Проснулась Мила много часов спустя. Нервное напряжение в купе с лекарством сделали свое дело, организму требовался отдых. Сонно обвела глазами комнату, выстраивая мысли в привычном порядке. Она помнила все произошедшее, но мало переживала из-за этого — то ли слишком устала бояться, то ли ее еще чем-то накачали, что было вероятнее. Помещение, где она находилась было маленькой комнаткой типа монашеской кельи, всего лишь с узкой кроватью, прикроватной тумбочкой и небольшим теликом на шарнире в углу. На тюремную камеру тоже было похоже — на узком оконце под потолком были решетки, но вот дверь, хоть и была массивной, была обычной, без смотровых окошек. Неужели пленницам наконец разрешили хоть каплю приватности? Удивленная мысль быстро улетучилась, натолкнувшись на глазок камеры под потолком.

     Мила подергала ручку двери — больше для проформы, чем надеясь. Та была заперта. Порыскала по комнате, заглянула за занавеску, где находились умывальник и унитаз, но ничего кроме нескольких книг и дисков в тумбочке не обнаружила. Мда, с таким набором в графы-монтекристо не сильно подашься. Если только разбить диск и использовать осколок как оружие? В ответ на эту мысль, вспомнив вчерашних дисциплинированных, бездушных охранников, благожелательное воображение подкинуло вполне реалистичное ощущение удара электрошокера между лопаток. Не весело...

     Судя по косым лучам солнца, проникавшим в окошко, дело близилось к вечеру. Тишина без каких либо привычных звуков большого города за окном тяготила. Где все остальные девчонки? Что с ними сделали? Почему так тихо? Что будет дальше? Впрочем, если сомнения на этот счет и оставались после вчерашнего унижения, то рассмотрев концепцию предоставленного литературного и видео материала, рассеялись окончательно — несколько замызганных любовных романов на разных языках и порно. Да уж, хозяин не мудрствовал лукаво, желая, чтобы мысли подопечных шли только в одном направлении.

     Зябко поежившись на холодном полу, Мила снова залезла в постель. На ней была тонкая хлопковая ночнушка без рукавов на лямочках, с пуговицами спереди. Белья ожидаемо не было. И на том спасибо, мрачно подумала девушка. От безделья одолевали безумные мысли, но несмотря на подкинутые мозгом тысячу вариантов побега ни один тщательного рассмотрения не прошел. Да и для начала хорошо бы избавиться от браслета на ноге, а как? Если даже ни одной заколки в волосах нет.

     Ужин принес один из бесстрастных охранников, сопровождаемый все той же мульти-лингвальной надзирательницей.

     — Есть все, — приказала она, — а то будет плохо.

     Мила мудро решила, что сейчас не время показывать характер, да и силы были нужны. Еда оказалась на удивление сытной и вкусной.

     Охранник заглянул еще лишь однажды, забрать поднос. Через время свет вдруг погас, видимо централизовано, так как переключателя в комнате не было, и девушке не оставалось ничего другого как лечь спать. Мила чутко прислушивалась, надеясь хоть что-то расслышать в наступившей темноте, но слышала только собственное сдавленное дыхание. Становилось жутко.

     Следующий день мало чем отличался от предыдущего, только с утра ее отвели в душевую, видимо, вчера она эту процедуру проспала. Ни по дороге по длинным прямым коридорам, ни в помывочной, они никого не встретили. Мила быстро расправилось с инструкциями о применении разноцветных флаконов, чтобы не давать безмолвному стражу возможности долго себя разглядывать или, не дай боже, позабавиться за ее счет, проведя наглядную демонстрацию. Его, правда, ее нагота, казалось, совсем не трогала, не смотря на это щеки еще долго пылали от стыда.

     В комнате ей принесли завтрак, в положенное время — обед и ужин. Все также безмолвно. Единственное взаимодействие с окружающим миром случилось, когда она оставила яблоко на подносе после обеда. Тогда явилась надзирательница и весьма недвусмысленно заставила доесть, сверля глазами, пока девушка давилась последними кусками.

     От нечего делать Мила все же взяла один из романов на русском. Но тот лишь прибавил уныния, когда несмотря на пошлейший сюжет, девушка поняла, что постельные сцены ее возбуждают. Мастурбация тоже не принесла облегчения, а лишь осознание податливости своего тела низменным желаниям. Как показал недавний печальный опыт, ее тело мало заботили приказания разума, а на волне возбуждения сознание и вовсе отключалось.

