Мила, быстро перебирая каблучками, изредка перепрыгивая через лужи после недавно прошедшего дождя, спешила домой. Она едва успела на последнюю электричку из города и все из-за дурацкого распоряжения босса! Ну кто его заставлял в пятницу вечером устраивать внеочередную проверку магазинов? А ей потом, как личному помощнику, все данные обрабатывать и отчет предоставлять, чтобы он мог спать спокойно! Вот и стоило заканчивать универ одной из лучших, чтобы ее потом гоняли как обычную секретутку, а не дипломированного айтишника. Блин, она уже скоро коды забудет с этой работой, только что и название — «специальный помощник главы концерна по онлайн безопасности», а реально? «Подай-принеси, сделай кофе, позвони-договорись, Милочка». Беее... Девушка обреченно скривилась. Вот угораздило маму с папой ей так жизнь подпортить с этим именем, да лучше уж бы Людмилой назвали, хоть выбор был бы!

     Ночь была слишком холодной для конца мая, девушка зябко поежилась в тонком плащике. Виталик должен был забрать со станции, а теперь мобильник не берет. Не дай боже, опять в рейде завис! Накопившаяся за день злость с легкостью поменяла направление, копясь над головой пока еще ничего не подозревающего бойфренда. С Виталей они были вместе с первого курса, после универа съехались, сняв квартиру в пригороде, но дальше этого дело у них так и не двигалось. Слишком привыкли друг к другу, страсти давно поутихли. Может, надави Мила, и вытянула бы из возлюбленного предложение, но как-то душа не лежала еще и в этом на себя всю ответственность брать.

     Неожиданно краем глаза девушка уловила странное движение в стороне от дороги. Душа мигом ушла в пятки, злость под влиянием резко поднявшегося адреналина в миг трансформировалась в примитивное «бежать или сражаться». Блин, до дома всего ничего, панически подумалось девушке, пока мозг осознавал передаваемую глазами картину — от близлежащего темного подъезда отделились две высокие тени. Нет смысла задумываться о намерениях, вряд ли хотят спросить дорогу до библиотеки! Где уж тут сражаться? Бежать! Да побыстрее, к людям. Если бы они еще были здесь так поздно.

     — Ааааааа! Помогииииите! — со всей мощи своего не самого тихого голоса завопила Мила, рванув с места. Пусть лучше подумают, что дура ненормальная, чем рисковать проходить мимо них, надеясь, что это просто доброжелательные подростки. Раздавшаяся позади тяжелая поступь быстро развеяла вероятность последней возможности! Девушка продолжала бежать и орать, что есть сил. Туфли на шпильке сбросила еще на первых шагах, чуть не сломав себе шею во время маневра, чудом удержавшись, чтобы не полететь кувырком. Пожалуйста, люди, ну хоть кто-нибудь — выгляните, отзовитесь! Окна темных многоэтажек оставались темными, а шаги позади приближались. Вспомнив все, что когда-либо слышала о самообороне, у девушки оставалась только одна надежда — добежать до освещенного проспекта и выскочить на дорогу — пусть под колеса, но подальше от этих нелюдей.

     Как на зло, проспект был абсолютно пуст, лишь вдалеке из-за поворота на дорогу выруливал темный внедорожник. Не переставая кричать, девушка кинулась на встречу. Машина, не успев набрать скорость, затормозила как только в свете фар высветилась фигура бегущей девушки. Мила со всего размаха упала на капот остановившейся машины, рыдая в голос от облегчения.

     — Боже, спасибо, спасибо, — причитала она.

     — С вами все в порядке, девушка? — хмуро поинтересовался вышедший из машины мужчина.

     — Да, спасибо, за многой гнались какие-то бандиты, — со слезами благодарности глядя на спасителя, сумела выговорить девушка.

     — Ясно. Не стоит ночами одной гулять, — резко и неприятно заметил мужчина, — садитесь, довезу вас до полиции.

     Мужчина подхватил шатающуюся Милу под локоть и попытался подтолкнуть к машине. Что-то девушке показалось странным в его поведении, она на мгновение замешкалась, затравленно обернулась и с ужасом всего в нескольких метрах за машиной увидела тихо приближающихся парней, преследовавших ее ранее.

