Вот о чем стоит подумать: даже мелочи могут разрушить жизнь. Например: если бы не было нашей шестнадцатой годовщины свадьбы, мы с Марианной поужинали бы в одном из наших любимых мест, а не в самом модном ресторане в Кливленде. Если бы это не был такой престижный ресторан, я бы не увидел ее лица, когда она садилась — я бы стоял позади нее и придерживал ей стул, вместо того чтобы позволить сделать это официанту. Если бы я не видел ее лица, то пропустил бы легкую гримасу дискомфорта, когда ее зад коснулся стула.

     Она увидела мой обеспокоенный взгляд, и прежде чем я успел что-либо спросить, сказала:

     — Просто мышечный спазм — у меня сегодня почему-то болит икра. — Затем она быстро сменила тему: — О, Том, какой это прекрасный ресторан. Спасибо, что привел меня сюда сегодня!

     Вот о чем еще стоит подумать: часто мы знаем что-то задолго до того, как осознаем, что это знаем. Гримаса на лице Марианны была той же, что и раньше, когда она страдала от того, что мы в шутку называли «медовый месяц». Когда мы впервые поженились, в один из наших свадебных вечеров в Пуэрто-Рико у нас было много чего выпить, и мы так энергично (и так часто) занимались любовью, что на следующий день губы ее киски были воспаленными и опухшими, и ей было неудобно садиться. Нам пришлось взять один или два дня перерыва от обычного траха, хотя мы нашли много других способов доставить друг другу удовольствие! То же самое произошло во время нашего «второго медового месяца» шесть лет спустя, когда мы оставили детей с родителями и провели неделю в Канкуне. Одна захватывающая и страстная ночь секса привела к двум дням боли для Марианны под названием «медовый месяц».

     С тех пор наша сексуальная жизнь немного успокоилась — как я полагаю, это происходит почти у каждой супружеской пары, воспитывающей детей, и «медового месяца» больше не повторялось. Но выражение лица Марианны на нашей годовщине свадьбы было похоже на «медовый месяц», и я сразу понял это, хотя в тот момент и не осознал, что понял.

     На самом деле, наш юбилейный ужин был замечательным, как и весь оставшийся вечер, хотя и не без сюрприза — опять же, того, чье значение я не понимал до последнего времени. На протяжении ужина мы делились вкусной едой, двумя бутылками шампанского и множеством счастливых воспоминаний. Мы говорили о наших двух детях-подростках, которые уехали на лето в лагерь. Мы смеялись над неловкостью наших ранних свиданий в колледже и над тем, как потребовалось несколько попыток, прежде чем мы не узнали, что делать вместе в постели. До меня Марианна спала с двумя мужчинами — с каждым из них только один раз и без особого удовольствия. В старшей школе у меня была постоянная подруга, но она не позволяла мне трахаться с ней почти до окончания школы, и мы сделали это всего несколько раз, прежде чем я ушел в колледж.

     Когда мы с Марианной вернулись из ресторана домой — пьяные и очень влюбленные — я понес ее в спальню и начал раздевать догола, но она остановила меня:

     — Том, подожди. Позволь мне надеть новую ночнушку, которую я купила только сегодня.

     Она исчезла в ванной, и к тому времени, когда я голый лежал в постели, она появилась в длинной бледно-голубой ночной рубашке, которая была почти прозрачной. Ее прекрасные груди и идеальные соски отчетливо просвечивали, как и темный куст волос на лобке. В тридцать восемь лет Марианна была великолепна. Неизбежный эффект от рождения двух детей сдерживался хорошими генами и большим количеством упражнений (мы пробегали вместе три мили, по крайней мере два раза в неделю). Она была статной и великолепной — сто семьдесят три сантиметра с темными волосами и карими глазами, с широкими бедрами и длинными ногами. Для меня она была даже сексуальнее, чем когда я впервые встретил ее почти два десятилетия назад. С тех пор я был влюблен в нее и испытывал к ней страсть.

     После некоторого периода страстных обжиманий и ласканий я опустился ниже по кровати, пытаясь поднять ее ночную рубашку и возбудить ее своим языком. Марианна обожает, когда я облизываю ее, хотя гораздо меньше полна энтузиазма по поводу меня. Почти всегда наш секс вместе включает некоторое время, когда она наслаждается моим языком и ртом между ног. По этой причине меня удивило, когда она меня остановила:

     — Нет, Том, пожалуйста. Сегодня я хочу все делать только для тебя. — Она осторожно толкнула меня обратно на кровать, приласкала мой член и взяла его в рот. Когда я потянулся к ее киске своими руками, намереваясь доставить ей удовольствие, в то время как она радовала меня, она опять меня остановила.

     — Нет, дорогой. Сегодняшний вечер был таким замечательным — позволь мне сделать все для тебя.

     Как я уже сказал, Марианна обычно не так уж фанатеет, делая мне минет, но этот был сенсационным. Она дразнила меня своим теплым дыханием, языком, губами и руками. Она приближалась, затем отступала с озорной улыбкой и нежно гладила, глядя мне в глаза и игнорируя мои стонущие мольбы позволить мне кончить. Она облизывала мой стержень и с любовью по очереди брала в рот каждое из моих яичек, мягко стимулируя их своим языком. Затем она начала все заново!

     — Пожалуйста, Анни, пожалуйста! Позволь мне кончить! — Прошло, должно быть, почти полчаса мучительного удовольствия, прежде чем она дала мне закончить, взяла меня глубоко в рот и позволила мне выстрелить огромным количеством спермы в ее горло. Мои бедра дернулись, и я неудержимо застонал, когда меня охватило удовольствие...

     Я лежал, исчерпанный и задыхающийся.

     — Анни, это было невероятно! — сказал я, используя ласкательное имя, которым я часто называл ее во время секса. К тому времени, когда мне пришло в голову, что мы так и не трахнулись, и что я не полизал и не погладил ее, свет уже был выключен, а она прижалась ко мне под рукой, расслабленная и теплая. Тогда я еще раз сказал:

     — Дорогая, а ты? — она сонно ответила:

     — Сегодня все только для тебя, дорогой.

     Итак — с чего бы мне думать об одном из странных маленьких моментов вечера? Для этого нет причин. Кого заботит легкая гримаса или кто откажется от любящего минета? Никто. Ни одна душа. И это включало меня, пока ровно через одиннадцать дней мой мир не начал рушиться...

     ***

     В субботу поздно вечером я вернулся с двухдневной конференции в Чикаго. Я — инженер, и там было совещание по обсуждению новых федеральных правил по несущей нагрузке для коммерческих зданий. К тому времени, когда я вернулся из аэропорта домой, был уже час ночи, и я ожидал, что Марианна будет спать. Я на минуту остановился у комнаты со стиральной машиной, чтобы бросить грязную одежду из чемодана в корзину. Когда наклонился, то заметил ее трусики, упавшие за корзину и затерявшиеся у стены.

     Это были черные шелковые стринги — на самом деле, ее единственные стринги, которые я купил в качестве сексуального подарка год назад, и которые она сберегала для особых ночей со мной. Марианна — не большая поклонница стрингов. Однажды она сказала мне: «Они не так уж и плохи, если тебе хочется ходить с зубной нитью между ног!», но несколько раз носила их, потому что знала, что меня это возбуждает. Я уже давненько не видел, как она носит их, но вот они, хрустящие и жесткие в промежности из-за того, что могло быть только мужской спермой. Запах подтверждал очевидное для моих глаз.

     Знаете, как иногда в рассказах герой заявляет, что «моя голова закружилась», а читатель думает, что это — просто фигура речи? Ну, так вот, моя голова именно закружилась. Я почувствовал головокружение и туман в голове и чуть не упал на пол. Я как-то вывалился на кухню и рухнул на стул. Я чувствовал, как будто меня ударили по затылку дубинкой.

     В течение следующих нескольких минут мой разум проигрывал всевозможные сценарии, так как я отчаянно пытался представить все не тем, чем это должно было быть. Могли ли трусики лежать там месяцами, с тех пор как она надевала их для меня в последний раз? Нет, корзина передвигалась каждые две недели, когда комнату подметали. Могла ли она надеть ...

  их как-нибудь, чтобы я не заметил? Нет, я каждое утро видел, как она одевалась. Может быть, это была моя сперма, когда мы в последний раз занимались любовью? Нет, последний раз был за три дня до моей поездки, и тогда на ней были обычные трусики из ежедневного набора. Может ли то, что их пропитало быть собственными соками Марианны, возможно, результатом сеанса мастурбации, пока меня не было? Нет, я знал, как пахнет сперма.

     В конце концов, мой разум пришел к тому, что я уже знал в своем сердце. Моя жена, женщина, которую я любил всем своим существом более шестнадцати лет, мне изменяла. Тогда я не заплакал, я был слишком ошеломлен. Я просто сидел в кухне и бесцельно смотрел по сторонам, пил пиво, не ощущая его вкуса, и позволил в моем мозгу накапливаться неизбежным вопросам и топтать все мое счастье до смерти. Кто это был? Как давно? Любила ли она его? Что это значит для нашего брака? И даже — остался ли у нас брак? Что мне делать?

     Я не из тех мужчин, которых возбуждает мысль о том, что их жены трахаются с другими мужчинами. На самом деле, эта идея не цепляет меня, она меня возмущает. У меня никогда не было фантазий о ней с кем-то еще. Я не хотел, чтобы ее трахал кого-нибудь другой, я не хотел на это смотреть, я не хотел об этом думать. И она это знала.

     Мы с Марианной взяли на себя обязательство быть верными друг другу. Я думаю, что это делает каждая супружеская пара, по крайней мере, в момент свадьбы, но мы также обсуждали это и после. На барбекю у соседей, через восемь лет после начала нашего брака, меня отвел в сторону случайный друг, хороший, но несколько скучный парень по имени Гарри. Мы за его спиной иногда над ним смеялись, потому что он говорил как своего рода педант, и всегда был с трубкой во рту. Но, тем не менее, он — хороший парень. Он повел меня на небольшую прогулку и окольными путями сообщил, что они с его женой Эйлин были свингерами, что их привлекли мы с Марианной, и что они надеются, что мы можем попытаться с ними поиграть.

     Я был довольно шокирован этим, но спокойно сказал, что подумаю об этом и обсужу с Марианной. Однако добавил:

     — Я не знаю, как донести это до нее — думаю, она найдет это довольно шокирующим.

     Гарри лишь улыбнулся мне.

     — Об этом не беспокойся, Том, — ответил он, — сейчас Эйлин говорит об этом с Марианной!

     Меня позабавило, насколько тщательно они все спланировали, и я пообещал Гарри, что поговорю с Марианной и сообщу ему. По крайней мере, я немного соблазнился — Эйлин была невысокая, пышная женщина со сладострастной фигурой, а также очень веселая — но я не мог себе представить, чтобы Марианна вообще заинтересовалась свингерством или Гарри.

     После вечеринки Марианна подняла эту тему пока мы шли домой, прежде чем я успел что-либо сказать.

     — Ты можешь поверить, Том? Гарри и Эйлин — свингеры? И они хотят, чтобы мы присоединились к ним?

     — Я тоже был удивлен, дорогая. Хотел бы я видеть твое лицо, когда Эйлин предложила нам поменяться с ними.

     Марианна рассмеялась:

     — Ну, я была озадачена. Но просто вежливо сказала, что мы поговорим об этом, и дадим им знать. Не было смысла говорить что-то грубое.

     Позже в нашей спальне я вернулся к теме:

     — Ну, так, Марианна, тебе интересно их предложение?

     — Боже, нет, Том! — ответила она. — Можешь ли ты представить меня в постели с этим напыщенным мужиком? Не в этой жизни!

     — Но, Марианна, — пошутил я, — разве ты не хочешь узнать, вынимает ли он свою трубку изо рта, когда трахается? — Мы оба зашлись в смехе. Было ясно, что это приглашение обмениваться женами никуда не ведет!

     Я продолжил:

     — Дорогая, а если серьезно. Мы никогда не обсуждали идею обмена. Я не думаю, что это то, что я хочу сделать, но тебя это не искушает? Пусть это будут не Гарри с Эйлин, я имею в виду, кто-нибудь еще?

     Она задумчиво посмотрела на меня:

     — Честно говоря, Том, мне, по крайней мере слегка любопытно. Как ты знаешь, у меня были только те два ужасных... опыта, в старшей школе, а потом в моей жизни не было никого, кроме тебя. Так что, я не могу не задаться вопросом, каково это было бы с кем-то еще. Я люблю тебя и люблю заниматься с тобой любовью, и не то чтобы я недовольна. Я просто не могу себе представить найти лучшего любовника. Но мне слегка любопытно.

