До самого окончания зимы Сережа с непонятным для самого себя трепетом ожидал чего-то особенного при каждой редкой встрече с Альбиной, будь то в присутствии её мужа или просто в компании общих друзей-приятелей за «дворянским» столом в студии-мастерской. Но — абсолютно ничего не происходило. Супруга школьного приятеля иной раз игриво подмигивала случайному любовнику, иногда просто игнорировала его, как пустое место, бывало, что и заговаривала первой, напоминая при этом почему-то не про случившееся между ними совокупление, а про подглядывание Сергея за супружескими интимными играми.

     В таких странных встречах и разговорах ни о чем прошла осень и зима. А в апреле, когда погода позволила девчонкам оголить стройные ножки по самое не балуйся, как-то совсем неожиданно для Сережи у Альбины вырос животик. Оказалось, что молодая женщина уже на пятом месяце беременности. От такой новости её случайный партнер трижды сплюнул через левое плечо и перекрестился, хоть по общепринятой традиции в Бога не верил. Но тут повод был весомым — залетела Алька явно не от него. Скорее всего от мужа. Потому как ни о каких шалостях на стороне никто из их общей компании не только не знал, но даже и сплетен не распускал, значит, правильным поведением молодая жена просто не давала повода позлословить в свой адрес.

     Теперь стало понятно, почему Алька в последние месяцы зимы за общим столом, как успел невольно заметить Сережа, ограничивалась стаканом сухого рислинга или «Бычьей Крови». И курить перестала совсем. А вот в марте и начале апреля случайный любовник просто её не видел. Все-таки у каждого своя жизнь, и он не был завсегдатаем импровизированного клуба в помещении студии-мастерской на Пятницкой.

     Поздним субботним утром Сережа не ожидал никаких сюрпризов, а тихо-мирно валялся в постели, радуясь, что его родители и сестра давным-давно упилили на дачу, наконец-то, отвязавшись от него. Добровольные сельскохозяйственные работы студент воспринимал, как наказание, а не удовольствие. Теперь со спокойной совестью можно было прогулять нудные — ни уму, ни сердцу — лекции по научному коммунизму, не подвергаясь домашним репрессиям за халатное отношение к учебе.

     Но отдохнуть от всей души в горизонтальном положении ему помешал телефонный звонок. Кто-то очень настырно не опускал с той стороны трубку минут, наверное, десять, вынудив Сережу подняться и прошаркать тапочками в коридор, к аппарату.

     — Ну, — недовольно буркнул он в трубку.

     — Проснулся? — поинтересовался ехидный хорошо знакомый голосок. — А я твой телефон еле-еле у Леньки в записных книжках нашла. И ведь главное, записан ты не по фамилии, не по имени даже, а по классу, в котором вы учились.

     — Случилось чего? — отдавая дань вежливости, полюбопытствовал студент.

     Просто так она бы не позвонила. Она, в общем-то, никогда ему не звонила, да и сам Ленька последнее время своим вниманием приятеля школьных лет не баловал. Виделись раз-два в месяц в мастерской, а чаще — случайно сталкиваясь возле дома, пили вместе с компанией многочисленных друзей-приятелей вино и — все, пожалуй.

     — А должно было? — ответила вопросом на вопрос молодая женщина. — Хотя, нет, может случиться, если ты сейчас к нам домой зайдешь. Или не зайдешь. Тогда не случиться.

     — А Леня где? — на всякий случай спросил Сережа, чуть напрягшись от неожиданного малопонятного предложения.

     — Где ему быть? — засмеялась Алька. — В комнате валяется, в кровати.

     — А надолго к вам?

     — У тебя личные дела срочные есть? — удивилась и даже, кажется, разозлилась женщина. — Тогда ими занимайся, а нам не мешай.

     О резкой и внезапной перемене настроения беременных студент только слышал краем уха. Среди круга его знакомых и женатых-то ребят было по пальцам одной руки посчитать, а уж отцов и вовсе не было. Но про Альбину он почему-то сразу подумал: «Непраздные капризы... « Откуда он выкопал интересное старинное словцо и почему именно сейчас его вспомнил, Сережа сразу не сообразил, а потом уже не стал задумываться.

     — Просто так спросил, дел особых нет, ты же меня только-только разбудила, — решил не поддаваться на глупые женские провокации студент.

     — Тогда одевайся и дуй быстрее, — снова пришла в хорошее расположение духа Алька. — Даже не завтракай, я тебя, захочешь, здесь накормлю.

     — Ладно, — буркнул Сережа и первым повесил трубку.