     Мила завизжала.

     — Да, заткните вы наконец эту сучку! — взбешенный водитель машины дернул панически вырывающуюся девушку за предплечье, заставив на мгновение потерять равновесие. Тут же подскочил один из парней и накрыл ей лицо мокрой, жутко пахнущей тряпкой, тем самым оказав неожиданную милость сходящей с ума от ужаса девушке — что они с ней сделают?

     — Козлы, такое простое дело сами провернуть не можете! — услышала она сквозь усиливающийся шум в голове. — Вам же ее как на блюдечке подали! Повезло, если девка пол-района не перебудила. Сматываемся, пока менты не нагрянули.

     Девушку ничего не соображающим кулем погрузили в машину. Парни сели рядом на заднем сидении, подперев ее по бокам, один из них фамильярно обнял ее, притянув к себе рукой и лапая за грудь. Ей уже было все равно.

     — А ничего такие сиськи у этой куклы... — последнее, что услышала Мила, прежде чем окончательно провалиться в блаженное беспамятство.

     ***

     Очнулась она с трещащей башкой и в полном раздрае, как после тяжелой пьянки. Мысли в голове разбегались как тараканы, отказываясь предоставлять хоть какую картину объективной реальности. Так, открыть глаза! Хорошо! Темно, хоть не так больно. Блин от чего же так ноги болят? Словно она вместо туфель вчера в испанских сапогах ходила. Чем так воняет? Да и лежать не больно удобно. Где она?

     С трудом привыкая к полумраку, царившему в помещении, девушка оглянулась. Представшая взору картина навела на мысль о где-то вчера в процессе утерянном сознании. Это не может быть действительностью! Такого не бывает! Либо я сошла с ума, либо это сон.

     — Чего, подруга, очухалась? — раздался слева тихий, хрипловатый голос. Девушка оглянулась, чтобы встретиться взглядом с молодой блондинкой, привлекательной, если бы не измученный вид и немного странное строение лица, наводящее на мысль о чрезмерно перестаравшемся пластическом хирурге.

     Кроме них в помещении, освещаемом единственной тусклой лампочкой под потолком, находилось еще около двадцати женщин, находившихся в таком же плачевном состоянии. Они сидели и лежали, привалившись к стенам в запачканной, у многих разорванной и помятой одежде, прикрываясь какими-то дырявыми тряпками, полагаемых одеялами.

     — Здорово тебя накрыло, подруга, два дня без сознания провалялась! — продолжила новая знакомая, — Что ж ты такого натворила, что им тебя лошадиной дозой дури валить пришлось?

     — Г-г-де мы? — с трудом выговаривая слова, потрясенно спросила Мила.

     — А хрен его знает, — безапелляционно пожала плечами блондинка, — в море, наверное, чувствуешь как качает? Да и мы тут как селедки в консервной банке, — невесело захихикала она, радуясь собственной шутке.

     Мила смотрела на нее широко раскрытыми глазами, не в силах осознать происходящее. Другие девушки слабо перешептывались, переглядывались, сочувственно и испуганно пряча от нее глаза. Взгляд Милы упал на собственные ноги в черных колготках с огромными дырами, ступни были покрыты грязью и запекшейся кровью. Трясущимися руками она попыталась ухватиться за горло в отчаянной попытке вздохнуть, чтобы справиться с паникой, только чтобы обнаружить, что пуговицы на ее рубашке оторваны, а лифчик разрезан, болтается тряпкой на плечах, выставляя на показ грудь всю в синих кровоподтеках.

     Это стало последней каплей.

     Девушку затошнило, рот наполнился слюной, вспомнив о давно забытой морской болезни, голова разорвалась дикой болью от в миг нахлынувших воспоминаний и осознания всего ужаса ее теперешнего положения. Рыдания и рвота исторглись из нее одновременно, накрыв долго сдерживаемой истерикой.