     Так прошло еще пару таких же тоскливых дней. Мила уже готова была выть на луну, когда заведенный порядок был внезапно нарушен.

     Первым вестником грядущих перемен была маникюрша, приведенная в ее камеру со своим столиком, стульями и всем необходимым. Она что-то весело щебетала, пока занималась Милиными руками и ногами, словно и не замечая бедственного положения клиентки. Стоявший рядом охранник, до того казавшийся немного туповатым, тем не менее мгновенно пресек Милину попытку войти в контакт с маникюршей несильным ударом стека по спине, а потом также безразлично прижал к стене и насильно разжал кулак, вытащив утащенную пилочку для ногтей.

     О том, что после процедуры он скрупулезно проверил наличие всех вещей, можно и не упоминать, разрушив тщетно лелеемые надежды девушки, что они забудут хоть что-то, что может пригодится.

     Приведенные после массажистка и парикмахер-визажист особо не удивили. Впрочем как и болезненный ваксинг, не только ног и рук, но и промежности, оставив лишь тоненькую галочку на лобке — из нее насильно делали красавицу, очевидно, что час икс приближался, недолго ей осталось мучиться бездельем в этой каморке, как бы потом не пожалеть об этих днях передышки.

     Вечером после ужина в комнату внезапно зашел врач. Девушка в миг покрылась испариной, только не это снова! Но ее лишь заставили лечь и вкололи какое-то лекарство вену. После чего врач посчитал ее пульс и, одобрительно приказав что-то охраннику, ушел. По жилам растеклось тепло, сознание замутнилось, как у пьяной, притупив чувства. Ее даже не возмутила одежда, что ей принесли — вызывающий прозрачный бюстгалтер, лишь приподнимавший грудь снизу, оставляя открытыми соски, белый кружевной пояс и чулки, трусов не предлагалось. Наверх на этот эротично открывающий, чем прикрывающий ансамбль полагалось одеть откровенно блядское платьице в стиле французской служанки с белым воротничком. Волосы ей уложили локонами, но оставили распущенными, лишь убрав с лица с помощью кокетливой кружевной повязки в пару к воротничку.

     Лекарство все еще действовало, когда Милу провели в небольшой зал с возвышением за кулисами, где ее и оставили ждать под присмотром того же бездушного амбала. «Вот и сбылась мечта идиотки, — мелькнула полная горькой иронии мысль, — стану звездой сцены, хорошо, если не экрана...»

     Стоявший гомон многих голосов в зале не позволял различать слов, да и те судя по всему были на незнакомых девушке языках. Когда после громкого стука все внезапно на мгновение стихло, прежде чем снова разразиться какофонией звуков после финального провозглашения ведущего, Миле показалось, что она услышала женский плач и кусочек мольбы то ли на русском, то ли на другом славянском языке, но она не была уверена. Когда ее вывели на сцену, там уже никого не было.

     Она стояла одна, ослепленная направленным на нее прожектором, в комнате, полной людей. Лиц она рассмотреть не могла, лишь чувствовала устремившиеся к ней любопытные взгляды, гадкими слизнями ползающие по телу. Захотелось закричать и выбежать отсюда, но ноги приросли к полу от страха.

     Падла доктор, пожалел наркотика, лучше бы она вообще ничего не соображала и не чувствовала! Ведь это аукцион и она один из лотов! Человек, которого она по голосу приняла за ведущего, оказался тем самым господином Вильгельмом, проводившим вполне обыденный сбыт своего товара. Он что-то быстро рассказывал, уверенно описывал достоинства представленной девушки, указывая на нее своим молоточком, перемежая речь огромным количеством цифр и фразами на английском, французском и других языках.

     «Огромная удача... русская Золушка... очаровательный ...

  цветок... 200 тысяч евро... вызов для любого хозяина... несомненная прибыль...»

     «О чем он? — заволновалась Мила, — Что они имеет в виду?»