     Она продолжила:

     — С другой стороны, я не хочу, чтобы ты занимался сексом с кем-то еще! Мысль о том, что ты обнимаешь и целуешь другую женщину, находишься между ее ногами, вставляешь в нее свой прекрасный член, доставляя ей такое же удовольствие, что даешь мне — идея этого доставляет физическую боль... Я хочу, чтобы ты был только моим! Наши занятия любовью для меня особенные, потому что они только для нас, потому что никто из нас никогда не делится с кем-либо еще таким образом.

     Я улыбнулся ей, полный любви к моей удивительной жене.

     — Анни, это именно то, что чувствую я. Конечно, я иногда вижу в мыслях горячую женщину и короткую фантазию насчет нее, но наша совместная жизнь и особенность нашего секса слишком важны для меня. Ужасно даже представлять тебя с другим мужчиной. Я думаю, что мы оба просто отстали от жизни, поскольку для нас супружеская верность действительно имеет значение!

     — Тогда иди сюда, мой отсталый от жизни муж. Я в настроении для скучного, верного брачного секса!

     Через несколько минут наступил последний, восхитительный сюрприз этого вечера. Когда мы энергично трахались в собачьей позе, когда мы вдвоем поднимались к оргазму, Марианна внезапно закричала:

     — Трахни меня, Гарри! Дай мне это, Гарри, дай мне этот большой член!

     Я ахнул, а затем рассмеялся вместе с Марианной. Все мысли об оргазме были забыты, в то время как мы хором заливались от смеха, по нашим лицам текли слезы. Я чувствовал себя мужем самой замечательной женщины в мире.

     ***

     Теперь, когда я вспомнил тот счастливый вечер, мои страдания усилились. Что случилось с любящей женой, которая была предана МНЕ, которая решила отказаться от всех остальных? Я всегда был вдумчивым и все взвешивающим человеком — решительным, но не быстрым, действующим, только когда все узнаю о ситуации. Даже в шоке и отчаянии я уже понял, что должен узнать больше. Я не мог уличить Марианну, не мог плакать, кричать, бить ее или уйти, пока не узнаю всю историю.

     Мысль о том, чтобы в течение следующих нескольких дней заниматься с ней любовью, прижиматься к ней в постели, притворяться счастливым и влюбленным, когда на самом деле мне хотелось кричать, сделала меня больным. Как я могу скрыть от нее свои чувства? Я на мгновение подумал: «Как я могу лгать своей любящей жене?» Затем почти мгновенно пришел ответ: «Она лгала мне! Она изменяла мне! Она, блядь, бог знает с кем трахалась за моей спиной, при этом бог знает, как давно!»

     К тому времени, когда я медленно поднялся по лестнице в спальню, уже было более полтретьего ночи. Слава Богу, мне не пришлось в ту ночь общаться с Марианной! Когда я лег в постель, она, не просыпаясь, пробормотала: «Привет» и плотно прижалась телом ко мне сзади, обхватив меня рукой за грудь. Я не мог этого вынести! Мне хотелось плакать. Я хотел убить ее. Я хотел, чтобы она сказала мне, что это — просто ужасный сон.

     Я поспешно встал с кровати, делая вид, что мне нужно пописать, и подождал несколько минут, пока не убедился, что она опять полностью спит. Затем я заполз обратно в кровать, держась как можно дальше от нее, и смотрел в темноту с открытыми глазами, ожидая самого невероятного из всего: сна.

     На следующее утро было воскресенье, и я не просыпался до 10:30— Марианна позволила мне спать допоздна. Я слышал ее внизу, до меня доносились ее мурлыканье на кухне, и запах кофе. Я потянулся и зевнул, улыбаясь яркому солнечному свету, струящемуся через окно. Возможно, сегодня — пикник с Марианной? Затем, спустя мгновение, воспоминание о том, что я обнаружил прошлой ночью, выбило из меня дыхание и стерло улыбку с моего лица. Я помню, как подумал, что одиннадцатое июля, ночь моего ...   возвращения домой, навсегда останется в моей памяти как худший день в моей жизни. Но я ошибался: оказалось, что это будет двенадцатое.

     ***

     Прежде чем спуститься вниз я несколько минут сидел и думал. Как я собирался встретиться с ней? Я не был готов говорить об ее измене — мне нужно было знать детали. Но я никогда не умел лгать, и Марианна быстро заметит любое выражение моего лица. Мне всегда нравилась ее чувствительность к моим чувствам и чувствам других. Она замечает других людей, их настроение, их предпочтения лучше, чем кто-либо, кого я знаю. Это, безусловно, часть того, почему я так сильно ее любил.

     Не в силах решить, что делать, я направился на кухню, смутно думая, что просто буду много улыбаться и не дам ей заметить того, что чувствую. Ну, этот план длился всего около десяти секунд.

     — Привет, соня, — поприветствовала меня она с теплой улыбкой и кружкой кофе. — Я боялась, что ты пропустишь этот прекрасный день! Но я знаю, что ты, должно быть, очень поздно пришел прошлой ночью. Как прошла встреча? — Только что вручив мне кофе, она взяла его у меня обратно, поставила на кухонный стол и крепко прижала меня к себе, целуя в шею. Я автоматически обнял ее в ответ, ощущая ее теплое тело под халатом и не зная, что сказать. Мне хотелось плакать.

     Когда мы кончили обниматься, я отвернулся, схватил кофе и сделал вид, что смотрю на задний двор.

     — Да, день великолепный. Я думал, что мы могли бы спуститься к озеру Форбс, взять наши купальники и набор для пикника и провести день там.

     — Какая прекрасная идея! — ответила она. — У меня есть много чего для бутербродов, и это слишком прекрасный день, чтобы провести его в закрытом помещении. Однако, — продолжила она с улыбкой в голосе, — я думаю, с прошлой ночи у нас есть незавершенные дела, которыми надо заняться в первую очередь!

     Я знал, что она имела в виду — мы всегда занимались любовью, когда кто-то из нас возвращался из поездки, но прошлой ночью, когда я поднимался по лестнице, она уже спала.

     В тот момент я мог думать только о ее трусиках, покрытых чужой спермой. Идея трахать ее неверную киску наполняла меня гневом и отчаянием. Когда она опять притянула меня к себе, взяла за руку и повела к лестнице, то увидела на моем лице кое-что из того, что было у меня в голове.

     — Ты знаешь, что должен мне по крайней мере два или три оргазма, и... Том — в чем дело? Ты выглядишь так, будто только что увидел во дворе призрак! — Марианна остановилась, отпустила мою руку и внимательно посмотрела мне в лицо. — Ты плохо себя чувствуешь?

     — Извини, — сказал я. — Я отравился в поездке, и все еще ощущаю тошноту. Может быть, мы могли бы отложить этот мой долг на потом? — Я пытался сделать свой голос веселым, даже дразнящим, но по выражению лица Марианны понял, что мне это не удалось.

     — Хорошо, дорогой. Я возьму с собой хорошую простую еду, ничего особенного или острого. Может быть, день на солнце поможет тебе почувствовать себя лучше. — Она все еще выглядела слегка недоверчиво, но больше не задавала мне вопросов. Я быстро принял душ, она упаковала обед, и мы поехали к нашему любимому месту для пикника на берегу озера.

     Тот день был чудесным — и невыносимо ужасным. Мы провели день так же, как если бы все было как обычно. Мы вместе сидели на пледе, делились обедом и говорили о детях и о моей поездке. Мы намазывали друг друга лосьоном и лежали под теплым солнцем, получая летний загар. Мы переплывали озеро туда и обратно, потом некоторое время отдыхали на плавучем плоту, прежде чем доплыть до берега. Поздно днем она вздремнула, положив голову мне на грудь, в то время как я притворился, что читаю воскресную газету, но на самом деле страдал от тысяч болезненных мыслей и чувств. Если бы я не мучился из-за ее неверности, это был бы прекрасный, расслабляющий день, проведенный с женщиной, которую я любил больше всего на свете.

     Когда мы возвращались в город, она спросила:

     — Тебе лучше? Ты, вроде, выглядел неплохо, когда мы сегодня плавали.

     — Я все еще немного устал, но думаю, мой живот чувствует себя намного лучше.

     — Это хорошо, — со смехом сказала она. — Я планирую сегодня вечером измотать тебя! — Она сняла одну из моих рук с рулевого колеса и поднесла ее к губам, целуя в тыльную часть и одновременно улыбаясь.

     Ее тепло и внимание ощущались мной как нож в ребрах. Как она могла относиться ко мне с такой очевидной любовью, когда ее кто-то трахает? Было ли все это тепло и любовь всего лишь шоу, чтобы держать меня в неведении? Был ли это ее способ справиться с чувством вины? Была ли жена, которую я знаю так долго, чудовищем, что могла влюбиться в кого-то другого, но вести себя так, будто она все еще любит меня?

     ***

     Дома мы поужинали в неформальной обстановке, а затем вместе убрались на кухне. Мы не слишком много разговаривали, что для нас было необычно, но мне было гораздо менее больно находиться рядом с Марианной, если бы не приходилось притворяться, что я интересуюсь каким-то разговором, маскируя свои чувства. Она ясно чувствовала, что меня что-то беспокоит, но не давила на меня.

     Как только тарелки были убраны, Марианна взяла меня за руку и с широкой улыбкой повела в сторону спальни.

     — Теперь пришло время для того, что ты мне должен, — сказала она.

     Я не мог этого вынести — абсолютно не мог вынести мысли о том, чтобы пытаться заняться с ней любовью, ласкать ее тело, лизать ее или трахать, думая о том, кто еще делал это с ней.

     Я остановился на полпути вверх по лестнице.

     — На самом деле, Марианна, не могли бы мы сначала поговорить? У меня на уме кое-что есть. — Я не хотел ничего говорить, но просто не мог сдерживаться.

     Видя по моему лицу, что «что-то в моей голове» было серьезным, Марианна просто сказала:

     — Конечно, дорогой.

     Мы вернулись в гостиную, она села на диван, а я — в кресло напротив.

     Я сидел в тишине несколько минут, не зная, с чего начать. Наконец, я сказал:

     — Марианна, ты знаешь, как сильно я тебя люблю, верно?

     — Конечно, — ответила она, выглядя немного озадаченной.

     Я продолжил:

     — Я хочу, чтобы ты знала, что наши отношения — это самая важная вещь в моей жизни. Я ставлю их превыше всего, кроме наших детей. Это идет впереди моей карьеры, всего остального. И я бы никогда не сделал ничего, чтобы поставить их под угрозу.

     — Да, дорогой, — сказала Марианна, выглядя немного подозрительной. — Я чувствую то же самое к тебе, и ты это знаешь.

     — Анни, если бы я когда-нибудь допустил ошибку в том, что угрожает нашему браку, я бы пришел и все тебе рассказал. Я бы попросил у тебя прощения и сделал бы все возможное, чтобы восполнить это. Я бы никогда не позволил секретам отравить наши отношения. И надеюсь, что ты чувствуешь то же самое.

     К настоящему времени она посмотрела — я не знаю, в нетерпении? Или это было слегка обеспокоенное выражение?

     — Конечно, Том. О чем ты?

     Я снова помедлил, не в силах идти дальше. Затем сказал, наконец:

     — Анни, я нашел в прачечной твои трусики-стринги, покрытые спермой. У тебя что, есть роман? Пожалуйста, скажи мне правду!

     Когда я с болью выпалил это, Марианна не двигалась. Она, словно закоченела, а ее лицо стало очень бледным. Затем, спустя не более нескольких секунд, она широко улыбнулась и весело заговорила:

     — О, дорогой, и это все? Как глупо! Разве ты не помнишь? Мы в четверг занимались любовью, в ночь перед твоим отъездом в Чикаго. Я надевала их на следующее утро, после того как ты уехал, потому что скучала по тебе и хотела думать о тебе, пока тебя нет. Я полагаю, ты действительно наполнил меня, потому что все это утро я чувствовала как из меня в них течет!

     Я смотрел в улыбающееся лицо моей жены, просто совершенно ошеломленный. Я достаточно ясно помнил — мы НЕ занимались любовью в тот четверг, потому что я опаздывал, готовил некоторые документы для встречи,...   и она ушла спать. Последний раз мы занимались сексом пару дней назад. Марианна только что смотрела мне прямо в глаза и лгала мне! Причем, довольно убедительно — меня напугало, что история, которую она рассказала с полным самообладанием, была настолько правдоподобной, что я вполне мог в нее поверить! Неужели она действительно думала, что меня так легко обмануть?