     Мила истошно плакала, не заботясь боле ни о своей одежде, ни перепачканных, дурно пахнущих волосах, внутри поселились беспросветные страх и отчаяние. Что теперь будет? Сознание подсовывало варианты один страшнее другого — бордель, гарем, рабство, пытки, убийство с каким-нибудь ритуальным жертвоприношением или еще чего похуже?

     Другие, до того сидевшие ...

  тихо, девушки, поддавшись пронесшейся волне саможаления, вскоре присоединились к Милиному вою, оплакивая свою горькую участь.

     — Ну вот, только успокоились куры, и все по новой? — недовольно сморщилась блондинка, — А я то надеялась, ты нормальная, — разочарованно прошипела она и тоже судорожно зарыдала...

     ***

     Вволю наплакавшись девушки постепенно успокоились, разговорились, пытаясь найти хоть каплю утешения в общении с товарками. Блондика, представившаяся странным именем Карла, оказалась дорогой проституткой.

     — Ты не подумай, я не какая-то шалава, на панели никогда не стояла и дальнобойщиков на кольце не обслуживала, — уверяла она шокированную Милу, — все чинно-мирно, хорошие, постоянные клиенты.

     — А как ты здесь оказалась? — удивленно спросила Мила.

     — Да, кто его знает, — хмыкнула Карла, — и на старуху бывает проруха. Может, на клофелинщика нарвалась, а может кот сам мной откупился...

     Другие девушки тоже все были молоды и достаточно красивы, если не считать заплаканных, затравленных глаз. Истории у всех были чем-то похожи на Милину. Многих подстерегли на улицах, при чем некоторых умудрялись похитить среди бела дня, как рассказывала одна молодая женщина — пока она шла за сынишкой в детский сад. Другим подсыпали что-то в питье или еду. Было несколько, что повелись на стандартные объявления по найму нянь за границу. Чувствовалось, что отлов девушек был поставлен на широкую ногу и все было хорошо организовано, похищения происходили быстро и без шума. Девушек в течение недели доставили в этот грузовой контейнер, как узнала Мила, ее привезли одной из последних, а потом судя по всему погрузили на корабль. Еду и питьевую воду им все также приносили дважды в день охранники. Справлять нужду предполагалось в грязной кабинке биотуалета, от которого шел ужасный запах.

     — Послушай, Карла, — спросила Мила, — а умыться никак нельзя? Я вся в рвоте, — уныло добавила она, тщетно пытаясь завязать рубашку узлом, чтоб хоть прикрыть грудь.

     — От чего же, — ухмыльнулась Карла, — попроси охранников, они и умоют и приголубят и отполируют... все дыры, что потом сидеть не сможешь.

     Мила испуганно затряслась от такой перспективы. Судя по недавно обнаруженному наличию целых трусов ее все же не изнасиловали, но то ли еще будет...

     Вскоре тихие разговоры снова затихли, девушки погрузились в горестное безмолвие. Кто-то тихо плакал, переживая о семье, детях, кто-то лежал, тупо уставившись в стену.

     В отведенное время им принесли ужин — хлеб, сыр, яблоки, ведро воды. Ни посуды, ни столовых приборов не было.

     — Заботимся о ваших фигурах, телки, — хохотали охранники, шныряя глазами по испуганным женщинам, — только здоровое питание!

     Ели молча, в помещении ощутимо возрастало напряжение, все чего-то ждали. Пленницы будто боялись смотреть друг на друга, вжимались в стены, стараясь стать незаметными. Карла еще больше растрепала свои грязные патлы, напустила на глаза, крепко затянула тряпкой огромную грудь и застегнула молнию на кофте до горла.

     — Чтоб не выпирала, — зачем-то бросила она, словно Мила и так должна была сама все понять.

     Однако томиться в неопределенности долго не пришлось.

     Дверь со скрипом снова растворилась и в контейнер ввалили охранники. Их было шестеро, по блестящим глазам и красным рожам чувствовалось, что процент алкоголя в крови здорово помогал им скрашивать скучные будни на корабле.

