Итак, следующим утром я проснулся с лёгким похмельем и диким нежеланием вставать. Постоянное ощущение наутро после травы — будто надто разорвать на себе какую-то невесомую ткань, чтобы проснуться. Делань решительно ничего не хотелось. Однако я себя пересилил и вылез из палатки. Проснулся я, судя по всему, последним. Ани с Димой нигде не было, другая палатка тоже пустовала. Только в палатке венгров по соседству слышалась какая-то возня.

     Я заглянул вовнутрь — и, честно говоря, не особо удивился. Внутри на четвереньках стояла Оля и делала минет Миклошу — одному из тех парней. В воздухе стоял крепкий запах вина — с утра пораньше. Она меня не видела, стояла ко входу спиной, зато Миклош открыл глаза, как только я открыл молнию входа. На его лице отразился испуг, но он, кажется, оцепенел, не зная, что делать. Оля же напротив — была настолько увлечена, что не услышала, как кто-то вошел в палатку и не заметила, как напрягся парень. Спокойно продолжала своё занятие.

     Впрочем — что случилось на фестивале, остаётся на фестивале, это неписаное правило. Я мотнул парню головой — мол, рааслабься. И вышел, закрыв за собой вход. Честно говоря, мне полегчало. Я не чувствовал ни ревности, ни желания сьездить парню по морде, ни (что меня несколько удивило) — желания присоединиться. А ведь до этого я не раз предлагал Оле МЖМ, на что всегда получал отказ. Словом, я почувствовал, что вчерашний вечер окончательно положил конец нашим отношениям. И мне было хорошо.

     В кармане запиликал телефон — эсемеска от Димы, с сообщениям, что все ушли за ягодами, будут к обеду. Это был последний день на фестивале и как-то не хотелось тратить время впустую. Однако и выбора не было. Я сел с книгой под деревом, иногда посматривая на девиц, которые топлесс загорали или прохаживались мимо. Настроение было дремотным. Ближе к обеду вернулись наши, принесли мне кружку черники и... я заметил, что ничего не поменялось. Всем всё так же было скучно, мы пробовали петь, играть игры, но всё как-то не ладилось. Я решил вернуться к чтению, но сперва — искупаться в реке. Я спустился вниз и только-только собрался снять рубашку, когда меня окликнули. За моей спиной, за несколько метров, стояла Аня. Она медленно расстёгивала пугвицы на своей рубашке, а затем широко распахнула её, представив моему взору свое тело. Я никогда раньше не видел её голой, да что там — даже не представлял её голой. У неё было очень белое тело, без следа загара, плоский живот и грудь, которая могла бы принадлежать тринадцатилетке. Два небольших бугорка с крупными торчащими сосками, которые, по ощущениям, только-только начинали расти. Я знал, что ей уже восемнадцать, и тем более очаровывающим было это зрелище. Я почувствовал, что мены влечет к ней.

     — Я хочу обнять тебя. — сказала она.
Я сбросил рубашку и подошёл к ней. Она крепко прижалась своим телом ко мне — несомненно, она была возбуждена, я почти чувствовал, как её напряжённые соски царапают мою кожу. Тело её было мягким и горячим, к нему хотелось прижиматься, его хотелось обнимать. Она сомкнула руки у меня за спиной, и так мы и стояли несколько минут — ничего не говоря и ничего не делая. Моё возбуждение только усиливалось. И я понимал, что его нужно снять тем или иным способом. Я выбрал, как мне показалось, лучший вариант, не желая связывать себя с ней какими-либо обязательствами:
— Давай искупаемся. — предложил я.
Она отпустила меня и, на миг задумавшись, сбросила рубашку полностью.

     Тогда мі, обменявшись взглядами, словно пок окманде сняли нижнее бельё и посмотрели друг на друга. Аня зарделась и опустила взгляд, едва увидев мой полувозбуждённый член, а я наоборот, бесстыдно рассматривал её. Слегка широкие бёдра закруглялись в идеальную, по моему вкусу форму. Лобок был покрыт аккуратными короткими волосами, внизу чуть выступал крупный возбуждённый клитор. Её тело не было чрезвычайно красивым в общем понимании этого слова, но меня влекло к ней.
Она же, не поднимая глаза, повернулась и пошла к реке. К глубокому месту, где возможно было поплавать, нужно было идти по своеобразной тропинке, образованной выступающими из воды камнями. Аня шла первой, я — шаг в шаг за ней. Мне нравилось смотреть, как покачиваются её голые бёдра при ходьбе, я чувствовал всё большее возбуждение. И тут внезапно она оступилась на скользких камнях. Не упала, но всё же остановилась, опасаясь идти дальше. Я протянул руку и сказал:
— Хватайся, я поддержу, если что.

