Не знаю, сколько мы так просидели, но когда я сдавал ключ от аудитории на вахте внизу, часы «Электроника-5», что висели над головой мирно храпящего вахтёра, показывали»00:08«. Признаться, пока мы спускались с шестого этажа, в голове у меня проносился целый рой мыслей. Я одновременно и винил себя в том, что произошло, и молился, чтобы ненароком не встретить кого-то знакомого сейчас на лестнице (хотя это было маловероятно, учитывая поздний час, но, всё же, возможно!), и одновременно продумывал легенду, которую с ходу придётся выдать вахтёру, если тот спросит: «А чем это вы тут, собственно, занимались в такое время?!».

     Разумеется, я мог сослаться на внезапно одолевший меня острый приступ трудоголизма, только вот присутствие в моей компании молоденькой студентки, скорее всего, в пух и прах разбило бы эту теорию. Как бы то ни было, я был рад, что вахтёр дрыхнет, и мне не придётся ничего объяснять. Более того, когда я заглянул в журнал, где фиксировалась выдача и возврат ключей, в последней строке значилось время «20: 52» — это было время как раз почти сразу после обесточки.

     Засидевшийся на разных этажах народ массово сдавал ключи в эти минуты и покидал тёмный учебный корпус. Везёт им — конечно, их ведь никто не замуровал в компьютерном классе в компании юной обольстительницы! Я не растерялся и зафиксировал время сдачи своих ключей временем «20: 54», тихонько положил их на стол, где лежало ещё несколько таких же связок, которые спящий страж порядка до сих пор не удосужился водрузить на предназначенный для этого щит у себя за спиной. Затем мы с Сашкой, как нашкодившие школьники, давясь от хохота, на цыпочках, чтоб никого тут не разбудить, спешно покинули здание.

     На улице было промозгло и уныло, дождь продолжался. Я достал из портфеля большой чёрный зонт, раскрыл его и посмотрел на свою спутницу. Она рылась в своей сумке, висящей на плече через голову (как носят их почтальоны). Выяснилось, что свой зонт она оставила в аудитории, видимо, он упал на пол, и она его не заметила. Возвращаться за ним было бы, так скажем, неблагоразумно.

     — Что ж, иди сюда! Зонтик у меня просторный, поместимся. Всё равно я тебя теперь провожу — предложил я.

     — Спасибо! — она будто ждала этого и тут же нырнула ко мне под зонт и обхватила рукой мой локоть.

     Мы так и побрели по тротуару, лавируя между лужами, покрывавшими его бóльшую часть. Я то перешагивал их, то обходил. Она же в большинстве случаев подпрыгивала, порхая как бабочка, при этом ни разу не выпустив мой локоть.

     — Слушай... ты говорила, тебе до дома на троллейбусе надо ехать, но ведь последний сквозонул отсюда минут тридцать назад! Как думаешь, догоним?

     — Точно... блин!!! Пойду пешком, значит. Я уже так ходила... правда, тогда дождя не было. И светло было...

     — Ага, и вообще это было, наверное, солнечным летним днём! Двадцать минут на троллейбусе — это же километров 7—8 будет! Льёт как из ведра, темно и холодно, а у тебя даже зонта нет...

     Сотовой связи тогда ещё не было. По крайней мере, в нашем городе. А если бы и была, она точно была бы не по карману ни студентке, ни мне — начинающему преподу. По этой же причине вариант с такси тоже рассматривался в последнюю очередь.

     Мы прошли пару остановок вдоль проспекта. Я, всё же, попытался за это время остановить несколько проезжавших машин, но, как назло — тщетно — водители шарахались от голосующих прохожих, перестраиваясь в левый ряд. Впрочем, один пронёсся в опасной близости от меня и обдал водой из лужи, я еле сдержался, чтобы не заматериться ему вслед...

     — Гиблое дело... А тебя родители, наверное, с собаками уже ищут... — сокрушался я.

     — А... Это вряд ли!

     — Почему? Разве для тебя в порядке вещей так вот взять и не прийти ночевать?

     — Нет, не в этом дело, — смутилась студентка — просто я сегодня собиралась остаться у девчонок в общежитии, и предупредила, что ночевать не приду.

     — Так что ж ты молчишь? Пойдём, я провожу тебя к ним, это ведь недалеко! На вахте я договорюсь, тебя пропустят!

     — Нет! Не пойду я к ним! Лучше на вокзале ночевать буду! — Саша даже в лице переменилась.

     — Тааак... что-то случилось?

     — Ну... Надька, с которой я на лабе сидела... дура она, в общем, конченная!

     — Понятно... девчонки — они и в Африке девчонки! Ладно — не моё дело! Можешь не объяснять.

     — Вы уж извините, но дело это, и правда, не Ваше... — грустно подтвердила Саша.

     — Гм... а мы что, снова на «вы»?! — подловил я её.

     — Извини... те... Я сама не заметила, как с Вами на «ты» перешла...

     — Да ладно тебе, брось! — улыбнулся я и обхватил её рукой, в которой держал зонт, за плечи.

     — Мне, и правда, неловко, что всё так... — Саша вдруг захныкала.

     — Ну, ты только сырости тут не добавляй — и так дождь уже больше суток поливает!

     С этими словами я поставил портфель на асфальт и обнял её обеими руками. Только сейчас я почувствовал, как девчушка дрожит от холода, и не просто дрожит — а вся вибрирует! Надо было что-то делать...

     — Саша, я понимаю, как это прозвучит, но смотри... Ты вся дрожишь... А я живу вон в том дворе — крайний дом, угловой подъезд, третий этаж... Живу я один. Квартирка маленькая, однокомнатная, но уютная. Там тепло, светло и сухо. Пойдём, а?..

     Девушка молча смотрела на меня широко открытыми глазами. А при словах «тепло» и «сухо» она даже на мгновение перестала дрожать.

     — Нет! Я... так не могу, что Вы!..

     — Ну, сама посуди: родители уверены, что ты у девчонок, девчонки, я так понимаю, тебя не ждут, с транспортом — полный облом... Что ты предлагаешь? На вокзале тебя оставить? Одну я тебя точно никуда не отпущу — даже не обсуждается, а если пойдём вместе до твоего дома, я к себе домой только утром попаду и тогда точно простыну, потому как только что принял прохладный душ вон из той лужи! — снизошёл я до прямой манипуляции, но мне действительно не улыбался такой марш-бросок через полгорода холодной дождливой ночью.

     — Но я не могу так... — повторила она, но уже не столь убедительно.

     — Так!!! Пошли, а там, на месте за чашкой горячего чая расскажешь мне подробно, что именно, как и почему ты не можешь! ОК?

