной, с её ощущениями и член отца, который вагина ласкала, как только могла, целиком отдаваясь ему. Никогда не думала, что стану настолько развратной!

     — Перестань! Почудилось тебе, и всё! — ответил я с некоторым внутренним испугом, который старался скрыть.

     — Ты так и не понял! Я от девчонок слышала, что такое бывает, но мне и в голову никогда не приходило, что сама не удержусь от сладкого искушения поддаться насильнику отцу, и сама отдамся ему, да ещё со всей страстью! И самое стыдное, что, как ни старалась избежать этого, а всё равно испытала наслаждение от этого «секса с ним»! Теперь ты понял? С ум сойти! Оказывается внутренне, я самая грязная из всех шлюх! Внутренне я оказалась такой, грязнее которой не бывает! Которая может даже с отцом, и получает от этого вместо отвращения — величайшее за всю жизнь наслаждение!
Я, только краснел, ругая себя за то, что поддался искушению попробовать такое. Раньше я слышал от ребят о том, как они верныех жён напяливали на свои члены, заставляя во время траха разговаривать с ними. Их восторженность рассказов и соблазнила попробовать нечто подобное со своей женой. Решение оказалось спонтанным. Просто, пришло на ум, про телефон, а возбуждение и любопытство, посмотреть на то, как Светка ...

 

     станет сопротивляться этому, выкручиваться — показалось забавным. Придурок! Но кто ж знал, что всё может обернуться так серьёзно! Было только желание посмеяться, пошалить! Понимая, что только я сам виновен в этих переживаниях и самобичеваниях Светланы, чувствовал себя нашкодившим мальчишкой, и мне пришлось убеждать жену, что ничего постыдного реально-то она не сделала! А что я ещё мог ей сказать? Она очень хотела поверить в это, спрятаться от стыда, и уцепилась за этот «спасательный круг».
Обнявшись, мы засыпали, и Светка, вдруг, благодарно чмокнула, меня в щеку.
Эта история вероятно была бы забыта нами, но спустя несколько дней тесть вновь позвонил поздно вечером, когда мы уже легли спать. Он вновь был выпивши, и довольно прилично. Он вновь говорил дочери милые глупости, которые обычно произносят родители в разговоре с любимыми чадами. Светланка хихикала, а после, сверкнув задорными чёртиками в глазах, чтобы и я слышал, включила динамик на базе телефона. Она болтала с отцом, а мне тем временем вспомнилось то, как страстна была жена в тот раз, и коварная мыслишка начала подтачивать запрет, пока вновь не завладела мной, с невероятной силой искушая на повторение действий. Какое-то время я ещё боролся с собой, но, после долгих колебаний, сломался — соблазнился повторить этот виртуальный секс втроем, в момент, когда мое мужское достоинство, как и в прошлый раз, просто окаменело и начало болеть от невыносимого желания. Уже не вкрадчиво, а достаточно решительно я потянул со Светы вверх коротенькую ночнушку. Жена настороженно и чуть испуганно посмотрела на меня, видимо соображая, что я надумал, а поняв, густо покраснела, но не воспрепятствовала. Её возбуждает это! Ей стыдно, но она — хочет! Жену саму заводит эта тайная игра, и её, как и меня, внутри подмывает поиграть в неё ещё раз — догадался я. И уже более смело, но ласково, мои руки потянулись к резинке её трусов. Внутренне я ликовал, однако жена внезапно застыла, отвернув в сторону пылающее лицо, и не позволила мне стянуть их с себя. Я опешил, а после притянул Светланку и шепнул ей в ухо не занятое телефоном, что это будет нашей с ней, маленькой тайной. Жена медлила. Я провёл пальцами по её намокшим трусикам, и показал ей влажные пальцы, мол, ты и сама от желания этого возбудилась! После этого, мои пальцы вновь поддели резинку её трусов, и медленно потянули их вниз, как бы спрашивая её согласия. Продолжая говорить что-то отцу, жена нерешительно приподняла таз, позволяя стянуть их с себя и отбросить на ковёр. Она стрельнула на меня немного испуганным взглядом, выражавшим сомнение в том, что это правильно — то, что мы делаем, и после вновь отвела взгляд в сторону, подчиняясь воле мужа и своему собственному искушению. Она больше не выказывала сомнения или нежелания — она вверила себя мне, и когда я только тронул любимую за колено, поняв, чего мне хочется, она сама, покорно распахнула бёдра, хоть и став совершенно пунцовой. Было очевидным, что жена хранит в памяти то наслаждение, которое испытала в прошлый раз, и потому, даже ясно осознавая всю его запретность, не смогла устоять перед возможностью повторить сладостное соитие, и уступила моему упорному подталкиванию её к реализации этого тайного её желания. Она продолжала слушать монолог отца, иногда вставляя свои реплики, пока я, вслед за трусиками, с её позволения, снимал с неё и коротенькую ночнушку, чтобы обнажить полностью.
В свете ночника я любовался телом изнывающей от плохо скрываемой похоти женщины, с пылающим от стыда лицом. Как же красива она, когда возбуждена! Грудки словно приподнялись, соски ее напряглись, и она, прижав телефонную трубку к плечу, непроизвольно теребила их, ласкала, то — покручивая пальчиками, то оттягивая и отпуская. Согнутые в коленях ноги незаметно распахнулись ещё шире, и когда она откинулась на спину, я увидел ее мокрую, раскрывшуюся, конвульсивно сокращающуюся от желания прелесть. Любимая лежала прикрыв глаза, уже предвкушая предстоящее. Губки издавали мокрые звуки, когда словно ловили воздух, ритмично расширяясь, и после схлопываясь.
В это время тесть, как по заказу, стал вспоминать про то, как живя без жены, он с детства сам мыл Светку, и про то, как ей нравилось, когда он, вытирая ее тело махровым полотенцем, задерживал ладонь у дочери-подростка между ног. А после я узнал и их со Светиком, маленький секрет про то, что с самого раннего детства до шестнадцатилетия вытирание завершалось неким ритуалом: поцелуями в каждый сосочек и после в набухшие ожиданием ласки губки её холмика.
Я же, в это время, проделывал всё то, что говорил отец, в точности повторяя ласки. От того, что я это с ней делал в то время, как отец вспоминал, Светкина плоть окончательно набухла, и раскрывшись до предела, призывно чмокала, а сама она начала шумно дышать, словно задыхаясь.
— Помнишь как ты краснела и просила подольше, не спеша, целовать тебя между ножек, чтобы сны снились сладкие, и я тебя целовал каждый вечер, перед сном, а когда твоя пиздёнка обросла и я стал отплёвываться твоими золотистыми волосиками? А то, как первый раз подбривал тебя, а ты от страха кончила?
В перевозбуждённом состоянии жена с трудом, но не от страха, прохрипела:
— Помню.