     Я был полон боли и обиды, и совершенно ошеломлен ее смелой ложью, и не стал на нее давить. Какой в этом смысл? Вместо этого я пробормотал:

     — Ну, хорошо, я, должно быть, забыл. — И затем, прилагая все усилия, чтобы казаться убежденным, добавил: — Извини, что обвинил тебя в такой нелепости.

     — Милый, дорогой, — ответила она с облегчением, — какое у тебя воображение! Давай поднимемся наверх, и позволь мне дать тебе все заверения, которые ты сможешь выдержать.

     Если бы даже два дня назад мне сказали, что будет вечер, когда для меня будет кошмаром трахать свою жену, я бы сказал, что кто-то сошел с ума. И все же, в тот момент я ничего не хотел делать. Я молча стиснул зубы и сказал себе: «Ладно, ты — лживая сука! Если ты можешь смотреть мне прямо в глаза и отрицать, что трахаешься с кем-то другим, тогда и я могу смотреть тебе в глаза и делать вид, что хочу тебя трахнуть!».

     И оказалось, что я смог. Чего я не смог сделать, так это наслаждаться. Мы делали все то же, что обычно любили делать вместе в постели. Множество поцелуев и поглаживаний, а затем я — между ног Марианны лизал ее до оргазма или двух. Я мрачно смотрел на нее, радуясь, что она не видит моего лица, и решил лизать, целовать и кусать ее до безумия. «Ты — сука! « — подумал я. — «Делал ли этот мудак, с которым ты, блядь, трахаешься, все так же горячо, как ЭТО?» Я быстро заставил ее кончить, затем пошел дальше, поглаживая двумя пальцами по ее точке G, в то время как облизывал и сосал ее клитор, пока у нее не было еще двух оргазмов, и она не подтянула меня к себе, сказав:

     — Пожалуйста, Том, больше не надо! Иди сюда и быстро войди в меня!

     Трах был практически таким же. Я двигался внутри нее равномерно и размеренно, решив просто ебать ее. Я не причинял ей боль, но и не заморачивался изменениями скорости и направления — я давал ей роботизированную версию траха, монотонно двигаясь вверх и вниз, пока не кончил как сумасшедший, вздрагивая, снова и снова стреляя в нее, Я даже не удосужился заметить, кончила ли она еще раз, пока мы трахаемся. Этого было достаточно, чтобы на несколько мгновений я смог изгнать из головы образ ее, лежащей в экстазе, в то время как какой-то другой мужчина качается на ней сверху.

     Через несколько тихих минут, когда я лежал, положив голову ей на плечо и все еще не глядя на нее, заговорила Марианна:

     — Боже мой, Том, никто больше не дает мне такие оргазмы! — Затем, увидев выражение моего лица, она засмеялась (она смеялась!) и сказала: — О, дорогой, ты понимаешь, что я имею в виду. Нет никого, кто когда-либо СМОЖЕТ дать мне такие оргазмы.

     Я долго лежал без сна, после того как Марианна счастливо прижалась обратно ко мне и уснула. Это было за пределами моего понимания, что она могла так солгать мне в лицо. Конечно, также вне моего понимания было то, что она могла изменять мне, так что какая же еще ложь находится на вершине всего этого?

     Вспоминая предыдущие недели и месяцы, я искал признаки того, что между нами все по-другому. Любая холодность или уклончивость с ее стороны; или, наоборот, любая чрезмерная или неожиданная привязанность. Сначала я ничего не вспомнил, потом подумал о нашей последней годовщине.

     Гримаса на ее лице, когда она сидела в том модном ресторане: это был «медовый месяц». Конечно, я и раньше видел этот взгляд и точно знал, что он значит. Боже. Неужели ее трахнули в день нашей годовщины свадьбы? Я тихо встал с кровати, схватил халат и направился вниз, убедившись, что Марианна все еще крепко спит.

     Я сидел в кабинете с выключенным светом, вспоминая наш секс после юбилейного ужина. Моя жена, обычно так радовавшаяся, что ее киску облизывают и не очень заинтересованная сосать мой член, делала мне минет всей моей жизни, не позволив мне лизать или даже сильно касаться ее пизды. Причина этого была очевидна: у нее болела киска, и она не хотела, чтобы я сильно раздражал ее. Что еще более важно, она, конечно, не хотела, чтобы я заметил, что там все было воспалено и опухло.

     Ее решение проблемы было столь же творческим, как и ее проницательность: отвлечь мой взгляд этой почти прозрачной новой ночнушкой, затем сказать: «Сегодня вечером все для тебя, дорогой», и потом сосать так, чтобы отправить меня на тот свет! (Прошу прощения за каламбур.) Если бы несколько дней спустя я не нашел трусики, то навсегда остался бы во тьме — типичный невежественный муж-рогоносец.

     Было ясно, что теперь мне придется начать унылую и банальную работу, чтобы доказать, что она изменяет, поймать ее с поличным или найти что-то компрометирующее, что она не смогла бы объяснить. То, что подавляло меня и приводило в бешенство, это размышления о том, что произойдет после. Вначале, очевидно, адский крик, но что потом? Горький развод? Месяцы извинений (от нее) и горьких обвинений (от меня)? Надо ли мне, что предполагалось, найти себе кого-нибудь еще, чтобы трахнуть, что мне было не интересно? Какова вероятность выживания нашего брака, если была не только измена, но и всяческая ложь, которая с ней следовала? И как долго это продолжалось?

     Я положил голову на руки и заплакал. Примерно через час я умылся холодной водой и тихо вернулся в постель.

     ***

     Мне было совершенно ясно: придется продолжать притворяться перед Марианной, что все в порядке, пока у меня не будет абсолютного доказательства ее прелюбодеяния. И ее творческая ложь мне накануне о ее трусиках показала, что она не собирается когда-либо признаваться. Я должен буду бросить доказательство ей в лицо.

     Одной вещью в мою пользу была моя работа. В моей компании у меня было много свободы — я мог приходить и уходить в течение дня, чтобы встречаться с клиентами или посещать рабочие места, и это не казалось необычным. С другой стороны, то же самое было верно и для Марианны. Она работала в отделе работы с клиентами в фирме по связям с общественностью и всегда ходила на деловые обеды или встречи. Было бы невозможно проверить ее график работы и найти какие-либо подозрительные схемы отсутствия в офисе.

     У меня был друг с колледжа по имени Терри, который работал в Чикаго в сфере безопасности и слежки. Потребовался не более чем двадцатиминутный дружеский разговор с небольшими рассказами о жизни друг друга, чтобы получить все необходимое оборудование. Я сказал ему, что делаю проект для коммерческого клиента, помешанного на безопасности, и объяснил, что мне понадобятся новейшие миниатюрные подслушивающие устройства, которые будут передавать сигнал по беспроводной связи на записывающие устройства. Он ответил:

     — Я сделаю даже лучше: в настоящее время все — цифровое, ты можешь записывать на цифровую аудиокассету или даже прямо в оцифрованные аудиофайлы, которые сможешь загрузить на свой компьютер и прослушать.

     Не более чем через час после нашего разговора, Терри прислал мне все спецификации, цены и номера моделей в отношении того, что мы обсуждали. Я поехал на большой склад электроники в пригороде и купил все, что мне было нужно. Почти тысяча четыреста долларов с кредитной карты, но я подумал, что к тому времени, когда Марианна увидит счет, это будет наименьшим из моих беспокойств.

     Я пришел домой, где в середине дня было пусто, и установил микрофоны в нашей спальне, запасной спальне, комнате для гостей, моем кабинете, гостиной и кухне. Каждый из них был не больше чем наперсток, и его было легко спрятать. Все они активировались звуком, так что начинали запись, когда кто-нибудь говорил или шумел в любой из комнат. И каждый из них был настроен на беспроводную передачу на крошечные цифровые рекордеры, которые я спрятал на чердаке. Что бы Марианна или я ни делали в нашем ...   доме, у меня будет запись звука.

     Почему я не использовал видео? Ответ может показаться удивительным. Продолжая мучить себя образами Марианны, трахающей и сосущей кого-то другого, я понял, что не хочу видеть эти образы. Знать о ее прелюбодеянии было уже достаточно больно, слышать же это или ее разговор со своим любовником будет еще хуже. Я боялся, что если я еще и увижу их вместе, то никогда не смогу стереть эти картинки из головы. «Лучше», — подумал я, — «быть измученным своими фантазиями, чем на долгие годы снова и снова видеть реальность».

     Пока занимался этим, я проверил все наши счета по кредитным картам и наши телефонные записи. Я не нашел ничего противоречивого: никаких необъяснимых заказов комнат в отелях, никаких расходов в ресторанах, в которых не было меня, никакой схемы частых звонков на любой номер, кроме знакомых наших друзей и семьи. Марианна явно была очень, очень осторожной. Я понял, что должен буду проверить ее кошелек и поставить рекордер в ее машину, в дополнение к тому, что уже сделал.

     Тем временем я вернулся в свой офис. Несмотря на то, что у меня болело сердце, и я был в ярости, мне удалось пережить этот день, и мои коллеги не заметили то, как я себя чувствую. В тот вечер после ужина у нас с Марианной был еженедельный звонок нашим детям в лагере. Это была новая мука, мы оба веселились с ними, в то время как я старался не выдать моего отчаяния.

     После того как мы с Марианной легли спать, я тихо ждал, пока не убедился, что она спит. Затем вышел из дома и осторожно установил в ее машину микрофон, передававший сигнал на крошечный приемник, спрятанный под запасным колесом в багажнике. Вернувшись в дом, я заглянул в ее кошелек. К моему удивлению, я нашел там два сотовых телефона — тот, который она всегда использовала, и дешевую одноразовую модель, типа того, который используется с предоплаченными минутами. Это объясняет, почему не было никаких неожиданных звонков на наши счета за мобильный телефон! Я поморщился, опять подумав о том, как осторожно и систематично Марианна пыталась меня обмануть.

     Каждый день этой недели был хуже, чем предыдущий. Я притворялся перед Марианной, что все в порядке, улыбался, кивал и пытался вести себя естественно, хотя мне удавалось избегать секса с ней, жалуясь на большое количество работы в один вечер и на сильную головную боль в другой. Она наверняка могла сказать, что я все еще чем-то расстроен, но играла любящую жену, не спрашивая меня об этом. Каждую ночь, после того как она засыпала, я слушал все магнитофоны, которые установил в доме и ее машине, и до вечера пятницы не было ничего интересного.

     ***

     Той ночью я, наконец, получил подтверждение того, в чем уже был уверен. Это был короткий телефонный звонок, который Марианна получила в своей машине тем утром, несомненно, на свой одноразовый мобильный телефон. Я слышал только ее сторону, но этого было достаточно, чтобы все стало ясно.

     «Да?... Привет, детка... Да, БЬЮСЬ ОБ ЗАКЛАД, что у тебя есть! (С гортанным смехом)... Нет, я объяснила все в прошлый понедельник... Да, Том не сказал больше ничего, но я уверена, что он все еще ломает голову. Мне надо немного больше времени, прежде чем опять смогу увидеть тебя... Конечно, все еще хочу! Но ты всегда знал, что мой брак для меня — самое важное, разве я неясно выразилась?... Да... Угу... Да, думаю, что следующий вторник подойдет. Но давай не будем возвращаться туда, где мы были, я хочу быть очень осторожной... Где?... Ты имеешь в виду это место на шоссе номер восемь, вблизи фруктового сада?... Да, мы раньше были там три раза, но недолго... Ок, детка, вторник в одиннадцать утра... (снова смеется) Да, я уверена, что ты будешь готов!... Я тоже... Хорошо, пока».

     Я уселся в своем кресле в кабинете, куда пришел к своему компьютеру, чтобы проверить записи. Это не было сюрпризом, я знал это с тех пор, как нашёл трусики, но каким-то образом это подтверждение всё равно потрясло меня. Марианна изменяла мне! И уже, казалось, довольно долго. Она регулярно позволяла другому мужчине трахать ее, целуя и поглаживая его, пуская его между бедер, на себя, под себя, когда скакала на нем, сзади себя, когда он вспахивал ее по-собачьи...

     Судя по ее словам на записи, в предыдущий понедельник (после нашего разговора о ее трусиках в воскресенье) она, должно быть, позвонила ему и предупредила, что я что-то подозреваю, и что им придется немного остыть. Очевидно, то был не единовременный раз, не внезапное погружение в одну ночь страстного прелюбодеяния. Это был постоянный роман, который длился месяцами или годами.