     Взяв в руку портфель, я развернул девушку в нужном направлении, и, зажав её руку у себя подмышкой, властно, повёл за собой.

     Если бы сегодня утром, когда я выходил из дома, мне кто-то сказал, что вернусь я не один, а с девушкой, я бы, наверное, не поверил, но воодушевился. Однако, если бы этот кто-то ещё и заявил, что это будет Саша из 224й группы, бог свидетель — я бы в драку полез!!! Нравилась ли она мне? — да, не скрою! Думал ли я иногда о ней по вечерам, когда приходил домой? — тоже бывало! Но если бы не вся эта череда событий, в обычном жизненном ритме, так сказать, я никогда не решился бы ни на какой шаг в эту сторону... А сейчас я веду её к себе в дом посреди ночи! Это ещё раз ярко иллюстрирует, насколько порой следует быть осмотрительным в своих желаниях — они имеют свойство сбываться, причём иногда неожиданно и очень стремительно!

     Через несколько минут я открыл входную дверь, и мы переступили порог. Сашенька была похожа на мокрого котёнка, всё ещё дрожала, лицо у неё было бледным, а и без того тонкие губы — синими. Её красивые каштановые волосы успели намокнуть и сосульками лежали у неё на плечах. По чуть курносому носику стекала крупная дождевая капля. Она так и стояла у двери, вцепившись руками в свою сумочку.

     — Да поставь ты уже свой ридикюль и располагайся, — предложил я — а я сейчас чайник поставлю и перекусить нам что-нибудь соображу!

     — Хорошо... — согласилась она, разулась и стала снимать с себя пальто.

     — Гмм... нет, даже немного не так: тебя надо срочно согреть — ты сейчас же примешь горячую ванну, а я пока займусь ужином.

     — Не надо, спасибо... мы же только на чай договаривались...

     — Ну, да... чай — это ведь как «три корочки хлеба», к которым обычно прилагается сытный ужин — вспомнил ...

  я шутку Лисы-Алисы из известного фильма.

     Сашка улыбнулась и посмотрела на меня своими светло-карими глазами.

     Санузел в моей однушке был совмещённым. Я включил газовую колонку, отрегулировал температуру и стал набирать воду, добавив изрядную порцию своего геля для душа. Приятный аромат свежести, смешанный с тёплым паром от набирающийся воды, буквально пленил и манил! Я пулей сбегал за чистым полотенцем.

     — Вот, держи. Заходи, запирайся и отогревайся! Жду на кухне через пятнадцать минут... Ну, хорошо — через двадцать! — скомандовал я.

     Саша заперлась в ванной комнате, а я принялся варганить нам что-нибудь перекусить. В моём холостяцком холодильнике был сыр, несколько сосисок, кетчуп и две котлеты по-киевски из местной кулинарии. Меча всё это на стол, я не мог перестать думать о том, что Саша сейчас, наверное, полностью разделась и лежит в моей ванне, отогреваясь... Я представлял, как она расслабилась, закрыла глаза, чуть раздвинула ножки и не спеша нагоняет руками небольшую волну на выглядывающие из воды плечи и шейку, потом умывает лицо... Представлял, как потом она встаёт в полный рост, намыливает себя немного, не забыв, разумеется, и про интимные места... А потом делает шаг из ванны и вытирается огромным махровым полотенцем, что я ей принёс...

     Щеколда щёлкнула ровно через двадцать минут, и на меня из приоткрывшейся двери посмотрела довольная Сашкина мордашка. Голову она мыть не стала, а просто затянула волосы резиночкой в забавный хвостик. Из одежды на ней было только полотенце, в которое она завернулась как в сарафан. Оно прикрывало её груди, а его длины в таком положении хватило лишь до середины бёдер. От такого её вида у меня внутри снова заклокотал какой-то вулкан.

     — Фууух... вот теперь я снова человеком себя чувствую!

     — Умница! Давай скорее, всё уже на столе! — с этими словами я снял с паровой бани котлеты (микроволновки тогда ещё были редкостью) и переложил в приготовленные тарелки.

     — Да! Бегу!..

     Саша метнулась зачем-то в комнату и через несколько секунд вернулась с вопросом:

     — А... батарея у Вас... у тебя есть? В ванной я не нашла...

     — Да, верно, я от неё избавился, когда ремонт там делал. Жарко от неё было. В комнате поищи...

     — Я поискала...

     — В смысле?... И что, тоже не нашла? Она же под окном, как у всех!

     — Нашла, но она же холодная — боюсь, не высохнут до утра! — она показала мне зажатые в кулачок свои только что выстиранные на скорую руку трусики.

     — То есть, как холодная? Ну-ка, пойдём...

     Батарея и впрямь была ледяной, как и весь стояк!

     — Гм... странно! Завтра в ЖЭК надо будет зайти и заявку оставить... Погоди, а на кухне?!

     Мы вернулись на кухню — тут был полный порядок. Правда, Саше пришлось развесить трусики прямо рядом со столом, за которым мы собирались ужинать. Стол стоял прямо у окна, а под ним и была батарея. Я усадил её, галантно придвинув стул, сам расположился напротив. Мы принялись трапезничать.

     Конечно... а чего я ждал? Ходить целый день в промокших накануне трусиках девочки обычно не любят, и это правильно. А надевать сейчас джинсы без оных — тоже очень не гигиенично. Пазл сложился, и я понял, что в её странном наряде логики куда больше, чем эпатажа!

     Казалось, она уже совсем не стесняется ни своего откровенного одеяния, ни того факта, что находится у меня дома. А я был доволен, что ей сейчас комфортно! Мы съели по котлетке, уничтожили сосиски и стали пить чай с овсяным печеньем. Мы разговаривали, шутили и прикалывались, как старые друзья. Мне было легко с ней, как будто я знал её тысячу лет! Сашка порозовела и повеселела после ужина. А я поймал себя на том, что постоянно перевожу взгляд на висящие буквально в нескольких сантиметрах от стола её белоснежные трусики. Меня будоражило вовсе не их неуместное здесь присутствие (тому было простое объяснение), а тот факт, что на ней их сейчас нет! К тому же в процессе ужина девушка постоянно поправляла запахнутый на груди край полотенца, так как тот вечно норовил выскочить и оголить все её прелести передо мной. Всё это подливало масла в огонь и так вовсю клокотавшего во мне вулкана. Уверен, в её головушке сейчас роились не менее нескромные мысли!

     — Что ж, пойдём, я покажу тебе, где ты будешь спать, а сам, если позволишь, тоже душик приму.

     — Хорошо. Слушай... а у тебя кофе есть? — неожиданно поинтересовалась она.

     — Есть... Ты хочешь сейчас кофе? — удивился я.