     Его приятель Леня жил на противоположном конце десятиподъездного дома. Потому молниеносно, как, похоже, желала приглашающая сторона, добраться у студента не получилось. К тому же пришлось еще предварительно и умываться, и бриться. И всю дорогу до квартиры художника Сережку мучила мысль, что же такое могло случиться, если его приглашают, пока Леня спит? В резко возникшую у беременной Альбины потребность потрахаться не верилось. Тогда, осенью, художник все-таки был далеко, да и бросил её в самый разгар возбуждения. А что теперь?

     На мелодичный громкий звонок двери Сереже открыла сама Алька, укутанная в просторный байковый халат странной коричневато-зеленой расцветки.

     — Ну, наконец-то!

     Говорят, беременность украшает женщин. Наверное. Но не всех. К примеру, Альбина выглядела опухшей и не проспавшейся после недельного загула. Со смачными мешками и синевой под щелочками глаз. Под домашним несвежим халатом, будто сама собой шевелилась большая расплывшаяся грудь, явно не стесненная нижним бельем.

     — Ты погляди на это!

     Молодая женщина цепко схватила за руку гостя и, не церемонясь, потащила его, не дав даже снять ботинки, в комнату, где поверх пестрого покрывала, отвернувшись лицом к стене и не подавая признаков жизни лежал по домашнему одетый в старые штаны и заношенную рубашку художник Леня, её муж. В воздухе сладко пахло привычно знакомым ароматом выкуренной анаши и еще чем-то неизвестным. Наркотиками, даже легкими, Сережа не увлекался в пику друзьям художника. Мол, вы такие, а я — наоборот. На самом деле парень до дрожи в коленках боялся увлечься и рухнуть в черную беспросветную бездну наркомании. Но при этом отношение к спиртному у него было абсолютно лояльное.

     — А он живой? — осторожно спросил студент, как-то опасаясь подходить близко к семейному ложу.

     — Да что с ним случиться, — пренебрежительно махнула рукой Алька. — Обкурился своей дурью, а потом лакирнул опием. Ему кто-то сырец со Средней Азии подогнал. Знала бы, поубивала таких друзей своей рукой!

     — И что теперь?

     — Теперь будет до завтрашнего утра лежать, как труп, и ни на что не реагировать, — жестко резанула матку-правду обиженная женщина. — Как всегда, ему теперь на всех насрать...

     — А родители-то где? — удивился Сережа, помня еще со школы, что в присутствии отца и матери Леня не смел в доме даже пива выпить.

     — Уехали, еще вчера вечером уехали к моим, — огорченно сообщила Альбина. — Сегодня вместе на дачу собирались, уж не знаю, на чью. А Ленька — прямо спросонок за косячок схватился, ну, и усугубил потом. Вот. Давай, пошли!

     Она снова рванула за собой гостя, выталкивая его теперь в зал, центральную комнату квартиры. Здесь все оставалось по-прежнему, хотя Сережа и не был в гостях у приятеля едва ли не с окончания школы. Но — все тот же чешский, постаревший немного гарнитур-стенка, мягкие, но неудобные кресла вокруг журнального столика, а ближе к окну, занавешенному тюлем и светло-желтыми гардинами, располагался широкий обеденный стол с комплектом задвинутых под него стульев.

     — Садись, — толкнула гостя в кресло Алька.

     И тут же извлекла из стенного бара бутылку какого-то явно иностранного вина и пару хрустальных стаканов. Полынно-сладкий запах хорошего импортного вермута, казалось, окутал комнату, едва хозяйка свинтила пробку. Женщина налила полный стакан Сереже и совсем на донышко себе и пояснила:

     — Ты пей, а я только нюхать буду. Понимаешь, нельзя алкоголь, чтобы ребенку не навредить, а запах... я от него тащусь. Да и нравится мне последние месяцы смотреть, как другие пьют. Это бзик, да?

     — Не ...

  знаю, — пожал плечами гость и медленно мелкими глоточками выцедил предложенное вино.

     Альбина поднесла свой стакан к носу и, зажмурившись, с тоской на лице вдохнула аромат вермута. Через пяток минут напряженного для гостя молчания она вновь наполнила стакан Сережи, но сразу выпить не дала.

     — Послушай, тебя сейчас маленько торкнуло, проще будет, — невнятно попробовала объяснить беременная женщина. — Короче, мне нужно, чтобы ты меня побрил.

     — Чего сделал? — оторопел гость.

     — Ох!