     Мои мучительные мысли всплывали и всплывали, в то время как в моей голове проигрывалась картинка за картинкой, как какое-то кошмарное слайд-шоу. Один из самых особенных жестов, которые Марианна иногда делала со мной, был способ обнять меня, когда мы обнимались и целовались. Вместо того чтобы крепко обхватить меня руками и притянуть к себе, положив руки мне на спину, она иногда скользила руками по моим плечам и держала их прямыми. Таким образом, ее руки болтались позади меня, запястья свисали. Что-то в этой позе было для меня магическим: это означало, что она обнимала меня без ограничений, не сдерживаясь. Она была полностью открыта для меня, была полностью моя. Когда я представлял ее с ее любовником, единственным худшим из всех ее изображений было то, как она обнимала его таким же образом, целовала, раскинув руки на плечах, полностью отдавая себя ему.

     ***

     В эти выходные единственным особенно ужасным временем (не считая отчаянной грусти для меня весь уикенд) была вечеринка в субботу вечером с нашими друзьями — такими же занятыми работающими родителями, как и мы, с которыми мы видимся нечасто. Когда мы с Марианной общались, иногда вместе, а иногда отдельно друг от друга, нас тепло приветствовали друзья, которые нам нравились, которые были рады видеть нас и хотели услышать, как у нас дела. Делиться обычными историями о работе и детях мне было особенно тяжело. Часть меня очень хотела сказать кому-нибудь: «Ну, вообще-то, я себя чувствую не очень хорошо. Марианна трахается с другим парнем и не говорит мне об этом, и я довольно опустошен. А что нового у тебя?»

     В понедельник утром я ушел с работы и поехал по шоссе номер восемь в мотель «Подсолнух», который, как я узнал, упоминала Марианна в разговоре со своим любовником. Это был длинный мотель, ряд комнат рядом с парковочными местами прямо перед каждой комнатой. Поэтому я был уверен, что, если положу прослушку в сумочку Марианны, спрятанный в ее машине рекордер окажется достаточно близко, чтобы записать происходящее внутри — радиус действия устройства должен составлять около пятисот метров.

     Той ночью я встал, после того как Марианна уснула — кажется, я делал это каждую ночь — и отнес ее кошелек в свой кабинет, где аккуратно вшил один из крошечных беспроводных микрофонов в его дно. Она никогда не найдет его, если только не перетрясет весь кошелек в поисках.

     Я также проверил все прослушивающие устройства: магнитофоны в доме и в ее машине. Но там не было ничего компрометирующего или подозрительного. Марианна уже договорилась о встрече в пятницу по телефону и не рискнула больше общаться со своим любовником.

     Свидание Марианны было во вторник в одиннадцать часов. Так что, чуть позже одиннадцати я ушел с работы и опять поехал по шоссе номер восемь. Конечно же, ее машина оказалась припаркована прямо перед девятнадцатой комнатой. Совсем не удивительно, но все еще даже больнее на сердце, я потратил минуту и записал номерные знаки автомобилей по обе стороны от ее — это никогда не повредит — чтобы быть готовым.

     В тот вечер я смотрел на Марианну с особым вниманием. Сможет ли она на самом деле скрыть от меня все следы своей измены в тот день? Она пришла домой в расслабленном и свежем виде — вероятно, в мотеле приняла душ, потому что не побежала наверх в ванную дома. Ее глаза сверкали, ее лицо было полно жизни и цвета, и увидев меня, казалась такой же радостной, как и всегда....   Вот хоть убейте, я все еще не мог поверить, что этот прекрасный, любящий человек, о котором я так заботился, трахается за моей спиной.

     Тем вечером я приготовил барбекю, и мы поели на веранде, наслаждаясь теплым летним вечером. Я был так же озабочен, как и в прошлые ночи, и подумал, спросит ли меня об этом Марианна. Она этого не сделала, и полагаю, она решила, что лучше не начинать разговор, который может привести к ее измене. Я думаю, что она была уверена, что отразила мои подозрения, но не собиралась рисковать.

     Пока мы мыли посуду на кухне, она скользнула и обняла меня за талию.

     — Том, ты придешь ко мне сегодня спать пораньше? Мне нравятся эти дни, когда дети — в лагере, и мы можем заниматься любовью в любое время, когда захотим. А ты в последнее время дважды отказывал мне! — Она сказала это последнее предложение с сексуальной улыбкой. При любых других обстоятельствах я был бы твердым уже через пять секунд. Но я знал — или был практически уверен — что десятью часами ранее она трахалась со своим любовником, и ее приглашение просто разозлило меня. Как она могла так издеваться надо мной? Она думает, что я полный идиот?

     Пытаясь сохранять хладнокровие и не показать собственные чувства, я спокойно ответил:

     — Прости, детка. Утром первым делом стоит большая презентация нового здания в центре города, и я должен закончить ее сегодня вечером. Насчет завтрашней ночи обещаю, хорошо?

     Я почти уверен, что она не поверила моему оправданию. Я даже видел, что она собирается и дальше протестовать, пока она не решила, что это может быть плохой идеей. Опять же, последнее, чего она хотела, это чтобы я у меня опять появились подозрения насчет ее прелюбодеяния.

     Поэтому все, что она сказала, было:

     — Хорошо, дорогой. Я пойду, посмотрю перед сном телевизор. Если закончишь, а я все еще не буду спать, то подкатишься ко мне, обещаешь?

     Я остался внизу, выполняя какую-то мелкую работу, ожидая, когда Марианна уснет без меня. К полуночи она уже была в отключке — я слышал ее равномерное дыхание из двери в спальню. Я направился к ее машине, взял кассету с записью того дня, вернулся в свой кабинет, закрыл дверь, вставил ее в компьютер и включил воспроизведение.

     Даже в тот момент у меня все еще была крошечная надежда. Возможно, каким-то сумасшедшим образом я во всем ошибался, и это была моя параноидальная фантазия. Марианна была такой любящей, такой теплой — как она могла мне изменять?

     С первых же звуков на ленте все оставшиеся надежды рухнули.

     Сначала я услышал Марианну в машине, говорящей по мобильному телефону. Был обычный рабочий звонок, возможно, на ее обычный мобильник, затем, через несколько минут после этого, позвонил ОН, и я услышал разговор с ее стороны:

     «Привет... эй, как дела, детка?... Да, я тоже... Ты уже на месте? Я с трудом могу дождаться! Такое ощущение, как будто прошла вечность... Тебе просто нужно подождать, чтобы увидеть, что я ношу (с хихиканьем), я выбрала это для того, чтобы ты заценил!... Ну, может быть, еще ты снимешь это с меня... Хорошо, через несколько минут... Пока».

     Это не было неожиданностью, поскольку просто подтвердило предыдущий звонок, в котором они назначили дату. То, что произошло потом, было хуже — намного хуже.

     Я услышал шум ее парковки, выключения двигателя машины, выхода и запирания ее. Затем пара тихих стуков в дверь и звук долгого глубокого поцелуя, когда дверь захлопнулась. Мужской голос сказал:

     «Ух ты, мне этого не хватало!»

     Потом еще пара поцелуев, а затем он сказал:

     «Иди сюда и дай мне взглянуть на тебя. Ты ТАК великолепна!»

     Затем Марианна, МОЯ Марианна, разговаривает с ним (дразнит его!) знойным голосом:

     «Держу пари, ты говоришь это всем девочкам, большой парень. Ты можешь это подтвердить? Или ты всего лишь говоришь и ничего не делаешь?»

     Потом она громко рассмеялась, и я услышал еще больше поцелуев и объятий, когда они вдвоем ворковали и стонали друг другу в уши.

     «Отпусти меня, Эдди», — сказала Марианна. — «Мне так жарко, позволь мне снять одежду, и получить тебя внутрь!» — Я услышал шум снимаемой одежды, затем скрип кровати, когда на нее упали одно или два тела.

     «Боже, он такой большой, такой твердый и такой красивый!» — сказала Марианна. — «Думаю, ты действительно скучал по мне! Дай мне сначала пососать».

     «Только если я тоже смогу лизнуть тебя», — ответил мужчина. Вскоре они, очевидно, были в позе 69. Разговор прекратился, его заменили звуки сосания, лизания и стонов, издаваемых двумя нетерпеливыми людьми.

     Я остановил запись, сел и уставился в потолок. Больше недели я надеялся, молился, отрицал, страдал, удивлялся. Я чувствовал, что моя жизнь разрушена, но я все еще цеплялся за крошечную возможность того, что был неправ. Теперь все закончилось. Брак, в котором я испытывал такую радость, чувствовал такую гордость и счастье, оказался ложью. Женщина, которой я полностью открылся, которой я отдал каждую часть своей любви и доверия, предала меня самым простым способом — она отдала себя другому мужчине.

     Похоже, что слушать остальное особого смысла не имело, но я упрямо продолжил. Как я уже сказал, я — не тот человек, что фантазирует, чтобы его жена трахалась с другим, или что меня это заводит. С каждым звуком, который они издавали, каждым стоном ее или его удовольствия, каждым писком кровати, каждым ласковым словом, в меня, казалось, вонзалась острая игла. Для меня не было никакого удовольствия, никакого возбуждения, просто неописуемо болезненное ощущение горя и потери.

     Они сосали и лизали друг друга в течение нескольких минут, пока он не сказал:

     «Держись, Анни, я собираюсь кончить!» — Видимо, она не остановилась ни на мгновение, и он застонал. «О, о, дерьмо, это невероятно, о, о!» — Затем он вздохнул и сказал: «Детка, у тебя невероятные губы. Это было восхитительно!»

     Она просто хихикнула и сказала:

     «Мне тоже понравилось, Эдди. Теперь, может, ты сможешь закончить то, на чем я остановилась?»

     В то время как он продолжал облизывать ее киску, я мог слышать все малейшие стоны и вздохи, охи и ахи, которые до этого были частью моих счастливых воспоминаний о наших занятиях любовью. Через несколько минут она тоже кончила, сказав:

     «Вот и все, Эдди — о, прямо здесь! Прямо там! Да, да, я иду!!...»

     «О, Эдди, никто не тахает меня так, как ты!» — сказала она ему, и это ошеломило меня болью. — «Дай мне минуту, чтобы расслабиться и насладиться этим прекрасным чувством, а потом я хочу, чтобы твой прекрасный член был во мне».

     Затем она опять хихикнула, когда он зарычал, как собака, и, очевидно, начал обнюхивать и облизывать все ее тело. Я не мог поверить, насколько большое удовольствие они доставляли друг другу. Это был не просто секс — их расслабленное наслаждение друг другом, их близость, просто убили меня. Было очевидно, что они были любовниками довольно долгое время и были хорошо знакомы и легко общались друг с другом. Тот факт, что он назвал ее «Анни», домашним именем, которое использовал с ней только я, прежде всего в постели, лишь усугубило ситуацию. Это она ему предложила?

     Должно быть, у него не было проблем с тем, чтобы снова окрепнуть, потому что через несколько минут они трахались. Из их слов друг к другу я смог понять, что он начинал сверху, потом она качалась на нем, пока снова не кончила, а потом он перевернул ее и долго трахал сзади. К тому времени Марианна была расслаблена и довольна, после двух больших оргазмов. Она просто удобно лежала, вздыхала и позволяла ему наслаждаться. Когда он начал ускоряться, приближаясь к своему оргазму, она ободрила его:

     «Давай же, детка, давай, наполни меня... О, да, я чувствую тебя так глубоко во мне!... Сперма — во мне, Эдди, вот так!...»

     Он кончил с громким, длинным стоном, а затем послышались звуки того,...   как им удобно лежать на кровати в объятиях друг друга. Когда они перестали шуметь, запись, должно быть, остановилась, возможно, на довольно долгое время, но затем раздался звук душа. Должно быть, они были вместе, потому что я слышал их голоса, но не смог уловить ни одного слова.

     Но когда они вернулись в комнату и одевались, их голоса стали яснее. Прежде всего, мое сердце разбили их теплая привязанность и дружеские отношения. Это не был одноразовый половой акт, Эдди был любовником моей жены, кем-то рядом с ней, кому она открыла свое тело, кем-то, с кем она неоднократно получала удовольствие. Они не просто трахались. Они обнимались, они вместе принимали душ. Как еще это назвать? Она была с ним так, как должна была быть только со мной.

     Когда Марианна направилась к двери, они поцеловались на прощание почти рутинно, как муж и жена каждое утро.

     «Пока, детка», — сказала она. — «Ты можешь быть уверен, что сделал мой день!»

     «Анни, дорогая, когда мы сможем встретиться опять?»

     «Я не знаю, Эдди. Все зависит от того, когда успокоится Том. Он был таким капризным, очевидно, он все еще приглядывает за мной. Некоторое время мне нужно быть очень осторожной. Позвони в конце недели, и я дам знать, как это выглядит».

     «Хорошо, детка», — ответил Эдди. — «Но раз в десять дней мне мало. Мне одиноко».