     — Ага, если не жалко...

     — Ну, вот, смори — растворимый «Café Pele» есть... но предупреждаю: он гадкий!..

     — Брр... я знаю! А молотый есть?

     — Есть в зёрнах! Точно, меня ребята знакомые угостили, из Италии привезли! Для тебя специально берег, вот!... Но... ты станешь пить его ночью?

     — Да, если ты не против... покажется странным, но если я вовремя не легла, потом без кофе заснуть не могу!

     — Да нет... пей, конечно! Ну, ты даешь!... А знаешь, свари тогда и на меня, я ведь его так до сих пор и не пробовал! — я дал ей турку и кофемолку, а сам пошел в комнату готовить ей спальное место.

     Рассудил я так: кровать, точнее софа, у меня одна, спать вместе она едва ли согласится, да я и предлагать такое не стану, поэтому уступлю софу даме, а сам посплю на полу, благо, у меня есть толстое пуховое одеяло, — использую его как матрас, а укроюсь пледом. Я бросил одеяло на пол, стащил с софы простыню и обернул ею в плед, а Саше достал из шкафа другое одеяло постелил чистую простыню. Похожим образом распорядился с подушками и пододеяльником.

     Занимаясь этими приготовлениями, я слышал, как зажужжала на кухне кофемолка... Когда койко-места были готовы, я пошёл в душ, где ещё не улетучился еле уловимый аромат недавно полоскавшегося здесь девичьего тельца. Раздевшись, я понял, что мой член, лишённый на время преграды в виде одежды, теперь будет требовать «продолжения банкета». Я тщательно побрил физиономию, но напряжение не спадало. Пришлось даже окатить себя прохладной водой, чтобы хоть немного снять «остроту проблемы». В самом деле, не выходить же мне к ней со стоячим колом! Кстати, а мне вообще как теперь выходить? Снова надеть брюки и рубашку, что ли? Ага, главное — галстук не забыть!... Глупо... И я не придумал ничего лучше, чем, последовав её примеру, обмотаться по пояс полотенцем. Ну, и что теперь, что у меня грудь волосатая?..

     Покинув ванную, я ощутил запах свежесваренного кофе. Я рассчитывал увидеть Сашу на кухне за столом, распивающей кофеёк, но там никого не было. Войдя в комнату, застал такую картину: Саша сидела в позе лотоса посередине софы, обложившись моим «матрасом», моя подушка лежала рядом с той, что предназначалась ей, а плед, простыня и ещё одно одеяло лежали аккуратно сложенными на стуле. Рядом с софой стояла принесённая из кухни табуретка, а на ней — две кофейные чашки, турка с дымящимся кофе и шоколадка.

     — Надеюсь, ты не возражаешь, я тут похозяйничала... чашки вон с той полки взяла, они были пыльные, но я их протёрла... Кофе вот готов...

     — А... эээ... — я указал на свое разукомплектованное спальное место на полу.

     — Ну... видишь ли, не дóлжно хозяину дома спать на полу... и вообще, у тебя батарея не топит, а это одеяло гораздо теплее, чем то, что ты мне дал... А если честно, просто хочу, чтобы ты сам меня согрел, вот!!! — Саша протараторила это всё, замолчала и покраснела.

     В это время в руках она теребила пульт от телевизора, который включился тотчас, как она закончила свой монолог. По «Небесному каналу» шёл какой-то боевик, на экране возник Джеки Чан, который скакал, как ошпаренный, по экрану из угла в угол, перед кем-то в чём-то оправдывался и постоянно гримасничал, не забывая отвешивать налево и направо оплеухи своим оппонентам. Лучшего варианта ответа я бы и придумать не смог!

     — Ну, что ж!... давай тогда пить кофе и смотреть фильм! — предложил я.

     — Давай! — улыбнулась она, всё ещё смущаясь своей смелости.

     — Сударыня... У вас здесь ...   свободно? — поинтересовался я, указывая на место на софе рядом с ней.

     — Нет! Здесь занято, свободно вот там! — она указала на пространство у себя за спиной.

     — А, то есть, у меня место во втором ряду? — догадался я.

     — Ага, залезай!..

     Придерживая полотенце у себя на поясе, я ступил на софу и обошел Сашу.

     — Можно садиться?

     — Конечно! Только тссс! Кино интересное! — прикалывалась она.

     Я сообразил, что сесть мне стоит строго позади неё в ту же самою позу — позу лотоса, обхватив её сзади коленями. Это было очень волнительно и приятно, я так и сделал! Девушка тут же натянула на себя одеяло так, чтобы и мне сзади немного досталось. После этого она привстала, что бы дотянуться до табуретки и налить кофе в чашки. Пока она это проделывала, я смотрел на её спину и задик, прикрываемые полотенцем подобно короткому платью, под которым точно не было трусиков. Очень скоро она обернулась и протянула одну из чашек мне.

     — Я сахара чуть-чуть положила, попробуй... Если мало, пей с шоколадкой.

     — Кстати, ты шоколадку где взяла? — удивился я, так как знал, что у меня такой точно не было.

     — У себя в сумке. Я на обед её брала, но так и не съела. Для тебя берегла! — вернула она мне мою шутку про кофе из Италии.

     Аккуратно, чтобы не облить голое плечо Саши, я отпил из чашки. Кофе был превосходным, и сахару в нём было ровно столько, чтобы раскрыть вкус и немного подавить горечь.

     — Хороший кофе, спасибо друзьям своим передавай! — похвалила она — Я в кофе толк знаю!

     — О да... Правда, класс! Но я бы так вкусно не сварил! — похвалил я её труды, тоже сделав глоток.

     — М... а что это вон там?

     — Где?

     — На полке, там, где чашки стояли. Что за коробочка?

     — А... это аромолампа. Мне на кафедре на День рождения её подарили. Стоит уже почти год, не знаю, зачем она мне? Кажется, китайская... или индийская...

     — Ни разу не зажигал?! — искренне удивилась собеседница.

     — Нет.

     — Но почему? Это же так классно!

     — Не знаю, повода, наверное, не было. Да и не умею я...

     — А давай я научу!

     — А что... лучшего повода, наверное, и не найти! — согласился я.

     — Я на кухню за спичками, а ты достань её пока, а то я не дотянусь! — Саша поставила чашку с кофе на табуретку, вскочила и порхнула на кухню, смешно сверкая в разные стороны голыми пятками.

     На обратном пути она выключила свет везде, где он горел. Единственным источником освещения был теперь экран телевизора. Я тем временем снял с полки коробку и извлёк из неё глиняную лампу овальной формы, сверху на ней имелось углубление, а снизу — площадка для свечи. В комплекте прилагались ещё три стеклянных пузырька с красной, синей и зелёной этикетками. Саша вернулась, посмотрела на пузырьки, выбрала красный и вновь удалилась на кухню, скомандовав:

     — Занимайте места, согласно купленным билетам!... Спички-то взяла, а про воду забыла...