     — Ну что, девочки, кто хочет нам сегодня составить компанию за ужином? — спросил невысокий, грузный мужчина, видимо считавший себя самым остроумным, — Мы очень нуждаемся в присутствии прекрасной дамы, чтобы разделить наше одиночество, — продолжал острить он, вызвав довольный смех подельников.

     Мужчины прошли внутрь, расталкивая, заставляя вставать и громко, похабно оценивая достоинства пленниц. Один из охранников, изредка сверялся с блокнотом, что-то отмечая в списке.

     — Ха, глядите, парни, наш спец-заказ наконец очнулся, — сверкнул недоброй улыбкой он, встретившись с Милиным испуганным взглядом. Он больно схватил девушку за подбородок и приказал встать. С ужасом она узнала в нем того водителя внедорожника, поджидавшего ее на проспекте.

     — Что ж теперь не орешь, крикунья, онемела? — издевательски спросил он, скурпулезно рассматривая ее. Мила стояла ни жива ни мертва, в ужасе ожидая реванша. Другие женщины стыдливо отворачивались, не глядя на нее, боясь привлечь внимание мучителей. Не в силах сдержать струящихся слез, девушка лишь зажмурилась от страха, чтобы не смотреть в жестокие глаза мужчины.

     Тот неожиданно довольно хмыкнул и безразлично отбросил ее к стене.

     — Вот эта подойдет, — указал он на девушку, забившуюся в угол за Карлой.

     — Нет, пожалуйста, не надо, — закричала та, когда двое охранников с мерзкими улыбочками неторопливо направились к ней. Девушка вскочила и судорожно заметалась, надеясь вырваться.

     — Пожалуйста, не трогайте меня, пожалуйста, — рыдала она, когда ее выволокли на середину. Она трепыхалась в их руках, как распятая бабочка, но была слишком слаба.

     — Ну посмотрим, что у тебя есть для нас, красотка, — мрачно улыбаясь, передав блокнот одному из подручных, вытащил из-за пояса длинный нож тот, кто казался среди них главным.

     Девушка в руках у амбалов судорожно завизжала при виде лезвия.

     Мужчина, будто не слыша ее криков, медленно и тщательно разрезал ее свитер сверху до низу, перерезал шлейки бюстгальтера. Затем глубоко засунул лезвие за пояс брюк и провернул, вызвав новый ультразвуковый визг.

     — Тихо, крошка, не дергайся, ты же не хочешь, чтоб я порезал твою сладкую киску? — приблизившись в плотную к девушке, проговорил он в ее ухо, плотоядно улыбаясь, и пригвождая к месту взглядом других объятых ужасом женщин. Девушка судорожно закивала, захлебываясь рыданиями.

     — Вот и умничка, — наградил он похвалой, — отпустите ее, она не будет больше сопротивляться, — приказал он своим парням.

     Девушка, на вид лет 25, высокая, рыжеволосая, с белой кожей, покрытой веснушками, тряслась и тихо всхлипывала, стараясь руками прикрыть обнаженную грудь.

     — Разденься теперь, крошка, — приказал мужчина.

     Девушка вздрогнула, резко вскинулась, но натолкнувшись на жесткий, нетерпящий возражений взгляд, сникла и подчинилась. Опустив глаза в пол, быстро стянула брюки, скинула носки, и зардевшись стянула трусики. Окаменевшая от ужаса Мила успела заметить длинный, глубокий, кровоточащий порез у нее над лобком.

     — Хорошая девочка, — удовлетворенно заметил мужчина, — только грязная, — хохотнул он. Охранники видно давно ожидали этой шутки и как по команде опрокинули на девушку два ведра холодной воды, заставив ту взвизгнуть. Затем, не дав ей опомниться голую выволокли за собой.

     Оставшиеся в контейнере женщины не смели пошевелиться после пережитого шока. Только когда скрип засова возвестил, что нежданные гости ушли, то тут то там стали раздаваться всхлипы — от ужаса и облегчения, что выбрали не их.

     — Сволочи, — беспомощно сжимая кулаки, выдохнула Мила.

     — Дааа, не повезло девчонке, — хмуро подтвердила Карла, — что-то Валет сегодня совсем озверел, только бы не покалечил, — посетовала она.