     «И стояк мучит?» — ответила она со смехом.

     «Ну, да, и это тоже», — признался он.

     «Послушай, Эдди», — сказала Марианна более серьезным тоном. — «Ты с самого начала знал, как оно должно быть. Для меня мой брак — на первом месте. Я не сделаю ничего, чтобы причинить боль Тому, как бы ни любила быть с тобой».

     Я снова остановил кассету в шоке. «Не сделаешь ничего, чтобы причинить боль Тому?» Ну, я полагаю, ты своего рода все изгадила, Марианна! Как насчет того, что ты пыталась затащить меня в постель сегодня вечером, всего через несколько часов, после того как сосала и трахала этого клоуна Эдди?»

     Я вернулся к прослушиванию и услышал голос Эдди:

     «Хорошо, Марианна, я понял. Просто сделай все возможное, чтобы успокоить его, хорошо? Я хочу видеть тебя чаще, чем раз в неделю».

     Она опять вернулась к его поддразниванию:

     «Ты уверен, что сможешь поднимать его чаще, любовник?» — спросила Марианна.

     «Ты же знаешь, что могу», — со смехом ответил Эдди. Она еще раз поцеловала его, а потом, должно быть, направилась к своей машине. Я услышал запуск двигателя, а затем послышались звуки вождения. Больше на записи ничего не было.

     Я сидел в своем темном, тихом кабинете. Было 3: 45 утра. Я смутно смотрел через комнату в никуда, видя только развал своего брака. Должно быть, я сидел, не двигаясь и не думая ни о чем, с полчаса.

     Наконец я поднялся. Я должен был подготовиться к неизбежному противостоянию. «Брак умер», — подумал я, — «пора готовиться к его похоронам». Я вернулся к компьютеру, сделав новую запись, собранную из первого телефонного звонка Марианне от Эдди и некоторых выдержек из их упражнений в комнате в мотеле. Я записал ее на кассету с лентой, спрятал ее в нижнем ящике и медленно поднялся наверх, чтобы лечь спать.

     ***

     Следующий день едва тащился. Утром я был истощен и подавлен, и труднее чем когда-либо было имитировать какую-то нормальность для Марианны. К счастью, у нее была ранняя встреча, и она сразу же ушла, оставив меня одного для завтрака и чтения газеты.

     На работе я был настолько вялым, что ко мне в кабинет зашел мой лучший друг Стив и закрыл за собой дверь.

     — Что-то происходит, Том? Последнюю пару недель я не могу сказать, болен ли ты гриппом или что-то тебя ест. Хочешь об этом поговорить?

     Я вздохнул. Мы со Стивом знали друг друга десять лет — он был моим самым близким другом.

     — Стив, я не готов рассказать тебе все. Давай просто скажем, что у нас с Марианной есть проблемы.

     — О, нет, это ужасно! Мы с Андреа всегда считали вас самой счастливой парой из тех, кого мы знаем! Мне очень жаль. Ты знаешь, я помогу как смогу. Будет ли на пользу, если Андреа позвонит Марианне?

     — Нет, Стив, но спасибо. У меня ощущение, что довольно скоро мне нужно будет рассказать тебе всю историю, но я еще просто не готов. Спасибо за заботу, я очень это ценю.

     — Хорошо, Том, — ответил он с явным беспокойством на лице. — Я сделаю для тебя все что смогу, тебе лишь нужно сказать что. — Я поблагодарил его, и когда он ушел, то почувствовал себя немного лучше, вернувшись к работе и на некоторое время выбросив из головы свой брак.

     ***

     Я вернулся домой пораньше, принес пиццу и приготовился. Когда вошла Марианна, я сидел за кухонным столом, где нас ожидали пицца, два столовых прибора и пара пива.

     — Привет, милый, какой приятный сюрприз! — улыбнулась она мне, подойдя для быстрого поцелуя.

     Я устало улыбнулся ей в ответ, открыл пиво, и мы дружелюбно поели. Мне удалось слегка ее развлечь интересной историей о трудном клиенте, с которым я имел дело, и мы закончили наш ужин всего за несколько минут. «Пора с этим кончать», — подумал я.

     — Марианна, я бы хотел сменить тему на нечто более серьезное. — Она выжидательно кивнула, но не ответила. — Пару недель назад я выразил свои опасения, что у тебя был роман. Ты убедила меня, что я, конечно же, ошибаюсь, поэтому я, естественно, перестал беспокоиться.

     Марианна все еще сидела молча, но пристально смотрела на меня.

     — Очевидно, было глупо в тебе сомневаться, — сказал я. — Ты — моя любящая и верная жена, и ты никогда не солгала бы мне в чем-то столь важном, как супружеская верность.

     — Правильно, Том, — резко отреагировала Марианна, очевидно, ошеломленная моим саркастическим тоном. — Должна ли я продолжать защищаться перед тобой? Я думала, что все решено. — Она выглядела немного раздраженной или обеспокоенной.

     — Нет-нет, Марианна, совсем нет, — сказал я. — Ты мне все объяснила, и полностью убедила. Просто не могу кое-чего понять. Может, ты мне поможешь? — Я подошел к кассетному магнитофону на кухонном столе и нажал кнопку воспроизведения. Мы услышали, как Марианна разговаривала с Эдди в прошлую пятницу.

     «Да?... Привет, детка... Да, БЬЮСЬ ОБ ЗАКЛАД, что у тебя есть! (С гортанным смехом)... Нет, я объяснила все в прошлый понедельник... Да, Том не сказал больше ничего, но я уверена, что он все еще ломает голову. Мне надо немного больше времени, прежде чем опять смогу увидеть тебя... Конечно, все еще хочу! Но ты всегда знал, что мой брак для меня — самое важное, разве я неясно выразилась?... Да... Угу... Да, думаю, что следующий вторник подойдет. Но давай не будем возвращаться туда, где мы были, я хочу быть очень осторожной... Где?... Ты имеешь в виду это место на шоссе номер восемь, вблизи фруктового сада?... Да, мы раньше были там три раза, но недолго... Ок, детка, вторник в одиннадцать утра... (снова смеется) Да, я уверена, что ты будешь готов!... Я тоже... Хорошо, пока».

     Услышав себя, Марианна была поражена. Она воскликнула:

     — Том! Как ты?!... — а затем замолчала. В конце разговора я остановил запись и просто смотрел на нее. Она была бледна, но выглядела удивительно спокойной и сдержанной.

     — Том, я думаю, что должна объяснить, но это не то, что ты думаешь. — «Черт, это неправда», — подумал я про себя, — «но интересно, что ты мне сейчас скажешь?»

     — Эдди — новый клиент фирмы. Он — известный актер, и ему грозит обвинение в том, что он провел ночь в отеле с поклонницей, которой оказалось всего пятнадцать лет. Его менеджер нанял нас для работы над стратегией по связям с общественностью, но сейчас он невероятно параноидален. Я работала с ним в полной тайне, встречалась в комнатах мотелей, и никто в фирме, кроме меня и президента, даже не знает, что он — наш клиент. Мне все это кажется смехотворными шпионскими играми, но они на этом настаивают. Я сказала Эдди, что готова согласиться с ...   этим, но боюсь, что ты каким-то образом узнаешь о том, что я что-то скрываю и подумаешь, что у меня роман. Я предупредила Эдди, что если это произойдет, мне придется тебе все рассказать. Я не знаю, как ты получил эту запись моего разговора с ним, но теперь ты знаете все, что происходит.

     Я долго смотрел на жену. Кто был этот человек, которого, как я думал, знаю, кто мог так убедительно лгать под влиянием момента? Я почти восхитился ее умением, хотя моя ярость от отказа даже сейчас говорить мне правду нарастала.

     Я притворился, что поверил ее истории, и изобразил на своем лице выражение постепенного понимания.

     — Хорошо, Марианна, — медленно сказал я. — Думаю, я понял, что этот разговор мог означать нечто совершенно иное, нежели я предполагал.

     Она выглядела испытывающей облегчение.

     — Ну, здесь и моя вина, дорогой. Я поклялась держать в секрете все, касающееся этого проекта, но наверное, мне в самом начале следовало рассказать тебе обо всем и все-таки полагаться на твое усмотрение. Извини, что ты так расстроился без причины. — Она с любовью улыбалась мне, и я мог видеть, что она действительно думала, что сняла с себя груз.

     — Да... да, теперь все это имеет смысл, — сказал я. — Но тогда, может быть, ты сможешь объяснить и вот это? — И я опять нажал кнопку воспроизведения, и кухня наполнилась звуками Марианны и Эдди в комнате мотеля. Я сделал «ролик с лучшими моментами», так как у меня не было абсолютно никакого желания снова слушать все. Несколько выдержек сделали работу.

     «Отпусти меня, Эдди», — услышали мы голос Марианны. — «Мне так жарко, позволь мне снять одежду, и получить тебя внутрь!»

     Марианна громко ахнула. Минуту она выглядела так, словно порывалась выключить кассетный плеер, а затем просто откинулась на спинку стула, уставившись на стол, выглядя смертельно бледной.

     Мгновение спустя голос Марианны продолжил:

     «Боже, он такой большой, такой твердый и такой красивый! Думаю, ты действительно скучал по мне! Дай мне сначала пососать».

     Затем последовал голос Эдди, обращавшийся к моей жене по моему ласкательному имени.

     «Держись, Анни, я собираюсь кончить! О, о, дерьмо, это невероятно, о, о!» — Затем он вздохнул и сказал: «Детка, у тебя невероятные губы. Это было восхитительно!»

     После этого я проиграл некоторые моменты с Марианной, сначала с ее оргазмом, в то время как Эдди облизывал ее.

     «Вот и все, Эдди — о, прямо здесь! Прямо там! Да, да, я иду!!» — И через мгновение: «О, Эдди, никто не трахает меня так, как ты! Дай мне минуту, чтобы расслабиться и насладиться этим прекрасным чувством, а потом я хочу, чтобы твой прекрасный член был во мне».

     Для финала я выбрал слова Марианны, когда Эдди закончил трахать ее.

     «Давай же, детка, давай, наполни меня... О, да, я чувствую тебя так глубоко во мне!... Сперма — во мне, Эдди, вот так!...»

     Когда я остановил запись на этот раз, Марианна была совершенно неподвижна и так бледна, как я никогда видел. Услышав это снова, я заплакал, но у нее были сухие глаза. В комнате стояла полная тишина. Я несколько минут смотрел на Марианну, прежде чем она, наконец, подняла глаза и медленно заговорила:

     — О, Том... Боже мой... Том, мне так жаль!... Я никогда не хотела, чтобы это произошло. Я никогда не хотела причинить тебе боль...

     Я не мог устоять перед сарказмом:

     — А что не так, Марианна, что именно ты имеешь в виду? Разве это — не звуки твоей работы по связям с общественностью, не работа с твоим важным клиентом?

     — Том, послушай... Пожалуйста... Я знаю, что должна тебе объяснить... Просто, пожалуйста, позволь мне рассказать всю историю, и не перебивай меня, пока я не закончу. Я могу...

     — Нет! — остановил я ее. Я держал голос тихим, но вероятно, он звучал как ледоруб. Я был полон ярости, как никогда в своей жизни. — Нет, трахни тебя, нет. После того как ты разбила мне сердце, после того как ты отрезала мне яйца и потопталась на них, после того как ты смотрела мне прямо в глаза и врала, ты не можешь просить меня сидеть тихо и слушать твои истории. Я спрашивал тебя об истине две недели назад. Ты думаешь, я не знал, что история о трусиках-стрингах — это чушь? Мы не занимались любовью за ночь до того, как я уехал в ту поездку! И даже сегодня вечером, у тебя была возможность быть со мной честной, а вместо этого ты одарила меня еще одной сказкой!

     — Пожалуйста, Том, это больше чем...

     Но я не позволил ей закончить предложение.

     — И это, моя верная, любящая жена, уж точно! «О, Эдди, никто не трахает меня так, как ты! Дай мне свой прекрасный член!... « И все это время он зовет тебя «Анни» и пожирает твою пизду. Вы вместе принимаете душ и строите планы на следующий раз!

     — Том, если ты только...

     — Нет, Марианна! — К настоящему времени я уже не был таким тихим. — У тебя был шанс быть верной женой, на которой, думал, я был женат. У тебя была возможность сказать мне правду, объяснить, почему ты трахала кого-то другого, и бог знает, как долго. Сейчас шансов нет!

     Я встал, взял ночную сумку, которую оставил возле двери, и вышел к машине. Позади себя я услышал, как Марианна говорит дрожащим голосом:

     — Подожди!... Том, пожалуйста!... Просто дай мне возможность поговорить с тобой!..