     Я послушно вернулся и сел на своё прежнее место, только ноги под себя подминать не стал, поскольку за предыдущие несколько минут понял, что долго так не просижу. Сашка вернулась, довольно держа перед собой приведенную в готовность аромолампу. Она поставила её на телек, чтобы ей можно было любоваться, и уселась на прежнее место, скрестив ножки. Поправив одеяло, немного поёрзала и плотнее прижалась ко мне спиной и попой.

     Я вновь ощутил запах девичьих волос. Смотрел я сейчас на неё и думал о том, как она неожиданно преобразилась, превратившись из застенчивой скромницы — почти серой мышки — в такую искреннюю, открытую и яркую девчонку! Хотя я интуитивно знал, что она никакая не мышка, и уж точно не серая, но всё равно было почти невозможно поверить, что это та самая Саша, которой я преподаю информатику. Впрочем, такой она мне нравилась ещё больше. Меня не покидало чувство, что я знаю её всю жизнь, и оно притупляло чувство вины за то, что я сейчас в постели со своей студенткой.

     — Нет, погоди... — она решительно выпрямилась, сняла с себя полотенце и положила его рядом.

     Теперь она была совершенно нагой, в моём доме, в моей постели, завёрнутая в моё одеяло, в моих объятиях, в моей власти... Всё, что мне оставалось — это нежно обнять её руками и прижать к себе поплотнее. Так я и поступил, продолжая упиваться теплотой, исходящей от её спины, прильнувшей к моей груди и животу, запахом волос и бархатистой нежностью её ушка и щёчки, до которых мог теперь запросто дотянуться губами.

     По комнате стал распространяться незнакомый, но очень глубокий аромат. В моём понимании его нельзя назвать приятным — это точно не парфюм. Но было в нём что-то, влекущее к разврату и эпатажу. Он провоцировал моё сознание на мгновенную генерацию и развитие любых образов, если они были связаны с сексом.

     — А что это за аромат такой интересный? — я указал на аромолампу.

     — Это пачули. Слышал раньше?

     — Название слышал, но запах не припомню.

     — Он мне нравится, я от него очень возбуждаюсь!

     — Полагаю, ты в этом не одинока! Ты уж теперь не удивляйся тому, что я захочу с тобой сделать!

     — Делай, что хочешь, только не ешь меня, Серый волк! — взмолилась «Красная шапочка».

     — Съесть — не съем, но кусать и лизать буду во все места — предупреждаю!..

     Сашка в ответ потёрлась об меня виском и затылком, подобно кошке. Мы допили кофе и отставили пустые чашки. Тем временем на экране телевизора уже шли бесконечные титры, извещавшие об окончании дурацкого боевика.

     — Может, выключим? — предложил я.

     — Нет, не надо... пусть пока!

     — Как скажешь... — прошептал я ей прямо в ушко и провёл руками под одеялом по её талии и животику.

     Скользнул немного вверх и обнял её небольшие, но такие ласковые грудки, слегка сдавил их, пощекотал подушками пальцев сосочки, снова скользнул на животик. Саша запрокинула назад голову, закрыла глаза и превратилась в саму негу. Она дышала глубоко и медленно, будто прислушиваясь к каждому моему прикосновению. Руки свои она отстранила, давая понять, что позволяет мне делать с ней всё, что угодно. Её бёдра расслабились и раздвинулись ещё шире, будто приглашая уделить внимание жаждущей ласки щелочке. Но я не спешил — решил немного помучить мою сладкую искусительницу, продолжая ласкать сисечки и живот, иногда опускаясь почти до самого лобка, но тут же снова переключаясь то на сиси, то на живот, то вставляя мизинец ей в пупочек.

     — Что же ты творишь?... Я же с ума так... аххх... сойду! — шептала она.

     Нудные титры на экране сменились, наконец, какой-то картинкой, зазвучала очень подходящая музыка, — это была подборка клипов модной тогда группы «Enigma», что было весьма подходящим сопровождением в текущей обстановке. «Prends-moi, Je suis à toi» (»Возьми меня, Я твоя», фр.) — повторяла томным голосам певица в припеве... И я принял её слова как руководство к действию.

     Одновременно с уже знакомыми ласками руками, я принялся водить носом по Сашиной шейке и щёчке. Поднося свой рот к её ушку, я то набирал воздух, как будто собирался что-то прошептать, то шумно выдыхал, касаясь кончиком тёплого языка и губами мягонькой мочки её ушка. Всё это я чередовал с влажными и горячими поцелуями в шейку. Обе мои руки хозяйничали, постоянно лаская её под одеялом.

     Доведя девочку до полубессознательного состояния, я позволил своим рукам изведать новые места на девичьем теле. Оставив на время в покое сиси и сосочки, стал чередовать ласки на животике и пупке с поглаживанием бёдер. Сначала проводил кончиками пальцев только по верхней их части до широко раздвинутых коленей, огибал их и двигался и обратно, затем изредка стал возвращаться иным путём, немного скользя и по внутренней части бёдер. Но к писе нарочно пока так и не прикасался, хотя я чувствовал, как она этого ждёт.

     — Она же у меня вся течёт! Ну, дотронься... хотя бы разочек! — взмолилась похотливая девочка.

     — Что у тебя ...   течёт?... До чего дотронуться?... — не сдавался я, шепча ей свои вопросы прямо в самое ушко, потом трижды очень нежно прикусил мочку и засосал её ртом.

     — Ты сам знаешь... моя...

     — Я не понимаю!... Я хочу, чтобы ты сказала это слово!

     — Я не знаю таких слов... просто погладь мне её скорее! Так нежно, как умеешь только ты!

     — Хорошо, но сначала я научу тебя всем нужным словам!

     — Аа... я не смогу их говорить! Мне стыдно...

     — Так ведь это же замечательно, что стыдно! Я обожаю делать девочкам стыдно! Очень стыдно... так стыдно, некоторые от этого даже писались!... — фантазировал я, находясь на пике возбуждения.

     — Ты хочешь, чтобы я описалась?!

     — А почему бы и нет?!.

     — Но я же бесстыжая девочка — ты сам говорил! Мне не может быть стыдно!

     — А мы это сейчас проверим! Давай начнём с простого, для начала повторяй за мной...

     — Что повторять?... — уточнила она, еле выговаривая слова.

     — «Я — голая девочка! Я сняла трусики и раздвигаю ножки...»