     — Но мы же им нужны живыми? — с надеждой подала голос одна из девушек.

     — Ну если ты не «спец-заказ», как некоторые, — Карла кинула завистливый взгляд на Милу, от чего та покраснела, — то я бы не стала слишком надеяться. Сидите тихо и не вызывайте недовольства, а не повезет, не сопротивляйтесь, чай не целки, выдержите, — выдала она совет умудренной опытом женщины.

     — А я девственница, — вдруг заплакала одна из девушек, очаровательная голубоглазая блондинка, на вид не старше шестнадцати.

     — Я тоже, — смущенно прошептала девушка, сидящая рядом с Милой, и внезапно тоже расклеилась, зарыдала, приникнув к ней. Мила, сама чуть живая от пережитого, крепко обняла бедняжку, покачивая как ...   младенца. Боже, за что такое этим девочкам? А ей? Что значили слова главаря бандитов — Валета? Что за спец-заказ? Неужели все было подстроено? Но кем и зачем? Мила никогда не страдала от излишнего внимания со стороны мужчин. Нет, она была симпатичной, наверное, но вряд ли такой уж неземной красавицей. До модели ей точно далеко — невысокая, с фигуркой песочными часиками, всех достоинств — копна каштановых волос и зеленые глаза. Кому она понадобилась?

     ***

     Ночь прошла тревожно. Несмотря на духоту в контейнере было очень холодно, а именуемые одеялами тряпки не помогали согреться. Тем более, что матрасы, пропитались холодной водой после принудительного душа выбранной жертвы. Мила старалась не думать о том, что с ней сейчас, лишь прижималась к малышке Танечке, обнимала, успокаивала всхлипывающую во сне девушку, сама обретая немного мужества от ее тепла и близости.

     Веронику, так звали рыженькую девушку, втолкнули обратно в контейнер уже после рассвета. Глаза у той были стеклянными, ничего не выражающими, на скуле разрастался огромный синяк, уголки рта разорваны, на груди и ягодицах довольно много порезов, но вроде неглубоких, кроме того, все тело ожидаемо было липким от засыхающей спермы.

     — Разойдитесь, — вмешалась Карла, как самая опытная. Она подошла к Веронике и отвела ту на матрас, уложив рядом с собой, — Придержите ее на всякий случай, — буркнула она Миле, бережно раздвигая колени девушке. Мила мягко надавила на плечи, но Вероника даже не дернулась.

     Закончив беглый осмотр, Карла заботливо укутала девушку.

     — Ну что? — тревожно спросила Мила.

     — Что-что... я не врач... ну вроде не порезали, только порвали... повезет, все будет в порядке, — Карла беспомощно отвернулась. Даже при ее работе таких зверств она не видела.

     Утро прошло обычно молчаливо. К обеду Вероника вдруг задергалась, закричала и попыталась высвободиться из под одеял. Карла не дала, легла рядом и крепко обняла, шепча что-то утешительное. Истерзанная девушка какое-то время еще бессильно пыталась вырываться, а потом, наконец, разрыдалась.

     — Ну вот, все будет хорошо, поплачь, — послышался хрипловатый голос Карлы.

     С приближением вечера девушки в контейнере становились все более нервными, то одна то другая заливались слезами. Ежевечерний ритуал Валет в этот раз не посещал, а его подручные с очередной игрушкой определились довольно быстро. Женщина поникла, сжалась, но ушла добровольно после обязательного душа, не устраивая истерик. На утро тоже вернулась на своих ногах, потрепанная, измочаленная, но не сломленная.

     — Ничего, девочки, я выдержу, не волнуйтесь, — грустно улыбаясь проговорила она, пытаясь утешить испуганных подруг по несчастью, — я должна, мне к детям как-то вернутся надо... — глаза ее при воспоминании наполнились слезами и она резко отвернулась к стенке.