     Наконец, любимая не выдержала, и не оставляя телефонной трубки, с жаром, и дрожью нетерпения, привлекла меня на свое тело. Я не возражал.
Когда мой член вновь с легкостью скользнул внутрь, я ощутил праздник. Светка дважды бурно кончила, и тесть, услышав это, спросил после первого же раза:
— Вы что там, ебетесь что ли?
— Да — просто ответила дочь отцу. — Сашка меня целовал между ног также, как ты меня тогда, и я представила, что это ты меня целуешь там — призналась любимая, находясь в каком-то блаженном и бездумном состоянии.
— И тебе захотелось, да? Доченька, миленькая, ну приезжай, я же с ума схожу один! Пожалей своего папочку! Старый конь бороздку то не испортит! Опять засопела! А ты представляла хоть раз, что со мной любишься?
— Да.
— Хорошо было, правда?
— Да—а—а—а!!! ...
Светкин ответ перерос в рыдание второго оргазма, и она уже не стеснялась того, что отец слышит то, с каким наслаждением она отдается «ему», с остервенением двигая тазом мне навстречу.
Светлана отдышалась и затихла, а тесть молча положил трубку. Вновь жена отвернулась от меня, но без слез, просто ей стало немыслимо стыдно передо мной за то, что наговорила отцу в горячке страстных ласк, и ей хотелось побыть одной.