     Что ее расхваливают перед продажей, девушка поняла, но речь шла о чем-то еще, она не могла уловить смысла, английских слов было слишком мало, а шум в голове мешал понять и те. Из глаз потекли горькие слезы. Она даже не заметила, когда начался сам аукцион и гости стали делать первые ставки. В какой-то момент к ней подошли сзади и одним движением сдернули крепившееся на липучке платье, желая подстегнуть интерес покупателей. Первым импульсом было прикрыться, скорчиться на полу, чтобы не чувствовать этих хищных взглядов, не слышать возбужденных голосов, но девушка напротив гордо вскинула подбородок, сжала губы и замерла. Она не даст им растоптать себя, она не увидят ее страха! Пусть слезы текут ручейками, пусть ведущий, соскочив со своей трибуны, пощипывает грудь, желая обратить внимание на ее округлые прелести, даже когда ее повернули и заставили наклониться, предоставляя собравшимся оценить ее мягкую попку сердечком и нежные дырочки, девушка не сопротивлялась — пусть! Ее сознание словно раздвоилось — одна часть билась в истерике, другая мрачно взирала на окружающий ее кошмар, заставляя себя пережить этот ужас и не сойти с ума.

     Это все неважно! Они лишь оценивают мое тело! Меня же саму никто из них не получит!

     Как мантру повторяла это снова и снова девушка, упрямо глядя прямо перед собой. Маленькая, с восхитительно плавными, женственными изгибами, но дерзостью в глазах, несмотря на рабское положение и не оставляющий тайн наряд, она производила неизгладимое впечатление, глядя поверх голов собравшихся в зале богатых сластолюбцев, словно королева, презрительно не желавшая смотреть на разочаровавших ее подданных. Ее покорность была обманчивой, и это лишь подогревало возникший ажиотаж. Ставки выстреливали одна за другой, господин Вильгельм скороговоркой повторял их. Вскоре игроков осталось лишь двое. Цифры уже давно перестали укладываться в Милиной голове. Последняя ставка — раз, последняя ставка — два, а потом внезапно раздался оглушительный третий удар молотка — продано!

     Что? Продана? Нет! Девушка резко побледнела, пережитое сопротивление, казалось, вытянуло из нее все силы, пронзительно вскрикнула и осела на пол. Сознание ускользало от нее. Последнее, что она заметила в поднявшемся гвалте — белый халат доктора, спешащего со шприцем в руке.

     ***

     Очнулась она резко, с бешено бьющимся сердцем, словно выныривая из затянувшего ее разум зловонного болота. Какая гадость этот откат после наркотиков, хотя кто знает, может вскоре она будет умолять о новой дозе — только бы не осознавать своего рабского положения.

     Оглянувшись, поняла, что ее видимо опять переместили. «Это становится странной привычкой, — грустно подумалось девушке, — слишком часто, очнувшись, я оказываюсь совсем не там, где хотела бы.»

     На сей раз кровать, на которой она лежала, не напоминала больничную койку — она была широкой, застланной дорогими, изысканного коричневато-бордового цвета простынями из тонкой, скользящей ткани. Приподнявшись, Мила обнаружила на себе все тот же развратный гарнитурчик. Со злостью сорвав с себя эти кружевные тряпки, стащила оду из простыней и завернулась в нее на манер хитона.

     Комната оказалась довольно большой, помимо кровати в ней стояло несколько удобных, больших кресел, явно антикварного вида, журнальный столик, пуфики, кушетка, по стенам громоздкие шкафы красного дерева — большинство закрытые, в открытых же лишь вызвавшие брезгливость женские вещи — откровенное, эротическое белье, прозрачные пеньюары. Мила плотнее завернулась в простыню — нет, до такой грани унижения она пока еще не дошла.

     За одной из дверей находилась ванная — с туалетом, биде и душем. Ванны не было, видно, не хотели оставлять пленницам возможности утопиться от отчаяния. А то, что она здесь не первая обитательница, было заметно, тот же шкафчик в ванной был полон дорогой косметики и средств для ухода за телом. Но снова ничего, что хоть как-то можно использовать для защиты — разве что тяжелая щетка для волос.

     Вторая дверь ожидаемо была закрыта. Оглянувшись, она поняла, что в комнате совсем нет окон, а рассеянный свет лился с потолка от спрятанных в ниши светильников. Там же в каждом углу обнаружились и камеры наблюдения. Девушку затрясло от злости. Сволочи! И не надейтесь, так просто я вам не дамся, лучше уж убейте!