     Алька поднялась, выставив ногу на низкий подлокотник кресла, и задрала полы халата, подоткнув их за поясок. Сережа увидел неожиданно мясистые приоткрытые половые губы, так не похожие на тот памятный ему аккуратный пухленький «пирожок», в который он когда-то давно засовывал член, и заросший недельной, наверное, щетиной выпуклый лобок, над которым нависал уже приличных размеров животик.

     — Понял, где побрить? — с легкой издевкой переспросила женщина. — Видишь, сверху-то я сама могу, а как внизу, ближе к заднице, уже живот мешает.

     И она спокойно, как на приеме у врача, сомкнула двумя пальцами и потянула вверх губки. Там, вокруг и под ними, тоже наличествовала щетинка.

     «Бля, а Леня что же? — чуть не спросил глупость гость и тут же подумал: — А почему я? У нее что же, и правда больше мужиков не было, кроме меня и мужа? И что это за бабья дурь — там брить? Да еще именно сейчас? В субботу с утра пораньше...»

     — Короче, мне нужно сегодня быть бритой, — твердо, как отрезала, заявила Альбина, будто кулачком по столу стукнула. — И ты мне поможешь. Больше, понимаешь, некому. Вот.

     И, запахнув халат, ласково погладила Сережу по плечу.

     — А потом я тебе дам, хочешь? У тебя же не было с беременными, и когда еще будет — неизвестно.

     Не только с беременными, за последние две недели у студента не было совсем ни с кем. Так коварно карты легли, что пришлось все это время обходиться собственными руками. И самое подлое — никакого прояснения на интимном горизонте в ближайшее время не наблюдалось. Молодая женщина это, похоже, почувствовала, как чувствует хищник страх жертвы, и теперь Сережа оказался полностью в её власти.

     — Пошли в ванную, — сказала Альбина, на ходу сбрасывая на соседнее кресло халат.

     Не найдя никаких слов для ответа, гость тупо, как сомнамбула, последовал за хозяйкой, любуясь, казалось, уже забытыми голыми лопатками, слегка занавешенными густыми каштановыми волосами, опускающими почти до поясницы, сильно растолстевшей, раздавшейся задницей и показавшимися в этот миг короткими и толстыми ногами.

     В ванной комнате женщина деловито отодвинула в сторону шуршащую полиэтиленовую занавеску, уселась на лежащую поперек ванны белую толстую доску, с кряхтением подтянула туда же одну ногу, выставляя на показ интимные прелести, и сказала:

     — Ты бы хоть рубашку снял, Сережа. Замажешься тут или промочишь...

     Оставшись по просьбе хозяйки с голым торсом, студент привычно и быстро, используя, похоже, мужнин помазок, взбил в мыльнице пену, покрыл ею лобок и промежность Альбины и спросил:

     — А бритва?

     — А возьми белую, — хихикнула женщина, внимательно наблюдавшая за манипуляциями Сергея. — Это ленькина, пусть впредь подумает, когда не надо обкуриваться...

     Лезвие в станке, похоже, было новым, острым, и гость довольно быстро обработал лобок Альки, но потом началось мучение. Приходилось оттягивать половые губки, чтобы начисто выбрить пространство вокруг них. И при этом сама хозяйка то и дело вмешивалась, энергично, напоказ, теребя набухший от возбуждения клитор. Похоже, потрахаться ей было уже совсем невтерпеж.

     Но как бы то ни было, мучения благополучно завершились без малейших порезов и прочих неприятных травм. Сережа бережно обмыл промежность Альбины теплой водой и насухо промокнул его полотенцем. Как ядовито заметила хозяйка, тем самым, которым Леня вытирает лицо. Еще одно тайное унижение для бестолкового и беспечного мужа.

     — Ты такой умница, Сережа, — льстиво похвалила студента беременная женщина, осторожно слезая на пол и в тесноте невольно, как показалось, прижимаясь к гостю животом. — А хочешь... Хочешь не просто потрахаться?

     Она сильно помяла через брюки его напряженный, готовый к действию член. И Сережа понял, что ему хотят предложить что-то развратное, сногсшибательное, о чем он, может быть, будет вспоминать всю жизнь.

     — Хочешь посмотреть, как меня ебут? — почти промурлыкала ему на ухо Альбина. — Как тогда, осенью, в подвале? Только в открытую? Без занавесочки...

     Студент застыл памятником самому себе, беззвучно открывая рот. Он не мог найти слов в ответ. В эту секунду ему показалось, как безумно холодное предвкушение с мятным душным привкусом зародилось у него в груди, с каждым ударом сердца захватывая все большее и большее пространство.