     — «Я — голая... голая и бесстыжая девочка! Я сняла перед тобой трусики и широко раздвинула ножки...»

     — Умничка ты моя!... «Моя мокрая писька течёт! Вставь мне в писю пальчик!»

     — «Моя красивая мокрая пися течёт! Потрогай мою голую писю и вставь в неё пальчик!»

     — Ты схватываешь на лету, молодец! Сейчас я сделаю за это моей девочки очень стыдно! — с этими словами я скользнул вниз по её животу и на этот раз нахально провел средним пальцем по клитору, погрузил все три фаланги в разгорячённое лоно и принялся там отрывисто и часто шевелить. Сашенька зашлась гортанным возгласом «Аааа!!!». Но я вскоре вытащил палец из её щелки и предложил:

     — Теперь ты говори мне, описывай, всё, что я с тобой делаю.

     — ... ты трогаешь мне... мою... киску...

     — Правильные, стыдные слова говори!

     — ... ты трогаешь мою го... ую пи... ку... — она проглоти слоги, так дыхание у неё сбилось.

     — Ну... у тебя же получалось, давай! Будь со мной настоящей похотливой бесстыдницей!

     — ... ты дрочишь мою письку, лапаешь меня, мнёшь сиси... теперь вставил валец в щелку, мнёшь пальцами губки...

     — Молодец, но будет ещё стыднее и приятнее, если говорить будешь с нежностью, так как чувствуешь! Ты же нежная сладкая бесстыжая голая девочка, у тебя красивая пися... не пися, а писечка! У красивых девочек всегда красивые щелочки, я точно знаю!... Продолжай...

     — Ты раздвигаешь мне ножки и щелочку, ты ласкаешь мне писечку-девочку сразу всеми пальцами, ты вставляешь мне их в мою мокрую писю... писечку... в мою мокрую пыпырочку... Теперь тычешь палцем мне в дырочку, из которой я писаю... оооохх, как классно! Ещё так поделай, только медленно... да... дааа... даа!!! Дрочи мою сладенькую писюльку... в писю... прямо в писю пальчик суй!... да... вот здесь, сильнее, надави немного, да!... Ой!... да и в попочку! Сразу сунь мне в писечку и в попу, в попку, в попочку... делай так, делай мне стыдно!... Ойй... ой... ой... Мммм!!! ...

     Сашенька несколько раз конвульсивно дернулась, выгнула животик вперёд и кончила, излившись из письки глотком горячей и скользкой смазки, точно так же, как тогда мне в рот в аудитории, когда я впервые её целовал. Я отвёл руки от только что кончившей девичьей писюли, чтобы не было соблазна снова её онанировать, — это вряд ли будет сейчас ей приятно. Обеими руками я обнял её, положив одну ладонь на низ живота, а другую сразу на обе грудки, примяв сосочки.

     — Ты так здорово и мокро кончаешь! Ты — супер, Сашка! — я чмокнул её в висок, это было единственное место, куда смог сейчас дотянуться губами.

     — А ведь ты прав — чем больше стыда, ты в меня закачиваешь, тем сильнее кончить получается! Гм... ты как будто прямо в писю и в попу стыд мне закачивал, я чувствовала это! Почему так?

     — Ты мне расскажи!..

     — Сначала его страшно впускать... но когда этот стыд уже во мне, он как будто цветком там распускается и просто сводит с ума! Кажется, если ему не поддаться, он разорвёт меня...

     — Да. Я обожаю делать девочкам очень стыдно!

     — И многим девочкам ты так делал?

     — Ну... ты у меня не первая! — улыбнулся я.

     — Я уже догадалась... А всё-таки?!

     — Понимаешь, не в числе дело... Мне, и правда, очень нравится ласкать и доводить девчонок до сумасшедших оргазмов! Но я понял, что к каждой девочке, к каждой письке и попочке нужно подбирать свой уникальный ключ. А стыд — это своего рода универсальный инструмент, который позволяет этот ключ изготовить.

     — А ты и к попкам ключи подбираешь? — спросила она, помолчав.

     — Конечно. Но только к девичьим! — уточнил я на всякий случай, и нас обоих пробило на «ха-ха».

     Отсмеявшись, Саня развернулась ко мне лицом, игриво чмокнула несколько раз в губы. Затем присосалась ко мне с такой страстью, что повалила меня на спину. Мы целовались несколько минут, а я гладил её по бархатистой спинке и мягкой попочке, изрядно наминая голые булочки. Оторвавшись, она сказала, всё ещё склоняясь надо мной и водя кончиком носа по моему лицу:

     — Интересно получается: ты уже дважды чуть не выпотрошил меня сумасшедшими оргазмами, а я до сих пор даже не видела твоего члена! А ну, показывай, он у тебя, кстати, вообще есть?

     — Сомневаешься?

     — Даже не знаю теперь!... Доставай и показывай! — с этими словами она выпрямилась, отбросила край одеяла и полотенце, в которое я всё ещё частично был завернут.

     Член у меня, конечно, есть. Она застала его в «приподнятом настроении», но он вовсе не торчал в тот момент колом. Она смотрела на него как заворожённая с минуту, почти не дотрагиваясь. А я с любопытством наблюдал за ней.

     — Слушай... а ты не обидишься, если я его как следует рассмотрю?

     — Да смотри, сколько угодно. Можешь даже потрогать! Ты сама, или тебе показать? — любезно согласился я.

     — Сама... — Саша встала на четвереньки и чуть попятилась назад, чтобы объект её внимания был поближе к её глазам.

     Я чувствовал, как она на него дышит то носом, то ротиком. Её прохладные пальчики то и дело сжимали его, исследуя каждый миллиметр. Уделяла она внимание и яйцам, ощупывая и перекатывая их в ладошке. Видимо от такого пристального внимания, мой член набух и запульсировал в полную силу. Но она никак не решалась оголить головку. Я помог её это сделать. Ещё с минуту она рассматривала и щупала его теперь в новом для неё состоянии. В конце концов, пару раз даже лизнула своим маленьким и таким тёплым язычком. После этого сделала шаг вперёд на четвереньках, опустилась на локти и осталась стоять с задранным вверх голым задиком. Я снова стал поглаживать её спинку и попочку.

     — Что скажешь? Довольна результатом?

     — Понимаешь, мой парень столько раз заталкивал его в меня, но никогда не давал рассмотреть. А мне очень хотелось, но когда я попросила, он сразу заставил его сосать, и мне совсем не понравилось это делать, меня чуть не вырвало... Так что ты не обижайся, но об этом меня не проси, ладно?

     — Не волнуйся, не буду! И без этого у меня есть ещё в запасе парочка способов прокачать твоих девочек!