     На четвертый вечер плавания, когда ожидание новой экзекуции всех уже довело до состояния нервного истощения, качка внезапно прекратилась. Они прибыли в порт назначения. Девушек не стали выводить из контейнера, а также как и погрузили, подняли, от чего они дружно завизжали, когда контейнер внезапно накренился, как на американских горках, так что все неприкрепленные вещи и тряпки скатились в один угол, и погрузили на фуру. Судя по звукам, доносившимся снаружи, они довольно долго ехали по оживленному шоссе, а потом еще какой час по громыхающей проселочной дороге. Когда, наконец, дверь распахнули, на улице была глубокая ночь. Девушки выходили по одной, мигая в темноте: с шумом вдыхая прохладный ночной воздух.

     Их провели во внутрь, кажется, двухэтажного здания, и загнали в одно из помещений, окна в котором были забраны решетками, как в тюрьме. Или это она и была?

     В комнате резко включили свет. Женщины испуганно столпились посреди комнаты.

     — Дамы-дамы, не пугайтесь, — это был Валетт со своей жуткой улыбочкой, — я лишь хотел с вами попрощаться. Я передаю вас в руки этих замечательных людей и они о вас теперь позаботятся, — указал он на группу из восьми крепких мужчин и двух женщин с замкнутыми, ничего не выражающими лицами, — прошу вас вести себя достойно, чтобы мне не было стыдно за вас. Иначе, мне придется вернуться, чтобы забрать некачественный товар, а такое ненужное беспокойство может меня очень расстроить, — добавил он, поигрываясь с любимым ножичком, от чего Вероника не выдержала и разрыдалась.

     Валетт в ответ лишь ухмыльнулся и кинув воздушный поцелуй, удалился из комнаты.

     Вперед вышел один из мужчин. Он был одет изысканно и строго, но за поясом у него болтался толстый черный стек, электрошокер и что больше всего поразило Милу — кнут. Он начал говорить, судя по всему на голландском или каком-то немецком диалекте, Мила не поняла. Когда он закончил, одна из женщин вышла вперед и лишенным эмоций голосом перевела все сказанное на английский.

     — Женщины, вы теперь собственность господина Вильгельма. Вы будете выполнять все, что вам прикажут. Любое неподчинение будет жестоко наказано. Сейчас вы помоетесь и вас осмотрит врач. Затем спать.

     Очевидно, господин Вильгельм мало заботился, сколько девушек его поняли, да и инструкции были предельно лаконичными, так что передать их по цепочке не составило труда, что впрочем вызвало болезненный стон отчаяния у большинства новообъявленных рабынь, многие еще надеялись на что-то.

     Охранники их снова окружили и стадом повели из комнаты. Многие женщины были истощены морально и физически и чуть шли, даже падали, однако к Милиному удивлению одна из женщин, решив воспользоваться минутной заминкой на пороге, вдруг кинулась прочь из комнаты, надеясь пробежать по коридору к дверям на свободу. Однако, восхищение пленниц быстро сменилось криком ужаса, когда дверь оказалась запертой, а один из охранников, неторопливо приблизившись к отчаянно стучащей в нее женщине, разрядил в нее свой электрошокер, та мгновенно мешком повалилась к его ногам.

     Женщинам не дали возможности узнать, что стало с отчаянной девушкой после, и погнали в душевую.

     Там было пять открытых кабинок, куда их вталкивали, разбив на группы. Раздевались быстро, не дожидаясь приказа. Мужчины, следившие за пленницами, разительно отличались от своих русских коллег полной беспристрастностью взглядов и жестов. Они не проявляли никакого желания дотронуться, полапать девушек, зато нещадно прикладывали стеком по бедам и ягодицам за любую оплошность — будь то уроненное мыло или недостаточно быстро снятые трусики.

     Женщина, говорившая по английски, повторяла как заведенная пластинка.

     — Хорошо вымойте волосы и тело, если волосы длинные воспользуйтесь кондиционером в красном флаконе. Тщательно промойте вагину снаружи и внутри гелем в зеленом тюбике, также поступите с задним проходом. Если у вас есть повреждения, доктор вас залечит.

     Ее голос, странно преломлявшийся неприятным акцентом, коробил использованием почти медицинских терминов. Молоденькие девушки из их группы, широко раскрыв глаза с ужасом смотрели на зеленый тюбик, не до конца понимая, что от них требуется.