     Однако, долго пребывать в состоянии праведного гнева девушке не пришлось. Замок двери щелкнул и в помещение зашли две высокие, плотные женщины. Они в момент сгребли заметавшуюся по комнате девушку, мигом указав ей на настоящее положение вещей, связали руки за спиной и, вставив в рот кляп, чтоб не визжала, потащили в ванную. Там быстро раздели и впихнув под душ, не боясь намочиться, энергично вымыли. Затем, зачем-то заставили встать на колени на коврик на полу, одна из женщин при этом тяжело навалилась на спину девушки, не давая вырваться. Когда Мила почувствовала, что что-то скользкое проскальзывает в ее попку, она чуть не захлебнулась криком. Потом в нее полилась теплая вода. Боже, они делают ей клизму! Зачем?! Готовят для хозяина? Девушка, лежащая щекой на мягком ворсе ванного коврика, придавленная тушей женщины-великана, могла только безмолвно рыдать, пока ее живот медленно раздувался от наполнявшей его теплой воды. Весь ее боевой настрой, все недавние планы побега и сопротивления оказались погребенными под лавиной страха и переживаемого унижения. Позывы к опустошению кишечника начались почти сразу. Но женщины какое-то время еще ее удерживали, крепко сжимая ягодицы, прежде чем помочь сесть на унитаз. Такого жгучего стыда Мила никогда не испытывала. Мучительницы же, нисколько не смутившись, со спокойствием хорошо вышколенного медицинского персонала, пересадили пациентку на биде, а затем снова толкнули на коврик, запросто задавив на корню остатки сопротивления. Второй раз ее заставили терпеть дольше, удерживая воду в организме, от чего ее растревоженный сфинктер судорожно сжимался и разжимался. После третьего раза, убедившись, что добились необходимого результата, тщательно смазали ее покрасневшее анальное колечко и вставили небольшую конусообразную пробку с тонким основанием, вокруг которого анус девушки сразу сжался с чмокающим звуком.

     — Не толкать, — твердо приказала одна из женщин, говоря по английски.

     Мила слишком обессилела после пережитого и лишь тихо кивнула. Слезы в какой-то момент иссякли, внутри образовалась щемящая отчаянная пустота. Женщины посадили ее на стул и занялись наведением приличествующего красивой игрушке имиджа — подкрасили, расчесали и собрали в высокий хвост волосы, надушили, затем смазали какой-то мазью соски и клитор. «Наверняка, возбуждающее», — бесстрастно отметила Мила и сама поразилась собственному безразличию. Но к чему бороться? Ей только что весьма наглядно доказали всю тщетность ее усилий.

     Закончив, женщины отвели Милу в комнату и заставили встать на колени возле столбика кровати, привязав к нему уже онемевшие от неудобного положения руки. Затем также молча ушли. Как на зло, напротив оказался один из шкафов с зеркальной дверью. Отражавшаяся в ней картинка и вправду была остро эротичной, если бы сама девушка не была на ней главным экспонатом — кукольное, бледное личико с огромными глазами, полная, приподнявшаяся грудь, соски сжались острыми камешками и стоят торчком, коленопреклоненная поза с раздвинутыми бедрами, которые не позволяет свести прикроватный столбик и умелая привязь, пульсирующий клитор слегка выступает из нежных складочек. «Да уж, не хватает повязки на глаза, цепей, и вот она я — иллюстрация Истории О во всей красе, да еще с пробкой в заднице! Приходи, мой господин — я твоя!»

     Мила и вправду может бы саркастично рассмеялась, да только очень хотелось плакать...

     Она не знала как долго так простояла, метаясь от ироничного саможаления к полному безразличию, руки окончательно затекли,...  

      коленям было больно, несмотря на мягкий ворс ковра, попку непривычно саднило, в добавок соски и клитор жгло, вызывая неуемное желание дотронуться и облегчить зуд.

     ***

     Когда Он вошел в комнату, Мила уже очень устала и лишь молилась, чтобы все поскорее завершилось. Вскинув глаза, она увидела высокого, темноволосого мужчину лет сорока пяти, спокойно и пристально разглядывающего ее. В нем не было ожидаемых знаков порока — он был подтянут, чисто выбрит, достаточно красив, даже мужественен — словом, совсем не злобный старик с толстым пузом и сальными взглядами, которого нарисовала Мила в своем воображении.

     — Здравствуй, — уверенно произнес он на английском с журчащим акцентом, — ты ведь говоришь на этом языке, правда?

     Его тон был властным, но не угрожающим, все в нем говорило о стабильности и полной непререкаемости своего права здесь быть и так с ней разговаривать. Он не испытывал и толики смущения, что держал в своем доме против ее воли свободную женщину, словно рабыню. Напротив, это Мила завибрировала от его низкого голоса и покрылась краской стыда, словно совершила какое-то преступление. Наконец, не выдержав его тяжелого взгляда, робко опустила глаза и кивнула.