     Я выехал с дороги и медленно и осторожно уехал из дома, из брака, из своей жизни.

     ***

     Я поехал в Холидей Инн поблизости и снял номер на три ночи. Это получалось до выходных, а потом я мог бы придумать что-то еще. Мой адреналин и ярость истощились, оставив меня измученным, пустым и грустным. Было еще только 8: 30 вечера. Я позвонил домой Стиву.

     — Привет, Стив, это Том. Звоню тебе раньше, чем ожидалось, — думаю, мне действительно нужно поговорить с кем-нибудь сегодня вечером.

     — Конечно, Том, конечно. Должен ли я приехать к тебе или ты хочешь приехать сюда?

     — На самом деле, Стив, я — в Холидей Инн на двенадцатой, в комнате 417. Есть ли шанс, что ты подъедешь и привезешь немного пива? Боюсь, это длинная и грустная история.

     — Я буду через двадцать минут.

     Мы со Стивом выпили по паре пива, пока я рассказывал ему всю историю, от нашей юбилейной ночи до трусиков-стрингов и моей ленты с записью Марианны и Эдди в мотеле. Когда я закончил, он просто посмотрел на меня с грустным удивлением.

     — Господи, Том! Из всех известных нам жен Марианна едва ли не последняя, которую я мог себе представить... — Смутившись, он не закончил предложение. Вместо этого он продолжил: — Чем мы с Андреа можем помочь? Ты хочешь остаться у нас? Что ты планируешь?

     — Спасибо, Стив. Я пока не знаю — до выходных у меня есть этот номер, а потом я, может быть, найду квартиру. Что касается планов, их у меня сейчас только два: не видеться и не говорить с Марианной, и как-то не потерять совсем голову. Может быть, вы с Андреа могли бы поужинать со мной в ресторане отеля завтра, просто чтобы у меня была какая-то компания?

     — Нет, Том, завтра ты приедешь к нам. Я настаиваю.

     Я поблагодарил Стива, и после того как он ушел, потушил свет и быстро уснул. Это было похоже на конец очень важной главы в моей жизни, но к счастью, я был слишком уставшим, чтобы уснуть, размышляя об этом.

     ***

     Проснулся я в семь утра от кошмара, дергаясь и потея. Вначале все было прекрасно. Мы с Марианной находились дома в постели, занимаясь медленной любовью. Мы глубоко поцеловались, затем с любовью улыбнулись друг другу, в то время как я толкался в нее, находясь сверху в миссионерской позе. Через некоторое время в комнате, в углу, появился еще один мужчина, наблюдавший за нами. Я не мог четко видеть его — это была просто темная фигура. Затем он подошел к кровати. Я до сих пор не узнавал его.

     Затем картина качнулась под сумасшедшим углом, словно камера, берущая панораму в кино. Теперь вид был с потолка. Человек, который, должно быть, был Эдди, занял мое место! Я стоял в своей спальне ...   и смотрел, как Эдди и Марианна трахаются в кровати. Каким-то образом я не мог двигаться, не мог заставить их остановиться. Они знали, что я стою там, но им было все равно. Марианна один раз посмотрела на меня безо всякого выражения, затем опять повернулась к своему любовнику. Она стонала и плакала, говоря: «Эдди! О, да, детка, ты — лучший! Никогда не прекращай трахать меня! Заставь меня забыть о моем муже! « — Это продолжалось и продолжалось, пока она не кончила с криком, которого я никогда не слышал у нее за все наши годы в браке. Вот тут я и проснулся...

     Я думал, что мне сможет помочь быстрый душ, но это заняло больше времени, чем ожидалось, потому что я сломался и обнаружил, что прислонился к стене и рыдаю. В конце концов, я успокоился и вытерся.

     «Сегодня первый день остатка твоей жизни», — мрачно подумал я, одеваясь. — «Какая-то часть жизни у меня осталась».

     После быстрого завтрака в отеле я пошел на работу и попросил секретаря в приемной компании Алису ненадолго зайти ко мне в офис. Она была спокойной, но бодрой духом женщиной за пятьдесят, и у нас всегда были теплые отношения.

     — Алиса, я хотел бы попросить об одолжении, если ты не возражаешь. У нас с Марианной есть некоторые проблемы, и прямо сейчас я не хочу видеть ее или говорить с ней. Если и когда она позвонит, не могла бы ты записать это для меня, но сказать ей, что я вне офиса или на встрече? Она может оставить сообщение в моей голосовой почте, но я НЕ хочу с ней разговаривать. Аналогично, если она придет офис, пожалуйста, убедись, что ей сказали, что меня нет.

     Алиса посмотрела на меня немного грустно и кивнула.

     — Том, мне очень жаль. Конечно, я позабочусь об этом. В конце каждого дня ты сможешь обратиться ко мне, чтобы узнать, не звонила ли она. Пожалуйста, дай мне знать, могу ли я чем-нибудь помочь.

     Я поблагодарил ее, и она повернулась, чтобы уйти, но остановилась у двери:

     — Том? Мне очень жаль, что с тобой происходит, но я не могу не надеяться, что вы с Марианной с этим справитесь. Я не думаю, что знаю другого мужчину, который был так же счастлив в браке, как ты до сих пор.

     К своему удивлению я обнаружил, что могу работать. Каким-то образом, столкнувшись с доказательством измены Марианны, я перешел к следующему этапу решения этой проблемы. Это не сильно давило на меня. Я понятия не имел, что произойдет, но по какой-то причине я смог сосредоточиться на практических проблемах своей работы.

     В конце дня я остановился у стола Алисы. Она улыбнулась и сказала мне, что Марианна звонила четыре раза. Я вернулся в свой офис, чтобы проверить голосовую почту, и нашел от нее два сообщения.

     «Том, дорогой, это Марианна». — Я слышал в ее голосе слезы. — «О, дорогой, мне так жаль, так жаль! Я бы отдала все, чтобы этого не случилось!»

     «Потрясающе», — сердито подумал я, — «все, что тебе нужно было сделать, это не трахать эту жопу!»

     «Пожалуйста, позвони мне и дай возможность поговорить с тобой. Я знаю, что тебе больно, я даже не представляю, как ты злишься на меня. Пожалуйста, дай мне возможность помочь тебе понять и помириться с тобой»!

     Второе сообщение было короче.

     «Милый, это снова я. Пожалуйста, позвони. Я просто умираю, думая о том, как ты должен быть расстроен».

     Я удалил сообщения и поехал на ужин к Стиву и Андреа. Они ждали с лазаньей, салатом, вином и большим количеством теплых выражений симпатии и дружбы. Стив рассказал своей жене, по крайней мере об основах моей истории, и она была почти в слезах, когда сказала, как ей жаль.

     — Том, я хочу, чтобы ты знал, что для меня все это загадка. Я знала Марианну много лет, и она просто обожает тебя! Я знаю, что ты, должно быть, невероятно расстроен, но пожалуйста, не забывай, какой замечательный брак у тебя был до сих пор.

     — Спасибо, Андреа, — вздохнул я. — Умом я понимаю, что твои слова — это правда. Но я чувствую, что из меня что-то вырвали — я опустошен и прямо сейчас мёртв внутри. Стив, вероятно, рассказал тебе, как она дважды лгала мне в лицо, когда я спрашивал ее об этом, и призналась только тогда, когда я проиграл ей запись ее и ее парня реальной ебли. Она каким-то образом нашла способ поднять уровень своего предательства еще выше.

     Андреа кивнула и с минуту ничего не говорила. Затем спросила:

     — Том, как ты отнесешься к тому, чтобы я поговорила с Марианной? Я, конечно, не буду говорить за тебя — просто протянуть руку помощи в трудную минуту. Она ведь и наша подруга.

     — Да, конечно, — ответил я. — Я уверен, что она будет рада подруге, с которой можно поговорить. Может быть, она захочет рассказать тебе правдивую версию всей этой неприятной истории — мне она ее рассказывать определенно не собиралась.

     ***

     За следующую неделю или около того, мало что изменилось. Я ходил на работу, где игнорировал все телефонные сообщения Марианны, возвращался в отель и ложился спать. За выходные я нашел небольшую меблированную квартиру рядом с офисом, в которой теперь буду жить в течение нескольких месяцев, пока не начну строить более долгосрочные планы. Я дважды возвращался к себе в дом в течение дня — приезжал первым, чтобы убедиться, что машины Марианны нет, — и брал кое-какую одежду, туалетные принадлежности и свой компьютер.

     Однажды после полуночи я решил забрать магнитофон из машины Марианны, просто чтобы узнать, поддерживает ли она связь с Эдди. Казалось, нет смысла оставлять рекордер на месте, поэтому я просто вытащил его из багажника и поехал обратно в отель. Устройство записало восемь-десять звонков за несколько дней, все они по работе Марианны, за исключением одного, записанного в полдень на следующий день после того, как я вышел.

     «Эдди? Привет, это Марианна... Да, я знаю, что обычно тебе не звоню, но на этот раз мне было нужно... Слушай, давай я просто скажу, детка, хорошо? Том узнал о нас, и я больше не могу с тобой встречаться... Да, он каким-то образом записал, как я разговаривала в машине, и даже нас с тобой в мотеле во вторник... Да, это было довольно порнографично. Он ушел от меня, и даже не поговорил со мной по телефону на работе этим утром... Да... Слушай, Эдди, остановись и послушай меня! Ты с самого начала знал, какими были для меня основные правила. Мой брак с Томом стоял на первом месте. Я изо всех сил старалась, чтобы он не узнал, но все испортила. Теперь я понятия не имею, что произойдет, но все, что меня интересует, — это придумать, как помириться с мужем... Да, Эдди. Конечно, это было здорово и для меня... Я тоже никогда этого не забуду... Эдди, остановись. Не превращай наш последний разговор в разборки. Мы знали, что все закончится. Никаких обид, Хорошо?... Да... Угу, я тоже. И я желаю тебе всего наилучшего... Да, спасибо. Я собираюсь попробовать... ОК, береги себя. Пока».

     Теперь я чувствовал себя спокойнее, чем когда слышал ее более ранние разговоры с ним, и был более способен продумывать вещи. С одной стороны, было ясно, что Марианна все еще хочет остаться замужем за мной. Она не бросила меня ради Эдди. Фактически, во всех своих беседах с ним она напоминала ему, что ее первым приоритетом был брак, и ее крайняя осторожность в сокрытии своего прелюбодеяния от меня, казалось, это доказывала.

     С другой стороны, ее очевидная близость и привязанность к Эдди меня разрывала. Дикий секс на одну ночь, или даже двухнедельный роман, были бы гораздо проще, чем думать о том, что они трахаются много месяцев — кто знает, как долго?

     Я понял, что до сих пор понятия не имею, что мне делать. Я не знал, чего хотел — кроме того, чтобы проснуться и обнаружить, что измена Марианны была всего лишь одним долгим кошмаром. Прошло две недели, с тех пор как я нашел ее стринги со спермой Эдди, и пять дней, с тех пор как я предоставил ей доказательства ее романа. С тех пор я с ней не разговаривал, хотя она звонила в офис более двадцати раз.

     Я догадывался, что мне просто придется терпеть это каждый день, пока не буду готов двигаться ...   вперед, в любом направлении. До этого я старался просто быть занятым и хорошо делать свою работу. Все было лучше, чем часами смотреть на стены и думать о Марианне.

     В следующий вторник я работал в своем офисе над электронными таблицами, когда ворвалась Марианна, а затем Алиса. Алиса сказала:

     — Извини, Том, я сказала ей, что тебя нет, но она просто пробежала мимо меня!

     Я сказал:

     — Все хорошо, Алиса, я с этим справлюсь. Спасибо.

     Я закрыл дверь кабинета и посмотрел на Марианну, которая стояла перед моим столом, все еще тяжело дыша от бега по коридору. Она выглядела фантастически. Но также она выглядела ужасно. Она была все той же красивой женщиной, с потрясающей фигурой, которая хорошо смотрелась практически в любом наряде. И явно выбрала одну из наиболее идущих ей летних юбок, с верхом без рукавов, демонстрировавшим ее руки и немного ложбинки между грудей.

     С другой стороны, ее лицо было изборождено морщинами и осунувшимся. Она была бледна и имела большие круги под глазами. (Я полагаю, что, у меня, вероятно, были такие же.) Легко было представить ее дома одну, задающуюся вопросом, увидит ли она меня вновь, когда ее сводят с ума чувство вины и угрызения совести. «Хорошо! « — подумал я. — «Это то, что с ней должно происходить!»

     — Марианна, — спокойно сказал я, — ты не должна была приходить. Я сейчас не хочу тебя видеть или говорить с тобой.