     Она вслепую завела руку назад и, не поймав мою руку, коснулась открытой ладонью моего возбуждённого члена. Меня прошибло током. Я ведь не совсем это имел в виду, говоря «хватайся». Она сначала отдёрнула руку, а затем положила назад, полностью обхватив его. Тогда аккуратно провела сверху вниз. Думаю, если бы не вчерашние приключение, я кончил бы мгновенно.

     Она повернулась ко мне, и уже вполне смело повела — теперь за руку — обратно на берег. Там толкнула меня на песок, сама села возле меня и заговорила, параллельно лаская рукой мой член и не давая ему упасть:
— Прости за вчерашнее, я не совсем понимала, что происходит. А сейчас хочу всё видеть и чувствовать. Не подумай, что я извращенка, я просто... В общем, где-то месяц назад я голосовала на дороге, когда возвращалась домой. И какой-то парень согласился подвезти. Когда мы уже были возле города — знаешь, там поворот к речке? Вот, она свернул туда, достал свой член и начал при мне дрочить. Я боялась, что он меня изнасилует, очень страшно было. Но мне нравилось за ним наблюдать. Мне нравилось смотреть, как он это делает. А в один момент он остановился и предложил мне попробовать. Я очень хотела до него дотронуться, очень, я очень возбудилась, но мне было и стыдно, и страшно. Я не могла шевельнуться. А когда он кончил, я поняла, что хочу его попробовать. Хочу облизать, почувствовать вкус. Это было очень странно — я до этого никогда не видела члена, только на картинках. Я не думала, что это может так возбудить. Мне нужно тебя попробовать. Ты ведь мой, друг, правда? Ты ведь не против? — и, не давая мне возможности ответить, она опустила голову, взяв в рот мой член.

     До этого я молча слушал её историю, которая возбудила меня просто до предела, но вместе с тем изумила настолько, что я не мог пошевелиться. И только когда она начала делать мне минет, я понял, что хочу доставить ей не меньшее удовольствие. Хочу, чтобы она не пожалела об этом откровении — и, отстранив ее от себя, я лег, и перекинул её ногу на другую сторону, мой рот оказался как раз напротив её щёлки. Она не возражала и снова склонилась над моим членом. Сосала она исключительно неумело, но это было мне даже на руку — у меня было больше времени на неё. Я набросился на неё со всей страстью, что во мне скопилась. Я вылизывал каждый милиметр, каждую каплю её влаги, иногда посасывая клитор, тогда она выпускала мой член изо рта и вскрикивала. Через несколько минут она уже и забыла, что делала мне минет, полностью отдавшись чувствам, которые я ей дарил. Она села мне на лицо и сама начала тереться, пытаясь получить удовольствие. Вскоре она напряглась, кончая, а я, желая усилить её ощущения, попытался проникнуть языком вовнутрь. Попытался — и не смог. Оказывается, аня была ещё девственной!

     Однако она не дала мне времени удивляться, взяв инициативу в свои руки — она снова взяла мой член в оборот, компенсируя неумелость страстью: она то и дело опускалась ниже, пытаясь взять в рот мою мошонку, легонько царапала мои ягодицы, проводила членом по своему лицу... Было ясно, что ей нравится процесс, она получает от него удовольствие, но я уже не мог держаться. Я уже давно был на пределе и сдерживалася просто из последних сил. Выпустив член изо рта, она прохрипела:
— Ну же, кончай наконец. — и начала с каким-то остервенением дрочить мне. И я, улетев куда-то далеко и забыв обо всем на свете, кончил. Она направила струю спермы просто себе в рот, глотая все новые и новые порции. Когда я наконец иссяк, она облизала мой член и рухнула на песок возле меня.

     И только тогда я заметил то, что, в общем, было видно с самого начала — на холме, который образовывал противоположный берег, стоял какой-то человек в футболке и шортах, держа в руках включённую камеру. Пока я осознавал, что же, собственно, произошло, в поле зрения на тропинке появился ещё один участник действия — полицейский, патрулирующий территорию фестиваля.