     Жизнь внезапно сделала крутой поворот. Нет, всё шло как прежде, но Светка часто о чем-то задумавшись, была грустна, и однажды, со вздохом прильнув к моему плечу, констатировала:
— Я после того разговора просто не могу встречаться с отцом! Зачем я наговорила ему этих глупостей?! Он же подумал наверняка, что я только и мечтаю с ним переспать, представляешь?! А у меня и в мыслях этого не было!
Да-да — подумал я — рассказывай! Так не хотела, что дважды оргазм получила! Открещивайся теперь, так я тебе и поверил!
А жена уже перешла к следующему, из того, что её беспокоило:
— Он звонит постоянно, зовет нас, чтобы мы приехали, а я боюсь его: а что, если он напрямую попросит меня, ну, этого, чтобы я с ним?!
— А ты сама-то веришь в то, что он осмелится тебя об этом попросить? Извини, но в запале, по пьянке, ляпнуть — это одно, а трезвым, лицом к лицу — совсем другое!
Жена задумалась. Ей очень хотелось поверить в сказанное мной, но она была слишком напугана сложившейся ситуацией.
— Знаешь, после всего сказанного, я просто не смогу ему в глаза посмотреть! После того разговора!...
— Ладно, хватит себя накручивать! Самое большее, что он сможет себе позволить — это тайком приласкать тебя ручкой, расцеловать тебе колени, и всё! Не станет же он на тебя залезать! Он же — не псих!
— А если он меня уговаривать будет, пока я не сдамся?
— А ты планируешь сдаться? — усмехнулся я.
— Дурак! Я серьёзно! Я же, после того, что было, просто не смогу ему отказать — ты тогда будешь виноват, со своими играми!
— Согласен. Та игра была довольно щекотливая, а тебе не приходило в голову, что с его стороны это тоже, была только игра? Сидел и дрочил, представляя как ты отдаёшься ему. А как кончил, так наваждение пропало, самому стыдно стало, как и тебе тогда, и он тихонько положил трубку, чтобы избежать объяснений.
— Думаешь? — неуверенно спросила Светланка.
— Эх, знала бы ты, каких только баек мужики не рассказывают про себя, когда пьяные! И все понимают, что это просто пьяный трёп! Он стал с тобой играть, когда просёк нашу затею, он просто подыграл тебе, чтобы ты насладилась запретным плодом, и ему тайком перепало, и ничего больше того! Вот увидишь, что он сам будет чувствовать себя перед нами очень неловко, и будет желать забыть про это как можно скорее!
— Ну, хорошо если бы так было! — и она повела плечом, продолжая, всё же несколько сомневаться.
— Короче, ситуация сама не рассосётся. Времени прошло достаточно, и надо просто поехать и посмотреть на его реакцию! Поехали! Уже две недели прошло. Он же пьяный был, наверняка все давно забыл — успокаивал я супругу, искренне веря в то, что говорил.
— Нет, не забыл! Только и говорит о том, что мечтает, как я приеду и пожалею, приласкаю его!
— Я думаю, что самое смелое его желание заключается в том, чтобы ты взяла в ладонь его достоинство, и погладила, помогая кончить! Если так сложится — тебе решать, как поступить. Можешь повернуться и уйти! Но я не думаю, что он осмелится даже на такую просьбу пожалеть его! Поедем, так все равно ничего не выяснится. Не бойся, я же рядом буду! При мне он в любом случае ничего не посмеет!
И мы поехали к тестю. Уже пять лет он живет один в трёхкомнатной квартире, с тех пор, как в двадцать три Светлана стала моей женой, а спустя год, сын пошёл на службу, и теперь служит прапором. Мы навещали тестя раз в неделю, все это время, но он все равно грустил.
Вдовый тесть так и не смог найти себе женщину. Встречался на одну ночь, иногда заводил романы на неделю, месяц, но после все обрывалось с его пьянкой.
Незавидное положение тестя могло вызывать только сочувствие. Единственное в тесте, что вызывало во мне зависть, так это его достоинство, которое я как-то увидел в бане. За пивом после бани, уже осмелев, я выразил тогда свои мысли. Тесть же, не без горечи, усмехнулся и ответил, что двадцать пять сантиметров, при шестнадцати в обхвате, а это толщина маленькой пивной бутылки, в ноль тридцать три, не каждая женщина примет. Потому то большинство баб просто пугаются вида его вставшего во всю силу инструмента, и, в ужасе, отказываются любиться с ним. Он глянул на мой — вот у тебя то, что бабам надо: и достаточно длинный, чтобы залезть поглубже, и не перегнется. Сколько у тебя, мерил? Я почему-то покраснел, как мальчишка, и ответил: восемнадцать ростом и так тринадцать с половиной. После той оценки тестя я перестал комплексовать, и был благодарен ему за это, тем более, что любимая моими мужскими параметрами вполне удовлетворялась.

     Встретил он нас трезвый, и был заметно смущён. Испытываемая им неловкость жену успокоила настолько, что вскоре от напряжённости не осталось и следа. Она вела себя вполне естественно, и вскоре все мы, заключив молчаливое соглашение забыть про глупую игру, испытали заметное облегчение.

      После этого мы вновь приезжали к тестю и вдвоём, и Светка одна ездила, но никаких поползновений сексуального характера по отношению к дочери со стороны тестя так и не было. Всё так и завершилось.