     — Да, я немного говорю по-английски... не очень хорошо...

     — О-кей, останавливай меня пожалуйста, когда тебе что-то непонятно, я хочу, чтобы ты четко усвоила все, что я тебе скажу.

     Девушка снова кивнула. Ну вот, начинается — свод правил поведения для рабынь его светлости! Однако, владевшее ею ранее отчаяние немного отступило, этот человек не выглядел исчадием ада, может не все так плохо?

     Тем временем, мужчина подошел к одному из шкафов и, вытащив ключ из кармана, открыл его. Внутри находился достаточно внушительный бар, выбрав одну из бутылок, он налил себе золотистый напиток в пузатый бокал и расслабленно устроился в одном из кресел, повернув его так, чтобы видеть испуганно потупившуюся девушку.

     — Ты ведь Мила, да? — спросил он, произнося ее имя на французский манер: с ударением на «а» и мягкой, гортанной «л», — это имя подходит тебе — такое же мягкое и податливое. Меня зовут Венсан, для тебя Господин или Хозяин, по имени меня можно называть только в особых случаях, когда разрешу, тебе понятно?

     Мила заведенно кивнула. Все-таки несмотря на все благородство явно аристократического облика, она, кажется, поспешила надеть на него белый плащ отважного героя — спасителя девиц.

     — Ты знаешь для чего тебя сюда привезли? — спросил господин Венсан.

     — Наверное, чтобы быть вашей рабыней, — смущенно выдавила она, все также не поднимая глаз от ковра.

     — Верно, ты догадлива, пожалуйста, добавляй слово «хозяин» каждый раз, когда отвечаешь мне. Мне не хотелось бы начинать наше знакомство с наказания.

     — Да, хозяин, — поспешно согласилась девушка.

     — Ты понимаешь, какого рода рабыней ты будешь?

     Девушка замялась, потом бросила быстрый взгляд на Венсана из под ресниц, не издевается ли тот? Но он был абсолютно спокоен, терпеливо смакуя коньяк и дожидаясь ответа.

     — Для секса? — прошептала она.

     — Да. Ты забыла добавить «хозяин», пожалуйста, больше не ошибайся, не хотелось бы разочароваться. Судя по твоему описанию и тому что я видел, у меня сложилось впечатление, что ты умная девушка.

     — Да, хозяин!

     — Хорошо. Кроме того я не потерплю больше задержек с ответом! Не твое дело решать, подходят твои слова к ситуации или нет, ты должна отвечать сразу, о чем бы я не спросил, как бы стыдно тебе не было, понятно?

     — Да, хозяин, — совсем поникла Мила в ответ на суровую отповедь Венсана.

     — Что ж... ты сейчас возбуждена, Милá?

     — Да, хозяин, — мучительно призналась девушка.

     — Умница, быстро учишься.

     Мужчина одобрительно улыбнулся.

     — Ты знаешь, что такое БДСМ отношения?

     — Да, хозяин, я слышала... — обреченно пролепетала девушка.

     — Но никогда не пробовала?

     — Нет, хозяин..

     — И никто не предлагал?

     — Нет, хозяин.

     — Что ж, забавно, — усмехнулся Венсан.

     — Что забавно, хозяин? — не удержалась от вопроса Мила.

     — Пожалуйста, не смей задавать больше вопросы, пока я не разрешу! — гневно выговорил он.

     — Конечно, хозяин, простите, — испугалась Мила.

     — Я отвечу, крошка, — тут же смягчился Венсан, — тебя ведь похитили не случайно, ты знаешь?

     — Да, мне сказали те бандиты, хозяин.

     — Какой-то сумасшедший богатый русский хочет тебя своей сучкой, он заказал твое похищение и условия аукциона.

     Мила в шоке вскинула голову и вытаращила глаза — что?

     — Он пообещал выкупить тебя за двойную цену у того, кому удастся полностью сломить тебя и сделать безотказной, всегда готовой подстилкой. Кому-то ты здорово насолила отказом, малышка.

     Мила от удивления и ужаса подавилась вздохом и судорожно закашлялась, извиваясь на привязи. Венсан подошел, присел на корточки и бережно постучал по спине. Потом нежно пробежал по покрытому слезами лицу, дотронулся до вздернутого соска, вызвав крупную дрожь.