     Тогда надзирательница подозвала одного из мужчин и указав на Таню приказала подержать ее. Та стала визжать и вырываться, но ее держали крепко, заставив согнуться в поясе. Тогда высоко подняв зеленый тюбик надзирательница наглядно показала, как выдавить гель и использовать на вагине, затем сложив вместе указательный и средний пальцы снова нанесла гель и ввела в Таню, сделав несколько движений, не обращая внимания на визг девушки, затем повторив процедуру с выдавливанием геля, проделала то же самое в ее попке.

     — Так! — комментировала она свои действия, — теперь смыть! — душ направляется прямо в раскрытую промежность все еще дергающейся в руках охранника Тани. Потом плачущую девушку отпустили. Мила было хотела броситься к ней, чтобы обнять, поддержать, но ее не пустили, стеком указав на освободившийся душ, а Таню вместе с другими вымытыми девушками голышом отправили дальше.

     После такой наглядной демонстрации мало ...  

     кого нужно было уговаривать, что делать. Унижение, пережитое подругой, словно было пережито всеми одновременно. Мила тщательно вымыла лицо и тело, промыла волосы и прополоскала кондиционером. Затем, взяв треклятый зеленый тюбик, аккуратно промыла свою киску, внутри неприятно защипало, и она побыстрее смыла. Увидев пристальный взгляд надзирательницы, собралась с духом, и попробовала просунуть пальцы в анус, как показывали. Поддавалось с трудом, не получалось расслабить мышцы, колечко болезненно напрягалось и сжималось. Помнится, Виталя пару лет назад несмело попытался развести ее на анал, она отказалась, а он больше и не настаивал. Он вообще к сексу был довольно равнодушен, раза в неделю ему более чем хватало. Миле хотелось большего, но инициировать секс она стеснялась. При воспоминании о возлюбленном сердце сжалось болью — лучше бы она тогда дала ему себя трахнуть в попу, хоть бы знала, чего ждать. Судя по всему в этом месте, ее узенькую попку никто щадить не собирается.

     Ее опасения только еще больше подтвердил последовавший за мытьем осмотр. Врачебным осмотром это издевательство было сложно назвать, хоть и проводилось оно в гинекологическом кресле. В помещении снова было несколько огороженных белыми занавесками по бокам, но открытых ячеек, чтобы охранники могли контролировать пленниц, с креслом в каждой и дожидавшимся человеком в белом халате и маске.

     Миле не пришлось ждать в очереди, как только она вошла, ее провели к крайней левой ячейке, так что она не успела увидеть, что там делали с другими девушками. Ее в начале взвесили и измерили рост, потом заставили залезть на кресло и крепко закрепили руки и ноги специальными ремнями. Затем врач осмотрел все ее тело, задержался на желтеющих синяках на груди и ссадинах на ступнях, буркнув что-то записывающей медсестре, сдавил соски, осмотрел рот, зубы, пропальпировал живот, тщательно исследовал все складочки ее лона, от чего Мила сжалась в комочек и попыталась абстрагироваться, глядя на потолок. Совсем отвлечься не получилось, она резко дернулась, когда услышала крики и отчаянный плач Тани. Что эти изверги там с ней делают?

     Врача видно раздражало ее дергание и он что-то зло сказал ей на своем лающем языке, для наглядности шлепнув по животу.

     Мила испуганно замерла, врач продолжил свою работу — измерил метриком обхват ее запястий, щиколоток, бедер, талии, полноту груди. Он сыпал цифрами, а медсестра записывала. Проверил давление, температуру, провел еще какие-то чисто медицинские манипуляции. Потом достал из коробки новый черный браслет и закрепил на ноге девушки. Проверил инструкцию, убедился, что браслет держится плотно, и достав прилагающийся пульт, нажал — Милу пронзила резкая неожиданная боль, она вскрикнула и дернулась, ошарашено уставившись на врача. Тот лишь удовлетворенно кивнул головой, убедившись, что средство контроля и наказания исправно работает.