     — Каких девочек? — не поняла моя наивная партнёрша — А... ты про писю и попку... Ловлю на слове! Погоди, я сейчас...

     Девушка подхватила своё полотенце, прикрылась им и побежала в ванную. Тем временем я выключил телевизор, а сам лёг головой на подушку, укрылся и стал ждать. Вернулась она буквально через минуту-другую, держа полотенце в руках, и тут же запрыгнула в тёплую постель. Я уложил её рядом, слева от себя, помог ей укутаться одним на двоих пуховым одеялом и обнял.

     — Брр... холодно-то как!

     — Да уж, свежо. Это потому, что батарея холодная, — пояснил я — Давай погрею тебя, я тёплый!

     — А ты обещал, что дома у тебя будет «тепло и сухо», когда меня к себе звал!... — сказала она, прижимаясь ко мне.

     — Обещал... но я же не виноват, утром вроде тёплая была...

     — Я знаю. Это она из-за меня холодная, мне кажется... — предположила Саша, прижимаясь ...   ко мне.

     — Ты о чём?

     — Ну, понимаешь, я будто притягиваю всякие техногенные катастрофы.

     — Ого! С чего ты взяла? — я даже приподнялся над подушкой, подперев голову рукой.

     — Я постоянно то в лифте застряну, то троллейбус, в котором я еду, сломается, то фен задымится, вчера дома щипцы для волос сгорели прямо у меня в руках... Особенно часто горит и ломается всё, что связано с электричеством, но не только... вот и свет сегодня отключили тоже из-за меня, заметь ни у кого больше работа от этого не пропала, только у меня!

     — Нууу... ты даёшь! — не поверил я.

     — Да говорю же — постоянно такое со мной! А как я со стула грохнулась недавно, помнишь?

     — Помню... ещё бы! Я очень за тебя испугался!... Но ты ведь задремала, так?

     — Немножко... но дело не в этом! Надоело это уже! Со мной подруги боятся куда-то ходить и в гости приглашать.

     — Ты сказала, что рукой ударилась, когда падала... Не болит больше?

     — А... нет, синяк почти прошёл! — она показала тыльную сторону левого предплечья, на котором красовался синяк размером с пятак.

     — Бедненькая... — я чмокнул её в висок — Что же нам с тобой делать?

     — Сама не знаю, но мне это очень беспокоит...

     — Думаю, у тебя в организме накопилось много энтропии, — предположил я.

     — А что это?... — девушка напряглась.

     — Ну, ты не волнуйся, она не ядовитая... Это такая физическая величина, характеризующая хаос.

     — Точно — я привношу во всё хаос! И как это прекратить? — она всерьёз восприняла мою шутку.

     — Ну... надо как-то эту энтропию в тебе... погасить, наверное!

     — И как это сделать? Ты же это умеешь?

     — Ммм... можно попробовать! — пообещал я многозначительно.

     — Значит, ты будешь моим доктором? — теперь и она приподняла голову, подпершись рукой.

     — Нет, скорее, пожарным — мы ведь будем её в тебе гасить!..

     — Я согласна!... А как мы будем это делать? — тон её сменил окраску на игривую.

     — Гмм... Дай подумать... А ты обещаешь делать всё, что я скажу?

     — Обещаю, докт... товарищ пожарный!

     — Хорошо! Вот скажи, ты что сейчас в ванной делала?

     — Не скажу...

     — Да, тяжёлый случай... Ты же обещала!... А я и так знаю — ты там писала!

     — Не правда...

     Я уложил её головой на подушку и развернул на спину, а сам, склонившись над ней, медленно повёл рукой к низу животика. Сашенька затаилась и услужливо развела ножки с готовностью получать от меня любую «терапию».

     — Сейчас тебе придётся быть очень бесстыжей девочкой, потому что я буду искать, где находится в тебе «очаг возгорания», а ты будешь мне помогать и подсказывать.

     — А когда найдём, что будем делать?

     — Как что?! Тушить его немедленно!

     — Из «брандзбойда»? — захохотала она звонко.

     — Точно! Ты же не возражаешь?

     — Нееет!!! Но только если у тебя есть «пожарный рукав»!..

     Я пошарил рукой в наволочке своей подушки, извлёк оттуда блистер из трёх презервативов и продемонстрировал ей. Я спешно организовал эту заначку ещё когда аромолампу с полки доставал.

     — Ооо, с таким «противопожарным оборудованием» у нас точно всё получится!..

     Она помолчала пару секунд и продолжила:

     — Знаешь... в тот день, когда я со стула упала, у меня ведь юбка тогда до самых ушей задралась... И я заметила, как ты мне туда посмотрел. Ты хотел отвернуться, но не смог, я это видела... Так и шёл в мою сторону, пялясь мне между ног...

     — Ммм... прости, что так вышло, видимо, я просто не мог это контролировать...

     — Да нет, ты и не виноват! Если честно, я могла сдвинуть ноги и раньше, но... не стала торопиться почему-то, мне хотелось, чтобы ты получше всё рассмотрел и запомнил!... Я даже пожалела, что на мне не слишком прозрачные трусики.

     — Вот это да!... — удивился я — Да ты хулиганка!..

     — Тогда я впервые отчётливо увидела в тебе мужчину, и поняла, что ты его отчаянно прячешь за маской нудного ботана. Меня это неожиданно и очень сильно завело, я весь оставшийся день вспоминала этот твой взгляд.

     — Выходит, я для вас ботан...

     — Ты не обижайся... просто другого слова я не подобрала. Скорее, ты всё делаешь, чтобы так выглядеть, но внутри ты совсем другой, я же вижу...

     — А ты, значит, прячешь в себе страстную, как буря, девчонку за маской тихой скромницы? — размышлял я вслух, продолжая гладить её низ живота и гладкий лобок.

     — Ага. Два сапога — пара! — она снова захохотала.

     — Да... Теперь-то понимаю, почему у нас свет сегодня погас! И знаешь... уже опасаюсь за свой телевизор и холодильник! Ну-ка, давай срочно разберёмся с твоей энтропией!..

     — Жду — не дождусь... А что мне надо делать?

     — Я пошёл искать, и делать это буду в темноте. А когда найду, ты мне просто скажи...

     Повернувшись, я оказался поверх Саши. Оставив её укрытой по самую шею, сам отодвинулся немного назад, скрывшись с головой под плотным одеялом, и стал всю-всю её там целовать.