     — Мне показалось забавным это пари, тем более ты стояла там такая маленькая и беззащитная, держась на одном упрямстве. Таких интереснее всего прогибать.

     Мила всхлипнула. Его близость волновала, но перспективы, рисуемые ее воображением под влиянием его слов совсе не радовали.

     — Не бойся, малышка, я тоже терпеть не могу таких кровососов, добивающихся своего чужими руками, поэтому дам тебе выбор, — мягко проговорил он, гладя ее по волосам.

     — Вы отпустите меня? — с надеждой встрепенулась Мила и тут же, уловив недовольство в его глазах, добавила, — Хозяин?

     — Нет, об этом нет и речи, моя Милá, — продолжил он ласкать ее встревоженное, переполненное надеждой личико, — ты такая сладкая, я не могу удержаться.

     Он пальцами водил по ее мокрым щекам, потом мягко, но настойчиво надавил на опухшие от слез губы, заставляя открыть рот и принять его. Какое-то время зачарованно наблюдал за движениями ее губ, когда она несмело стала посасывать его в ответ. Милина киска наполнилась соками — пока ничего страшного не происходило, Венсан был ей приятен, а перевозбужденный клитор ныл, заставляя ее прогибаться на встречу хозяину, надеясь потереться об него, чтобы получить облегчение. Мужчина ей однако этого не позволил. Встав, он расстегнул ремень и, высвободив довольно крупный член, ловко приставил к губам девушки, понуждая ее открыть рот. Намотав на руку ее хвост, довольно быстро с неторопливых покачиваний перешел к активным действиям. Привязанная Мила никак не могла помешать ему, он крепко прижимал ее голову одной рукой, другой ухватился за прикроватный столб для удержания равновесия. Венсан загонял ей член глубоко в глотку и дополнительно нажимал на затылок девушки, заставляя еще больше насаживаться на него. Мила, ошалевшая от такого напора, могла только хрипеть, надеясь успеть вдохнуть, когда он изредка слегка отстранялся, чтобы потом снова глубоко проникнуть в нее, слезы брызгали из глаз, она с трудом удерживала рвотные спазмы, благо желудок был пуст.

     Продолжалось это довольно долго, лицо девушки стало красным от напряжения, когда хозяин наконец глухо зарычав, засадил ей по самые яйца и спустил, с силой прижимая ее голову к своей мошонке.

     — Не дыши, — успел он хрипло выдохнуть приказ.

     Девушка и так сидела, замерев, куда уж дышать с членом в горле, хорошо еще не задохнется. К счастью, он скоро отстранился, дав ей перевести дыхание.

     Не торопясь, с достоинством, моментально вернув всю былую выдержку и лоск, поправил одежду и взглянув на дорогие часы на руке, заявил:

     — Мне пора, Милá, продолжим разговор вечером.

     — Да, хозяин, — тоскливо поддакнула Мила. Ну вот, добро пожаловать в персональные шлюхи! Что называется, с дебютом! Он хоть бы намекнул, устроила ли его новая рабыня... А то весь Милин опыт ограничивался Виталей, правда, тот на минет никогда не жаловался, улетая в момент, а Венсан вон как долго ее терзал.

     Уже в дверях, обернувшись, он строго приказал:

     — Не смей кончать. Я узнаю, — и вышел, провернув ключ в замке.

     Мила так и осталась стоять привязанной, в расстроенных чувствах и с неутоленным возбуждением. И что рабыне так и полагается сидеть, словно собака на привязи, пока хозяин не вернется? Тут же неудержимо захотелось в туалет. Глаза снова подернулись слезами. И на что она надеялась? Явится прекрасный принц и отберет у дракона? Как же — вместо этого принц грубо выебал ее в рот, как последнюю блядь на кольце, и всерьез собирается скормить ее дракону, еще и соусом польет, чтоб тот не подавился. Кто же ее так невзлюбил? Или наоборот? Может это все огромная ошибка и похитили не ту девушку?

     Вошедшие великанши отвлекли от безрадостных рассуждений. Ее отвязали, отпустили в туалет и даже позволили одеться в тоненький шелковый халатик, благо, что непрозрачный. Затем наконец принесли завтрак, кофе, какие-то женские журналы. Мила, свернувшись клубочком, уютно устроилась с ногами в бархатном кресле, где недавно сидел Венсан. То еще хранило запах его парфюма. В этот момент жизнь не казалась такой уж ужасной. Что же он все таки имел в виду — под дать ей выбор?