     — У нас есть друг, Леня знает, он очень любит меня беременную, — продолжала соблазнять и так уже безоговорочно сдавшегося на её милость парня Алька. — Он сейчас приедет, я ему позвонила еще до тебя, но ему добираться долго. Мы давно хотели втроем, а этот гад обкурился. А я не могу — хочу на двух хуях сразу. У тебя в рот возьму, а он...

     Страстный и бесстыдно развратный монолог женщины прервали мелодичные переливы дверного звонка. Она игриво оттолкнула Сережу и, заметно переваливаясь с боку на бок, поспешила открыть давно ожидаемому новому гостю, а обалдевший от интимных откровений беременной жены приятеля парень присел на краешек ванны. Слишком много свалилось на него за это утро тайного бесстыжего и грязного знания о хорошо знакомых, казалось бы, людях.

     Сумбурные размышления студента прервал раздавшийся из прихожей грубоватый мужской голос: «Да ладно! Опять в укурке?» и тихий, на грани слышимости женский торопливый шепот и её слова: «... тут есть замена моему...»

     Через пару минут все такая же голенькая Альбина заглянула в ванную и поманила Сережу пальчиком:

     — Идем к нам в комнату, Ленька все равно дрыхнет, а мне потом постельное белье не менять...

     Удивляясь такому ошеломляющему смешению в одной фразе развратности и домовитости, студент покорно двинулся следом за быстренько улизнувшей в комнату хозяйкой дома.

     А там, облокотившись на бесчувственное тело Лени, поперек кровати полусидел абсолютно голый мужчина лет тридцати, спортивный, хорошо сложенный, с короткой стрижкой черных волос и светлыми, блеклыми глазами. Перед ним, коленями на полу, стояла Альбина, приподняв кольцом из пальцев слегка напряженный член, и с хищным аппетитом вылизывала тщательно побритые яйца.

     — Серый, раздевайся, — оторвавшись от своего занятия, демонстративно подмигнула вошедшему молодая развратница. — Садись, где хочешь, смотри...

     Быстренько скинув ботинки, брюки и носки, голый студент разместился на стуле у окна. Отсюда, в профиль, было отлично видно, как беременная женщина, смачно облизав яйца партнера, принялась с упоением запускать глубоко в рот его твердеющий на глазах член. И уже через пару минут тот напрягся до предела, оказавшись, на взгляд Сергея, чуток поменьше, чем у него, да и потоньше тоже. У самого же студента конец едва ли не звенел от напряжения, казалось, щелкни по головке, и по комнате пойдет оглушительный, гулкий и переливистый звон, похожий на колокольный.

     Альбина, неуклюже, но проворно взобралась на кровать, улеглась грудью на бесчувственное тело мужа, оттопырив кверху попку, и сказала своему любовнику через плечо:

     — Пусть Сережа посмотрит, ему нравится, когда меня...

     А незнакомый мужчина встал позади нее на колени и привычно, будто делал это сотни раз, ввел член в раскрасневшееся, текущее от вожделения влагалище. Женщина даже чуток взвизгнула от восторга. Её долгое и изнурительное ожидание соития, наконец-то, окончилось. И попка Альки тут же задвигалась навстречу лобку любовника... Тяжелый запах пота, шлепки друг о друга голых тел и бесстыдное сношение ...  

     над телом бесчувственного обкурившегося мужа не мешали Сереже получать удовольствие от откровенного и развратного зрелища совокупляющейся парочки. Единственное, что немного портило настроение — это почти суеверный страх прикоснуться к своему члену. Студент чувствовал, что до оргазма ему не хватает дуновения ветерка, слабенького сквознячка из открытой форточки.

     Но тут его буквально спасла Альбина.

     — Иди ко мне, — позвала она, отталкиваясь от тела мужа и неуклюже поворачиваясь к Сергею.

     Повторять приглашение было не нужно. Парень деревянной походкой в два шага приблизился к кровати. Сношаемая сзади женщина прихватила его звенящий от напряжения член, и через мгновение Сережа ощутил на залупе горячие мокрые губы Альки. Больше ничего ощутить ему не пришлось. Он мгновенно начал спускать в гостеприимный ротик всю накопившуюся за неделю вынужденного воздержания сперму. А женщина стонала, охала, мычала, не открывая рта, и глотала, глотала, глотала...

     Сергей не помнил, как очутился вновь на стуле. И перед его глазами на краю кровати возникла объемистая задница Альбины. Беременная женщина стояла раком, энергично отсасывая увядший член своего любовника, кончившего несколько минут назад, пока студент находился в прострации и ничего не видел и не слышал вокруг себя. Из совсем недавно тщательно выбритой студентом щелки на бедро скатилось и размазалось несколько капель белесой жидкости.

