В красной шапке, может быть, в беретке,
Девушка спала на остановке,
Прислонясь к накрашенной соседке,
В чуждой её телу обстановке.

     Два бомжа сидели у помойки,
Доедали хлебные крупинки.
Парень после дружеской попойки
Ковырялся в области ширинки.

     Барышня проснулась от смущенья,
Я давно следил за ней открыто,
Не взяла конфету. Угощенье,
Протерев, дал бомж ей деловито.

     Застеснялась скромная девица.
Я взял курс, пошёл на приступ резко.
Разыграть хотелось с пользой в лицах —
«Даст — не даст» — вопрос свербящий дерзко.

     Не готовя пламенные речи,
Положился я на шик наряда:
Шляпа, трость, кашне. При близкой встрече
Будет очарована наяда.

     Я прочту ей пару строчек Рильке,
Несколько цитат из Пруста кстати,
И распив «Кампари» полбутылки,
Станем упражняться на кровати.

     «Ты прелестна — море обаянья, —
Голос мой вещал душевно, страстно, —
Свежесть утра, дивное сиянье,
В своей красной шапочке изящна.

     Ну, а я, голуба, волк безгрешный,
Съем тебя, как в сказке говорится,
Или в неге чуткий и потешный
Потчевать нагую буду пиццей».

     Цыпочка с надменною повадкой
Сплюнула сквозь зубы и зевнула,
Томный взгляд потупила украдкой,
Внятно проницательно шепнула:

     «Золотой, — съязвила, — модный дядя,
Ты не волк и не охотник даже.
При таком задрипанном параде
Проститутки деревенской гаже.

     Дико хочешь ты меня, похоже,
До груди съесть? До пупка? Что, ниже?!
У тебя клеймо «маньяк» на роже.
Вульвою не подавись, смотри же...»

     Пролетело нежное мгновенье,
Укатил троллейбус с моей пери.
Я, осмыслив предостереженье,
Час ходил, в отказ такой не веря.

     Не читаю больше на ночь сказки —
В сердце кровоточащем осколок.
К старым девам навожу салазки,
Записался в клуб «Кому за сорок».