     Прошёлся по холмикам с сосочками: они были такими сладкими и аппетитными, каждый из них почти полностью помещался мне в рот, и было очень волнительно обхватывать и мять их губами, крутить кончиком языка вокруг набухших сосков. Пососав обе её грудки, стал осыпать всё тело влажными поцелуями, постепенно переходя на живот. Я чувствовал, как часто и глубоко она дышит, её тонкие рёбра приподнимались и опускались, а я целовал и целовал... Дойдя до пупка, выдохнул на него поток тёплого воздуха и запустил в него свой язык. Руки мои приняли эстафету и переминали пальцами её влажные от моих поцелуев сисечки, покручивая соски. Оставив в покое мокрый пупочек, продолжил осыпать девочку поцелуями, целовал и трогал кончиком языка нежное тельце то слева, то справа, спускаясь всё ниже и ниже.

     Когда дошёл до лобка, она послушно развела ножки, но я поднял их согнутыми в коленях и, прижав к животику, положил её руки на бёдра, велев придерживать их в таком положении. Под одеялом было темно, я ничего не мог видеть, но я услышал, как хлюпнула её пися, когда она принимала нужную позу, и губки при этом разошлись в стороны. Вернувшись с поцелуями на то место лобка, где их прервал, стал медленно но верно приближаться к складочкам её щелки. Целовал и водил языком по их бархатистой поверхности с внешней стороны то слева, то справа, не проникая в манящую бесстыжую промежность юной девочки. Даже засасывал ртом каждую из губок по отдельности, но внутрь не проникал.

     Одновременно обильно наслюнявил свой правый мизинец, поднёс его к её попочке, и стал круговыми движениями проситься внутрь. Попка была тугой и напряжённой. Тогда я, сняв табу, впился губами прямо в хлюпающие и клокочущие нежные недра Сишиной письки, вогнал внутрь язык так глубоко, как только мог. Стал круговыми движениями вылизывать внутренние губки и клитор. От неожиданности она вздрогнула и вскрикнула, а мой мизинец нырнул в её попку сразу на пару сантиметров. Этого было достаточно, чтобы яростные ласки моего бесчинствующего в её щелке языка были усилены лёгким распиранием в попке.

     Саша текла и стонала, продолжая покорно придерживать свои раздвинутые ножки руками, как я это показал. Я сосал сладенькую писечку, волнуя еле заметными движениями мизинца её тугую и ещё явно девственную попку. В мои планы сейчас не входило доводить её до очередного оргазма таким образом, это была лишь подготовка. Поэтому я постепенно сбавил темп движения губами и языком, вынул палец из тёплой девичьей попы и двинулся вперёд, снова высунув голову из-под одеяла прямо над её личиком. На нём читалось явное недовольство прерванными ласками. Но я пояснил:

     — Ты же мне так ничего и не сказала, нашёл ли я что-нибудь?

     — Ой... а я и забыла... Я всё забыла, как только ты меня целовать начал, так классно!... — она вынула из одеяла свои руки и стала гладить мой потный лоб и голову.

     — Ну, на самом деле, там я вижу всего два варианта: один мягкий и влажный, другой сухой и пока что довольно тугой. С какого начнём? — нарочито серьёзно ...  

     спросил я.

     — С первого, конечно! — смутилась она.

     Я быстро натянул «пожарный рукав», склонился над ней, укрыв нас обоих одеялом, и плавно ввёл девочке свой одеревеневший «брандзбойд». Это был первый раз, когда я вставил ей его в писю, у меня даже голова закружилась от того, какой нежной и тёплой Сашенька была изнутри! Погрузившись на всю длину, я ненадолго замер, потом сделал несколько движений членом в ней. Саша издала протяжный стон, после чего в комнате воцарилась полная тишина, и мы оба слышали, как хлюпает соками её сладкая писька. Девушка лежала подо мной с закрытыми глазами, немного приоткрыв рот, из которого я ощущал тёплое дыхание на своей щеке. Иногда, когда я снова вводил в неё член полностью, в её дыхании можно было различить едва уловимые ни то стоны, ни то попискивания. Я продолжал двигаться у неё в щелочке медленно, но каждый раз входил так глубоко, как только мог и выходил почти полностью, чтобы вновь и вновь ощущать момент первого проникновения головки меж мягких губок.

     Рукой я поправил ей волосы, убрав их с лица. Она так отдалась процессу, что не заметила, что они, должно быть, щекочут её. В ответ она обняла меня ножками и стала в такт моим движениям прижимать меня к себе, желая, чтобы я поглубже вставлял ей. Постепенно она стала пытаться нарастить темп, подчиняясь страсти. Я понимал, что если поддамся, то кончу через минуту, если повезёт, то вместе с ней, но я готовился к большему, поэтому решил пресечь этот порыв, чтобы продлить предвкушение и усилить сам долгожданный момент.

     — Ты чувствуешь, мы достаём до твоего «пожара»? — начал я диалог.

     — Дааахх... — выдохнула она — он там, глубоко... ты почти достал до очага...

     — Вот... здесь? — я ткнул член поглубже и поводил им немного.

     — Да... именно... сюда... сюда... ещё так!

     Я немного подвигал членом в глубине Сашиной киски, и это было очень чувствительно для неё.

     — А ты уверена, что тушить его следовало именно через писю? — осведомился я, продолжив пялить её в прежнем ритме.

     — Думаю, уверена...

     — Но ты сомневаешься... Может следовало попробовать через попочку?

     — Не... фхх... не знаю, может быть... — бормотала она с закрытыми глазами.

     — Может, следовало бы поставить тебя сейчас на четвереньки, смазать попочку маслицем и... прокачать на всякий случай, для профилактики? — провоцировал я в ней приступ бесстыдства.

     — Может быть... Тебе виднее, ты же пожарный... Ты же умеешь ключи к девичьим попам подбирать... Но сейчас я хочу, чтобы ты как следует прокачал мне писю!

     — Как скажешь, Сашенька... — прошептал я ей прямо в ушко и сделал ровно три энергичных движения членом, напрягая его изо всех сил, после чего вернулся опять на прежний ритм.

     — А! А! А! — чётко отозвалась на мои толчки девушка.

     Немного насладившись тишиной и прислушиваясь к её дыханию и ощущениям, я решил возобновить прерванный недавно допрос:

     — Так всё-таки... Что же ты делала, когда ходила в ванную?

     — Руки мыла, — не сдавалась она.

     — Э, нет... Я знаю как течёт вода и знаю, как журчит струйка из девичьей щелочки! Этот звук ни с чем не спутаешь! Ты ведь пописала?

     — Ну, да... я там пописала, — призналась она.

     — Это хорошо! — одобрил я.

     — Почем... му?... — она вздрогнула, так как я именно в этот момент снова загнал в неё член до упора.

     — Потому, что только пописавшая девочка может сильно кончить, а я так хочу, чтобы ты сейчас кончила очень сильно! А ещё потому, что только бесстыжая девочка может сказать об этом мужчине.

     — Ты так говоришь, будто хотел бы на это посмотреть...