     — Том, как долго ты собираешься заставлять меня ждать? — Она была очень взволнована, даже слегка безумна. — Я сижу дома, перебирая все это. Я знаю, что ты сердишься, но я тоже страдаю. Пожалуйста, пожалуйста, выслушай меня? Разве мы не можем попытаться продвинуться вперед и оставить это позади?

     — Ну, нет, Марианна, на самом деле еще нет. Я не знаю, когда буду готов, но не готов сейчас, и понятия не имею, смогу ли когда-нибудь «оставить это позади», как ты так грациозно выразилась. Пожалуйста, покинь мой офис. — Часть меня почти не могла быть такой холодной с ней, но остальная часть стремилась причинить ей боль. Я чувствовал, что у меня более чем достаточно причин быть ублюдком!

     Марианна села на стул с решительным выражением на лице.

     — Том, я не уйду из этого офиса, пока ты не согласишься со мной поговорить. Тебе придется позвонить в полицию. И когда они вытащат меня отсюда, я скажу всем, что ты, мой муж, бросил меня, не захотев со мной поговорить, и даже не сказал, куда ушел! — Она начала рыдать, положив голову на руки, ее плечи дрожали.

     Я молча смотрел на нее некоторое время, разрываясь между желанием утешить и желанием, чтобы она по-прежнему оставалась несчастной. Наконец, я схватил коробку с салфетками и осторожно протянул ей.

     — Марианна, давай пойдем на компромисс. Сейчас середина моего рабочего дня. Если ты согласишься уйти сейчас же, я соглашаюсь прийти сегодня вечером домой, и мы сможем поговорить.

     Она с надеждой подняла глаза.

     — Это здорово, дорогой. Почему бы тебе не прийти на ужин? Я могу приготовить...

     — Нет, Марианна. Не на ужин, это — не свидание, и это — не совместный романтический вечер дома. Я согласен дать тебе возможность рассказать мне то, что у тебя на уме.

     Она поглядела с такой болью, как будто я ее ударил. Она посмотрела на свои колени и тихо сказала:

     — Хорошо. В восемь часов?

     — В восемь часов, — ответил я. — Пока.

     ***

     Через несколько минут после восьми я постучался в дверь. «Красивый жест», — подумал я, — «ясно дает понять Марианне, что я здесь больше не живу». Она сразу же открыла дверь, робко улыбнувшись мне. Она все еще выглядела бледной, но сделала свой макияж очень тщательно. Моя жена была красивой женщиной — в любом другом случае я бы просто перестал дышать, посмотрев на нее.

     — Пожалуйста, входи, дорогой. Хочешь пива?

     Я принял одно, и она повела меня в гостиную, проведя к одному краю дивана. Сама заняла другой, сев лицом ко мне и подогнув под себя ноги. Она явно была невероятно взвинченной. Вся уравновешенность, которую я так привык видеть в Марианне, все спокойствие, которое она сохраняла, когда лгала мне о своем романе, теперь исчезли.

     Мы молча сидели несколько минут, не глядя друг на друга. Тогда я решил заговорить первым:

     — Хорошо, Марианна, это твое шоу. Я согласился дать тебе возможность со мной поговорить, и буду слушать так спокойно, как только смогу. Я не уверен, что у меня будет что сказать — я просто буду действовать по обстоятельствам. Помимо того что выслушаю тебя, я ничего не могу обещать.

     — Хорошо, дорогой, — сказала она почти шепотом. Она выглядела испуганной, и мои чувства к ней колебались между глубоким гневом и такой же глубокой симпатией. Я любил эту женщину почти всю свою взрослую жизнь. Я никогда не был ближе к любому другому человеку и никому настолько не доверял. Что я чувствовал к ней сейчас?

     — Теперь, когда ты здесь, я почти боюсь начать, — сказала она. — Я много раз думала о том, как объяснить... то есть, попытаться объяснить то, что я сделала. Наконец, я поняла, что просто облажалась. Нет никакого способа рассказать так, чтобы сделать мой поступок менее ужасным, менее эгоистичным, менее несправедливым по отношению к тебе. Так что, я просто собираюсь рассказать об этом, как бы это ни вышло. Я знаю, что ты никогда не простишь меня, пока я этого не сделаю, если вообще простишь когда-нибудь.

     — Но перед этим, Том, самое важное: все, что я делала — изменяла с Эдди, лгала тебе — было полностью моей ошибкой. Ты был лучшим, самым замечательным и любящим мужем, которого могла иметь любая женщина. Я люблю тебя полностью Я никогда не была несчастлива в нашем браке или недовольна нашей сексуальной жизнью. Ты — заботливый и возбуждающий любовник, и я люблю заниматься любовью с тобой. Ничто из этого, ничто из того, что я делала, не было связано с неудовлетворенностью тобой. Пожалуйста, поверь мне!

     Я ничего не ответил, просто кивнул. Но мне понравилось то, что она сказала.

     — Хорошо, тогда, — она, казалось, собиралась с духом. — Я никогда — НИКОГДА — ничего не делала с кем-либо еще до Эдди. До этого я была полностью предана тебе, и хочу быть уверенной, что ты это знаешь. Я встретила Эдди в августе прошлого года. Он...

     Я сердито перебил:

     — Ты трахалась с этим придурком почти год?!

     — Нет, Том, нет! Пожалуйста, послушай! Нет, я не... просто дай мне шанс сказать это, хорошо?

     — Извини, — сказал я. — Я постараюсь больше не перебивать. Продолжай.

     — Я встретила Эдди в больнице в августе прошлого года. Помнишь, когда моей маме делали операцию, и я почти три дня жила в приемной, пока ей не перестала угрожать опасность? Ну, так вот, на той же неделе умирал брат Эдди от рака легких. Мы с ним начали просто разговаривать — два взволнованных, грустных человека в одной комнате ожидания. Мы каждый день пару часов проводили вместе. На третий день пришла медсестра сказать Эдди, что его брат умер. Он заплакал, и не было никого, кроме меня, чтобы его успокоить. Я просто какое-то время его обнимала. Его родители были мертвы, так что брат был его единственным остававшимся близким родственником, и... я думаю, ты понимаешь.

     Я только кивнул, и она продолжила:

     — Это все, что было тогда, Том, — всего два незнакомца и немного утешения. Я никогда не думала, что увижу Эдди, и после этого я почти не думала о нем. До ноября...

     Она остановилась и посмотрела на меня, возможно, боясь очередной вспышки. Я молча сделал подсчет: с ноября по июль — мою жену трахали восемь месяцев! Но я ничего не сказал и позволил ей продолжить.

     — Все случилось, когда ты был в той четырехдневной командировке в Фениксе. В пятницу вечером у меня были планы поехать с Сьюзен и Уитни (две незамужние подруги Марианны из ее офиса), и они потащили меня на дискотеку, которая им нравилась. Там было шумно и полно народу и веселья. Ты знаешь Сьюзен и Уитни — они любят пофлиртовать, и мы втроем привлекли внимание мужчин. Мы немного выпили, танцевали с большим количеством парней ...   и веселились. Около одиннадцати мы сидели за нашим столом, когда вошел Эдди с друзьями. Он заметил меня и привел к нам свою компанию. Я была искренне рада его видеть! Я так ему сочувствовала, когда его брат умер, а сейчас он выглядел намного веселее. Мы все представились, и они сидели и выпивали с нами, и мы много танцевали. Поскольку тебя не было, я не волновалась по поводу времени, и стало жарко, и я опьянела, и...

     Она прервалась.

     — О, Том, мне это НЕНАВИСТНО! Это должно казаться таким безрассудным, нечестным и просто глупым, то что я говорю! Но я поклялась себе, что расскажу тебе каждую часть истории, которую ты хочешь услышать. Я никогда не буду лгать тебе опять, и никогда не буду выдумывать историю, где я не выгляжу так уж плохо.

     — Мы все участвовали в нескольких быстрых танцах и нескольких медленных, часто меняя партнеров. Двое из друзей Эдди добились реального прогресса с Сьюзен и Уитни, а Эдди, я думаю, все больше и больше фокусировался на мне. Я не знала об этом точно, но когда думаю об этом, ему удалось пригласить меня на несколько медленных танцев, и он держал меня очень близко. Я почувствовала его эрекцию, но это показалось мне просто лестным, а не чем-то опасным.

     — Я понимаю, что ты никогда не видел Эдди. Он моложе нас — ему двадцать девять. Не то чтобы он такой уж красивый. Он ниже тебя, среднего роста, среднего телосложения. Неплохо, но он не качок или что-нибудь в этом роде, и не выделялся бы из толпы. Просто хороший, обычный парень.

     Я слушал, ожидая, когда Марианна доберется до той части, о которой я знал.

     — Нам всем от танцев стало очень жарко. Там сбоку была открытая дверь в переулок, и я сказала всем, что собираюсь выйти на минутку, чтобы остыть. Эдди сказал, что он тоже выйдет. Стоя снаружи в темноте, мы просто смеялись и шутили, наслаждаясь прохладным воздухом, а потом Эдди вдруг обнял меня и поцеловал...

     Она остановилась Понятно, что ей было трудно говорить, и она со страхом посмотрела на меня.

     — Все в порядке, Марианна. Продолжай. Я представляю, что будет дальше, но должен знать наверняка. Ты можешь рассказать мне всю историю пусть и с неприятными подробностями.

     — Хорошо, дорогой. Спасибо, что так терпеливо выслушиваешь меня. Для меня это просто ужасно, а для тебя, должно быть, в десять раз хуже. — Она была почти в слезах, но изо всех сил старалась сохранить контроль.

     — Ну, он просто поцеловал меня, застигнув врасплох, и прежде чем я это поняла, он прижал меня к стене и притиснул свое тело к моему. Я собиралась закричать, оттолкнуть его, дать ему пощечину и... я просто не сделала этого. Я была пьяна и думала медленно, и... и это было просто приятно. Мне понравилось целоваться с ним, мне нравилось чувствовать его тело и его стояк, прижимающийся ко мне. И вместо того чтобы оттолкнуть его, я поцеловала его в ответ. Я обняла его, поцеловала в ответ и позволила ему засунуть язык в мой рот...

     Я видел, что она изо всех сил пытается продолжить и тихо ждал. Я не мог услышать ничего такого, что было бы хуже того, что я уже представлял себе тысячу раз.

     — Ну, мы просто... сделали это. Прямо в переулке. Помнишь, Том, той ночью, прежде чем мы поженились, когда мы были немного пьяны, и мы... занимались любовью за эстрадой для оркестра в парке, в то время как там шел концерт? И это было снаружи, и кто-то мог бы забраться туда и увидеть нас, и... это было невероятно возбуждающе? Ну, здесь все было так же. Эдди обхватил меня руками: одну — на моей груди, а другую — под моей юбкой, и я просто не думала ни о чем, кроме того, что он делает со мной. Он был так возбужден и нетерпелив, дышал очень тяжело, и меня это тоже возбудило. Мои соски затвердели, и он щипал их. Он продолжал бормотать о том, как я великолепна, что я была самой сексуальной женщиной, которую он когда-либо видел.

     — Он вытащил свой... член, и я держала его. Он был таким твердым и таким горячим! Я начала его гладить, и он застонал мне в ухо. А его пальцы были внутри меня, и я промокла. Его прикосновения там сводили меня с ума. А потом он поднял мою юбку, отодвинул в сторону трусики и просто... вошел в меня... — Марианна уже отвернулась от меня и смотрела через всю комнату. Она не могла встретиться со мной глазами.

     — Мы сделали это там, в переулке. Он трахал меня. Он продолжал прижимать меня к стене и как безумный толкаться в меня, хватая меня за ягодицы и вдавливая свой язык глубоко в мой рот. Мы оба едва могли дышать... Было жарко, захватывающе и непристойно, и я кончила как сумасшедшая, и он тоже... Это произошло, вероятно, минут через пять. А потом мы прижимались друг к другу и хихикали. Это казалось таким безумным! Он продолжал шептать мне, какая я была горячая, и как он был возбужден. А потом мы поправили одежду, и ничего не сказав, вернулись внутрь и присоединились к нашим друзьям. Они даже не заметили, что мы уходили.

     Стояла тишина. Я мог бы сказать, что Марианне потребовалось много времени, чтобы признаться в этом. Я был зол, и хотел бросить ей в лицо обвинения и резкие слова, но также знал, что должен услышать остальную часть истории. Поэтому просто тихо сказал:

     — Хорошо, Марианна, продолжай. Что случилось после?