     Сережа потрогал себя за хер. Будто и не кончал вовсе. Может, ему всё приснилось и теперь снится дальше? Член все такой же твердый и большой с капелькой смазки на кончике. И тут любовник Альки сделал приглашающий жест, указав пальцем через голову сосущей женщины на её попку. Дескать, давай, парень, действуй по полной программе, пока я не в состоянии.

     Член студента по чужой сперме не вошел, влетел в гостеприимное влагалище, и тут же — назад, и еще вперед, и снова — назад. Сережа долбил беременную Альбину, будто делал это в первый или последний раз в жизни, сильно, до синяков, сжимая её располневшие бедра и заставляя с каждым своим движением глубоко надеваться ртом на член неизвестного любовника. Он даже не понял, как кончил и остановился только, когда увядший член окончательно выпал наружу.

     Что-то звенело в ушах, гудело в голове, переполненной сумасшедшими впечатлениями, мельтешило в глазах. Ноги и руки стали ватными, будто в процессе соития их подменили на чьи-то чужие, кукольные. Сереже казалось, будто нужно что-то делать или о чем-то говорить, а что и зачем — непонятно...

     Потряхивая головой, чтобы избавиться от такого кошмарного помутнения в мозгу, парень быстренько прихватил одежду и вышел в большую комнату, мельком заметив, как его место занял любовник, деловито, без лишних разговоров опрокинув Альбину на спинку.

     Сережа без сил плюхнулся голым задом в низкое неудобное кресло, залил себе полный стакан заграничного вкусного вермута и, не ощущая ни полынной горечи, ни утонченного букета приторной сладости, выпил его в два глотка. После растраченных в совокуплении сил, без обещанной хозяйкой кормежки вино быстро ударило в голову. До жути захотелось курить, но Сережа знал, в доме у Лени никогда и никто не курил, и вернувшиеся даже в воскресение вечером родители непременно учуют сигаретный запах. Про выкуренные не так давно анашу и опий в этот момент у него как-то вылетело из головы, ведь сам он никогда не баловался такими вещами.

     Студент медленно, стараясь не шуметь, хотя помешать своими действиями он вряд ли кому-то мог, натянул носки, трусы, брюки, обулся и прошел в ванную, где на красивом никелированном крючочке висела его рубашка.

     Окончательно одевшись, собрался с духом и заглянул в комнату Лени и Альбины. Там было тихо, лишь ровное уже дыхание двух уставших от совокупления людей нарушало спокойное умиротворение. Рядом с так и не пришедшим в себя мужем, бесстыдно раскинув ноги лежала Алька, выставив вверх заметный животик и прикрывая зачем-то ладонями ставшие просто громадными во время беременности, расплывшиеся блинами груди. На внутренней стороне бедер, на щеках и волосах у нее виднелись белесые подсохшие следы спермы двух мужчин. На ближнем к двери уголке кровати свернулся калачиком, спрятав ладони между ног, любовник беременной женщины, имени которого Сережа так и не узнал. Ну, не называла его по имени ни при встрече в дверях, ни в процессе соития Альбина. Только «привет, давай, давай, сильнее» и «еще».

     В воздухе тесной комнаты, несмотря на распахнутую настежь форточку, висел густой удушающий аромат потных тел, женских выделений, засыхающей спермы, напрочь перебивающий еще недавно ощутимо чувствовавшийся запах скуренной анаши.

     Сережу вдруг сильно затошнило. Он даже не услышал, как приоткрывшая глаза Альбина сказал ему в спину: «Сладко было, да? Спустил ты много... Уходишь... Дверь захлопни...»

     Немного пришел в себя парень на лестничной клетке между этажами и сразу же, давясь рвотными спазмами, наклонился в угол. Блевал он долго, старательно, до горькой желчи, вычищая из организма всякую гадость, почерпнутую сполна в доме школьного приятеля. Хорошо, что в разгар субботнего дня никто не шлялся по лестницам, иначе — стыда не оберешься, в его-то возрасте блевать по подъездам, как подросток.

     Но уже выходя на залитую теплым весенним светом улицу, Сережа сам себе не смог твердо ответить, пойдет ли он еще раз к Альбине, если та также бесцеремонно, как сегодняшним утром, пригласит его на очередную порцию разврата. Но почему-то был твердо уверен, что такое приглашение непременно последует еще до рождения наследника Лени. Или это будет наследница Альбины?