     — Как ты кончаешь?..

     — Это ты уже видел... Я про то, как я писаю.

     — А ты могла бы мне показать?! — заинтересовался я и даже немного нарастил темп и силу движений.

     — Я, когда там была, даже дверь в ванную приоткрытой оставила, думала, ты придёшь...

     — Ты бы хоть намекнула...

     — Меня мой бывший к этому приучил. Часто заставлял побольше выпить чего-нибудь за ужином, потом раздевал в ванной догола, усаживал на корточки, а сам дрочил, глядя мне между ног. А я должна была терпеть и начать писать в тот момент, когда он кончать будет.

     — Вот извращенец... — лицемерно усмехнулся я, хотя меня, на самом деле, жутко возбудило её откровение.

     — Наверное... мне и самой сначала это странным казалось, но потом я поняла, что не могу без этого, сама ужасно хочу снова показать это, причём именно мужчине. Теперь, когда мы с ним расстались, мне этого не хватает...

     Я почувствовал, что более не в силах растягивать процесс, поэтому резко выпрямился и сбросил назад одеяло. Теперь я мог видеть, хотя и в потёмках, всё её тело, включая маленькие грудки и губы белоснежной щелочки, раздвинутые в аккурат на толщину моего члена. Не вынимая его из неё, я положил обе свои ладони ей на низ живота и принялся рьяно трамбовать членом нежные недра влажной пещерки. Двигаясь с максимальной скоростью и амплитудой, я будто и впрямь вкачивал ей писю что-то, что должно было погасить пожар внутри неё. Я долбил и долбил, софа поскрипывала, Сашка постанывала, а грудки её мотались вверх-вниз в такт толчкам. Вскоре для неё точка невозврата была позади, сила сладострастия овладела ею, она себя уже не контролировала, мотала головой и в голос стонала. Кожа на животе и бёдрах покрылась мурашками. Я одной рукой продолжал слегка надавливать на низ живота, а другой гладил по внутренней части бедра, иногда опуская её к самой шелке и теребя клитор.

     — Да... да, да!!! Вот так! Ещё... ещё... пожалуйста, сильнее, глубже, глубже, качай в меня, качай мне в письку, прямо в писю... внутрь качай... сильнее... ещё!... ещё!... — после этой тирады обезумевшая девчушка несколько раз содрогнулась и, тяжело дыша, обмякла.

     Я кончил через несколько секунд после этого, лёг на неё сверху и снова укрыл нас одеялом, так как она сильно вспотела, а в комнате было прохладно.

     — Фууух!... Вот это да... давно так не было — призналась она и чмокнула в меня нос.

     Я повернулся на бок и лёг рядом, вынув из неё член и главное — презерватив со всем содержимым, отложил его сразу подальше. Мы лежали какое-то время на спине, взявшись за руки, и пытались восстановить дыхание.

     Взглянув на часы, я охнул — на них было «04: 55». Установил будильник на восемь утра. Я знал, что она учится во вторую смену, а мне надо было быть в универе ко второй паре, которая начиналась в 10: 10.

     — Надо поспать хотя бы пару часов! — сжалился я над девчонкой.

     Но она ничего не ответила, так как уже мирно сопела. Говорят, что мужики моментально отрубаются после секса, а я-то знаю — девочки тоже так делают, но только правильно приголубленные! Я повернулся на бок к ней лицом, обнял её, поцеловал в щёку сквозь прядь волос и тоже провалился в сон.

     Наутро я проснулся от трели будильника. Рядом со мной была пустая подушка. Табуретки с кофейными чашками тоже не было. Прислушался — тишина! Я испугался, что она проснулась раньше меня и убежала, не попрощавшись.

     — Саша?... — позвал я.

     На кухне раздались какие-то шорохи, потом шаги. На пороге комнаты появилась та обычная Саша, к виду которой я привык — в своём свитере и джинсах.

     — Доброе утро!

     — Ты здесь!... Я уж думал, ты сбежала.

     — Неа! А зачем? Сижу вот конспект лекции перечитываю, к занятию готовлюсь...

     — Я это... пойду умоюсь... — теперь я чувствовал себя неловко, так как был неодет.

     — Давай! А я пока яичницу пожарю, если не возражаешь.

     — Буду даже очень тебе признателен! А ещё кофе того вкусного свари, пожалуйста!..

     Мы позавтракали яичницей и кофе с шоколадкой, которую ночью так и не распечатали. Я пошёл на работу, а она поехала домой. Мы оба переживали бурю эмоций от всего, что было этой ночью, и расставаться сейчас не хотелось.

     * * *

     Разумеется, это была не последняя наша встреча. Но нам приходилось тщательно шифроваться, чтобы наш роман не всплыл случайно в стенах универа. Было трудно, но мы справлялись. Она часто ночевала у меня с субботы на воскресенье. Не представляю, что она врала своим родителям!... Я всегда очень ждал наших встреч, да и она тоже. Каждая встреча проносилась как ураган, а ожидание было томительным.

     Я намыливал её мочалкой в душе, она, вся в пене, приседала и разводила ножки, и я ловил пальцем тонкую горячую струйку из её щелки, при этом мы страстно целовались. Потом окатывал тёплой водичкой и бережно подмывал все её интимные места специальным купленным в аптеке жидким мылом «для взрослых девочек» (я от неё и узнал, что такое бывает). Затем вытирал её всю большим полотенцем и нёс в постель, где «жарил» в самых замысловатых позах. Когда было можно, делал это «по-голенькому» (без резинки), и это сводило с ума нас обоих. А когда она «плохо себя вела», садился на край софы, клал её себе поперёк коленей и по несколько минут шлёпал рукой по тёплым булочкам, пока те как следует не зарумянятся, раздвигал их и увлажнял маслом тугую дырочку, а потом ставил девчонку раком и «наказывал» её попочку уже «по-взрослому»...

     Трудновато было всё это скрывать, особенно на практических занятиях. Я понимал, что элементарно встретившись взглядом, мы можем выдать себя, и тогда поползут слухи. Поэтому вёл занятия в её группе почти всегда с задних парт. На лабах было проще — там все таращатся в свои мониторы, но бдительности всё равно не терял, так как слишком многое было поставлено на карту. Более всего меня теперь волновала Сашина репутация.

     Но эти «шпионские игры» продлились не долго. Сразу после Новогодних праздников мне позвонил мой друг и бывший сокурсник и предложил пройти собеседование в крупном банке, где работал он сам. Я согласился. По результатам меня позвали туда на работу в IT-отдел, и уже через две недели я больше не был Сашиным преподавателем, а стал банковским служащим. Это означало, что нам больше не надо было скрываться и прятаться.