     После этого перешел к более детальному осмотру. Первым делом он достал длинный силиконовый стержень не более пары сантиметров диаметром и стал засовывать в рот девушке. Когда она попыталась вытолкнуть его языком, тут же получила гневный окрик и пронзительный разряд из браслета. Миле не оставалось ничего другого, как сдаться и открыть рот, пока он впихивал эту силиконовую кобру ей в горло. Дыхание у нее перехватило, а он продолжал медленно проталкивать свой инструмент, пока у девушки не начались рвотные спазмы. Тогда врач остановился, отметил длину стержня и удивленно хмыкнув, сказал что-то сестре, от чего та смущенно захихикала.

     Врач же, видимо воодушевленный результатом, взял табурет и расположился между высоко поднятых Милиных ног. Подтянув ее ягодицы ближе к краю и раздвинув бедра пошире, чтоб было удобнее, одел перчатку и смазав в любриканте, начал внутренний осмотр. Он не был ни деликатен, ни осторожен, как привыкла Мила, грубо исследовал ее изнутри, одновременно больно нажимая на живот. Затем, вставив расширитель, воспользовался все тем же стержнем, чтобы измерить глубину влагалища.

     Мила было только выдохнула, надеясь, что уже почти все, как почувствовала, что металический инструмент у нее внутри, стал расширяться, растягивая ее нежную киску. Мила пыталась терпеть, сколько могла, но скоро задергалась, попыталась выгнуться, чтобы прекратить эту пытку — он же порвет ее! Врач и правда остановился, но лишь чтобы брызнуть каким-то спреем на клитор девушки и приставить к нему вибрирующий массажер.

     Девушка, поняв, чего от нее пытаются добиться, изо всех сил сопротивлялась возбуждению, но тело предпочло подчиниться химическому афродизиаку и прямому воздействию на центр удовольствия, а не разуму... Стыд за предательство собственного организма покрыл жаркой волной щеки, девушка заплакала, но это не помешало мужчине с маниакальным упорством продолжить начатое.

     Доведя пациентку до состояния близкого к оргазму, врач снова измерил глубину влагалища и продолжил свои опыты с расширителем, вырвав из девушки глубокий стон отчаяния, боли, в перемешку с неудовлетворенным желанием.

     Наконец, растянув ее до максимального предела, он ослабил расширитель и вытащил его из измученной киски.

     Когда после этого Мила почувствовала холодное прикосновение к своей попке, ее хватило только на то, чтобы жалостно простонать:

     — Пожалуйста, не надо, прошу вас.

     Однако, экзекутор был неумолим. К ее счастью, видя очевидную нетронутость ее ануса, он не стал использовать расширитель, а лишь проник в ее попку скользкими пальцами и попытался растянуть ее изнутри, исторгнув из девушки придушенный, болезненный стон. Тогда, снова включив вибростимулятор, одной рукой прислонил тот к ее клитору, а другой продолжил растяжку ее узенькой попки.

     Мила, лишенная возможности двигаться, лишь бешено мотала головой из стороны в сторону и постанывала. Ей было и больно и хорошо одновременно. Ее сознание полностью переключилось на ощущения, даримые ее лоном, ее не волновало, что за ней наблюдают не только врач с медсестрой, но и охранники, надзиратели, впервые проявив долю интереса и любопытства, а также еще не прошедшие чудовищный осмотр перепуганные до смерти подруги по несчастью.

     Наконец, мир взорвался болезненным оргазмом. А девушка, вмиг осознав произошедшее, разразилась рыданием. Она даже не заметила одобрительного похлопывания от изверга-доктора, который точно также похвалил бы восхитившую его суку или лошадь. Да для него эти девушки и не были ничем иным — бессловесные домашние зверушки, которым скоро найдут хозяев. А досье этой куколки он читал, все что ей надо — смириться с участью и будет ее жизнь полна радостей и удовольствий — с такими то данными.

     На прощанье, перед тем, как распустить ремни, он вколол ей дозу легкого снотворного — пусть выспится, отдохнет, забудет пережитое, а там и добрый хозяин найдется.