     — Ну, я была абсолютно уверена, что на этом все и закончится. Еще через час Сьюзен, Уитни и я ушли без дальнейших поцелуев или чего-нибудь от Эдди. Они высадили меня здесь, и я упала в постель. Когда проснулась, то почувствовала себя невероятно виноватой, но как-то и не виноватой, понимаешь? Это трудно объяснить. Все произошедшее в переулке было настолько... ненастоящим, отдельным от всей остальной части моей жизни и нашей совместной жизни, что это почти не считалось. Я знала, что совершила прелюбодеяние, я знала, что была тебе неверна, и что это было ужасно. Но в то же время это казалось просто нереальным, как сон. И я знала, что ты никогда не узнаешь, и знала, что никогда больше не сделаю этого, поэтому я просто позволила всему ускользнуть из моего разума. И я как-то вдруг подумала — я уверена, что подумала и почувствовала себя менее виноватой — что то же самое могло случиться и с тобой когда-нибудь в командировке, что-то быстрое, грязное и бессмысленное, и чего я никогда не узнаю.

     — Я никогда этого не делал, — тихо, но холодно сказал я. — Ни единого раза. И это не значит, что у меня никогда не было шансов. Однажды в поездке было... ну, неважно... Это неважно.

     — Я знаю, Том, — сказала Марианна. Сейчас она плакала. — Я знаю, насколько ты верен, что никогда бы мне не изменил. Это была просто мысль, которая у меня появилась, чтобы я могла почувствовать себя лучше в том, что я сделала.

     — После ты вернулся из Феникса домой, в то воскресенье, и я была так рада тебя видеть. И мы занимались любовью, и ты был потрясающим, таким страстным, любящим и милым. И это заставило мою вину внезапно обостриться, но также и успокоило меня, что ничего не изменилось, что у нас с тобой все еще все в порядке.

     На улице темнело, и я больше не мог видеть лица своей жены. Я тихо встал и включил пару настольных ламп, затем вернулся на свое место. Каким-то образом медленный темп ее повествования заставил меня успокоиться, как будто меня загипнотизировали. То, что она рассказывала, было невероятно больно, но в то же время я чувствовал себя словно под наркозом.

     — У меня не было ни малейшей мысли о том, чтобы когда-нибудь опять увидеться с Эдди, не говоря уже о том, чтобы завести с ним роман. Я столкнулась с ним в супермаркете пару недель спустя и не почувствовала ни малейшего трепета. Вспышка вины, на самом деле, но никакого волнения. У нас был обычный пятиминутный разговор, и мы разошлись. Но я случайно упомянула, что ты опять уезжаешь, и это заставило Эдди задуматься.

     — На следующей неделе позвонила Сьюзен, и я согласилась пойти с ней в субботу потанцевать. Это было в начале декабря. Она почему-то знала, что тебя не будет, хотя я ей и не говорила. Мы попробовали новый клуб, и вот там-то были Эдди с Джеком, его другом, который запал ...  

     на Сьюзен. Оказывается, Сьюзен и Джек начали встречаться. Что ж, позже я узнала, что весь этот вечер был подстроен. Эдди сказал Джеку, который сказал Сьюзен, что тебя не будет, и пригласил меня вместе с ней потанцевать в этот конкретный клуб.

     — Том, — умоляющим голосом сказала Марианна, и я посмотрел на нее. — Это самая сложная часть. То что я делала до этого... было глупо, невероятно легкомысленно и глупо, но... по крайней мере, это было... ну, понимаешь... спонтанно. — Ее голос задрожал. — Внезапный взрыв безумия, который, я была почти уверена, ты, в конце концов, сможешь простить. Но то, что я сделала в тот субботний вечер... У меня нет никакого оправдания. Мне стыдно. Я ненавижу себя за то, что я сделала, и это — истинная правда.

     Она, казалось, ждала моего ответа, но слова ко мне не шли. Мне удалось кивнуть, и она продолжила:

     — Мы все потанцевали, немного выпили и хорошо провели время. И когда Сьюзен сказала, что они с Джеком уезжают, я знала, что должна потребовать от них добросить меня до дома, но я этого не сделала... Я осталась с Эдди. Мне было весело, и я хотела, чтобы это продолжалось.

     — Том, мы... мы вернулись в его квартиру, и я провела с ним ночь... Мы много занимались сексом... несколько раз. Было что-то в неправильности этого, в грязи этого, что возбудило меня, зная, что я изменяю тебе, что это был... секс с мужчиной, который не был моим мужем. Эдди намного моложе, ему... всего двадцать девять, как я уже сказала, и тот факт, что он был таким полным желания к женщине почти сорока лет, было лестно. Я была более... более вокальной, чем обычно с тобой, и... ну, это было очень захватывающе. Я... я... я много раз кончала...

     Чувствуя себя совершенно бесчувственным, я заговорил впервые за короткое время:

     — Марианна, в какой-то момент я может быть задам тебе больше вопросов об этой ночи... — она опустила голову, но кивнула, — но пока, просто продолжай свою историю.

     — Когда на следующий день я покинула его квартиру... о, Том, мне очень жаль! — она плакала уткнув лицо в руки, ее плечи дрожали, а я молча ждал продолжения. Наконец, она вернула себе самообладание и заговорила опять: — Когда я вышла из его квартиры, я знала, что собираюсь продолжать... видеться с ним. Я знала, что не могу оправдать себя, я знала, что это было совершенно неправильно и эгоистично. Но мне понравилось. Это было самое захватывающее, что я сделала за все годы, и мне понравилось...

     Она посмотрела на меня.

     — Том, заниматься любовью с тобой — это прекрасно. Ты — такой нежный, а иногда и такой сильный, и ты так внимателен к моему удовольствию. И я чувствую себя с тобой в безопасности. Но в то же время, спустя шестнадцать лет, это стало... может быть, немного «привычным» или предсказуемым? Держу пари, ты чувствуешь то же самое.

     — Во всяком случае, с Эдди это было дико, и ново, и совершенно по-другому. Не лучше, Том! Никогда не лучше, чем у нас с тобой. Но по-другому. И каким-то безумным образом я убедила себя, что это было просто что-то хорошее, что я делала просто для себя — ну, как некоторые женщины ходят в спа-салон красоты или покупают себе новый наряд. Я знаю, что это безумие! Но это то, что я продолжала рассказывать себе.

     — Я с самого начала сказала Эдди, что сделаю все возможное, чтобы сохранить наши... отношения в секрете. Я сказала ему, что люблю тебя, что этот... роман не имеет к этому никакого отношения. Я хотела быть в браке до конца, и моя встреча с ним никогда не помешает этому.

     — Организовывать встречи было легко, потому что мой график работы настолько гибок. Я могу часами отсутствовать в офисе, и никто ничего не подумает об этом. У меня был одноразовый сотовый телефон, и я говорила с Эдди только по нему, никогда не разговаривая по офисному телефону. Мы встречались в разных местах, но НИКОГДА здесь, Том, никогда в нашем доме! Я просто не стала бы этого делать. Это были мотели, разные. Мы не стали останавливаться в одних и тех же, потому что я не хотела, чтобы наши лица примелькались.

     Пока Марианна говорила, я встал и начал ходить по комнате, даже не заметив, что это делаю. Первая часть ее истории ранила меня, но в некотором роде и успокаивала. Это имело смысл. Я мог вообразить, что Марианна весело танцует со своими друзьями, а затем — сумасшедшая спонтанность секса с Эдди. Возможно, я мог бы даже это простить.

     То, что все еще было слишком трудно вынести, что заставило меня сжимать в ярости кулаки, было то, что произошло потом. Она приняла спокойное, хладнокровное решение сохранить отношения. Она знала, что делает, она знала, как это уничтожит меня, если я узнаю, и все равно это сделала.

     Я повернулся и посмотрел на нее.

     — Есть что-то еще, Марианна? — Мой голос звучал грубее, резче, чем я ожидал. Она отшатнулась от меня с широко раскрытыми глазами.

     — Н-нет, дорогой, ответила она со страхом. — Я отвечу на любой вопрос, который ты задашь, расскажу все, что ты хотите знать, но на самом деле нет. Мы... продолжали встречаться, иногда два или три раза в неделю, иногда меньше. Это зависело от моей работы и от твоих командировок. Я никогда не позволяла своим... встречам с Эдди мешать любым планам, которые были у нас с тобой.

     Она подняла на меня взгляд, внезапно еще более взволнованная:

     — Том, есть еще одна вещь. Когда ты был в командировках, я... обычно проводила ночь в квартире Эдди. Таким образом, нам не требовалось снимать комнату в мотеле, и... у нас было больше времени вместе.

     Это больно. Сильно. В свете всего остального я не понимал, почему мысль о Марианне в постели Эдди всю ночь была намного хуже, чем она же — в постели с ним в течение нескольких часов в мотеле, но это было так. Возможно, это произошло из-за непринужденной близости, которую я услышал на пленке. Каким-то образом боль вызывал не только секс — больно было слышать их вместе, их легкость отношений и нежность друг к другу. Я почти мог видеть их в квартире Эдди. Возбужденно приветствующих друг друга, страстно трахающихся, затем расслабляющихся, вместе обедающих или распивающих пару пива, вместе смотрящих телевизор, потом — опять секс... потом — обнимашки, сон, еще секс ночью или на следующее утро...

     Именно эта картина счастливой близости, близости, которой, как мне казалось, она делилась только со мной, снова заставила мою злость закипеть.

     — Ну, Марианна, это целая история. — Я говорил холодно. Она сидела с опущенной головой, не отвечая. Она наверняка была уверена, что на ум приходили гневные слова. Я отчаянно хотел причинить ей боль или, по крайней мере, убедиться, что она поняла, как глубоко чувствую боль я.

     — Ты любишь его?

     Она в шоке посмотрела на меня.

     — Конечно, нет! Такого никогда не было!

     — Хорошо, тогда, — холодно ответил я, — предложи, как назвать то отношение к мужчине, с которым ты трахаешься и у которого сосешь в течение восьми месяцев, регулярно проводя с ним ночи. Вы двое — «друзья»? Ты «любишь» его? Он — «особый человек», о котором ты «действительно заботишься»? Существует ли «уникальная связь» между вами, «особая близость»?

     Я выплюнул ей в эти фразы, и она опять начала плакать.

     — Я знаю, что заслуживаю этого, Том. Я заслуживаю того, что ты хочешь мне сказать, что бы ты ни хотел сделать. Я не знаю, смогу ли сказать, что я чувствовала к нему. Как... друг, я полагаю. Хорошо, правда такова: я БЫЛА к нему привязана. Я чувствовала с ним близость, кроме того, мы с ним делились... близкими отношениями в течение нескольких месяцев.

     Я хотел крикнуть ей, что на пленке я слышал любовь, что эта любовь была тем единственным, что вырвало у меня внутренности. Но я еще не был готов в этом признаться. Вместо этого у меня был к ней последний гневный вопрос:

     — Хорошо, Марианна. Ты говоришь, что сказала ему, что брак находится для тебя на первом месте, что ты никогда не позволишь, чтобы ваши «встречи» с Эдди вмешивались во что-либо в нашей совместной жизни. Я правильно понял? — она кивнула.

     — Ну, тогда, возможно, ты могла бы объяснить мне, почему ты трахнулась с ним — при этом ты меня обманула — в день нашей шестнадцатой годовщины свадьбы! Возможно, ты могла бы помочь мне понять, почему он так трахал тебя в тот день, что у тебя был «медовый месяц». Возможно, есть какая-то веская причина, почему ты так болела в ту ночь, что не позволила мне трахнуть себя в нашу годовщину свадьбы!

     К настоящему времени я кричал, и ничего не мог с этим поделать.

     — Ты думала, что я не пойму, что это за такой особенный минет? Ты считаешь меня таким большим идиотом?

     Она хотела что-то сказать, но я не дал.

     — Подожди минутку, — продолжил я. — Думаю, что ты на самом деле считаешь! У тебя есть муж, из которого ты месяцами делаешь дурака, безнаказанно проворачивая дела с кем угодно! Так что, дать своему любовнику трахнуть свою киску до боли! Вернуться домой и взять член своего бедного глупого обманутого мужа в рот, — и все готово! Не о чем беспокоиться!

     Она рыдала, в ужасе глядя на меня, слегка качала головой и говорила:

     — Нет!... Нет, Том... пожалуйста, это не так!..

     — Ну так, Марианна, пожалуйста, объясни мне это! Нет, если подумать, то не надо!

     Я направился к двери.

     — Я услышал все, что обещал выслушать сегодня вечером. Я знаю, что нам придется еще поговорить, но я просто не могу больше с этим справляться. Спокойной ночи, Марианна.

     Я сказал эти слова более тихо, но все еще с гневом в голосе. Когда уходил, я слышал плач Марианны, но она не пыталась мне перезвонить.