Предисловие автора

     Книга, перевод которой я собираюсь публиковать, называется Celines Seduction. За авторством JG — Leathers. Вообще у него много книг, штук наверное 10, и все они пользуются определенной популярностью в Америке. К сожалению я не нашел ни одной, переведенной на русский язык, будем это исправлять. Все книги посвящены рабству, модификациям, латексу и коже. Содержание явно не для всех, так что рекомендую поберечь нервы впечатлительным читателям, так как даже я, в некоторых главах удивленно присвистывал, и думал о том, что у автора явно что-то не так в жизни, раз он смог придумать такое. Но нет, почитав его биографию, обнаружил, что он вполне себе обычный человек. Ну что-то я долго распинаюсь, приятного чтения, и имейте в виду, я вас предупреждал. Общее количество глав 23.

     Введение

     Это история Селин Вассен, рассказанная ее собственными словами. История эта некоторым покажется невероятной. Но люди, знающие, насколько глубоко может проникнуть фетиш в душу человека, как сильна может быть его власть, поймут, что Селина не смогла бы написать эти слова, если бы только, они не были правдой.

Глава 1. Как всё начиналось

     Я родилась в Германии, в городе Ганновер; и, хотя папа мой был немцем, мама моя была родом из Франции. Всё детство и раннюю юность я провела в лоне любящей меня семьи. Вскоре после моего двенадцатого дня рождения маму постигла жестокая смерть; во время её недолгой, но мучительной болезни мне оставалось лишь наблюдать, как здоровье отца тоже даёт трещину. Более двух лет понадобилось ему на то, чтобы хоть как-то смириться с её гибелью. Мне этого не удалось до сих пор.

     Единственной женщиной в нашей семье на то время осталась моя бабушка по папиной линии. Ей, однако, было уже глубоко за семьдесят, и всерьёз рассчитывать на её помощь в моём воспитании отцу не приходилось. Я быстро поняла, что о нём и о себе мне придётся заботиться самостоятельно.

     Характер у меня стойкий, и я быстро повзрослела, узнав от окружающих всё, что рассказала бы мне мама, будь она жива. Из девочки превратившись в юную девушку, я прилежно занималась в школе, и чтобы закрепить достигнутые успехи, осталась там на год дольше, чем положено. В этот последний год и случилась та самая перемена в моей жизни, которой суждено было раз и навсегда изменить мою судьбу.

     Месяцев за шесть до этого я познакомилась с юношей по имени Михаэль, и постепенно я проводила всё больше и больше времени в его обществе. Михаэль нравился моему отцу, и он всячески поощрял нашу дружбу, поэтому мы часто бывали в гостях друг у друга. В одну из таких встреч, когда мы оба готовились к экзаменам, мы оказались у меня дома; сидя на кровати в моей спальне и задавая друг другу вопросы, мы репетировали ответы.

     Признаюсь без утайки: не раз, находясь так близко к Михаэлю, я чувствовала в своём лоне жаркое томление; но в своей наивности я оказалась совершенно не готова к тому, что последовало дальше. Его прикосновение, сперва лёгкое и невинное, переросло в поглаживание. Поглаживание становилось всё смелее и смелее; и не успела я опомниться, как рука его уже двигалась вдоль моего бедра навстречу моему девственному цветку. Да, мне надо было остановить его, надо было схватить его настойчивую руку и не пускать её дальше; но мне так хотелось узнать, что же будет результатом такого ухаживания! Все наши школьные занятия тут же были забыты; его рука очутилась у меня в трусиках, и по всему моему телу пробежала дрожь, когда я ощутила его пальцы на моих быстро увлажняющихся губках.

     Мгновением позже это крепнущее наслаждение от моего первого сексуального опыта грянулось о камни разочарования. Короткий стук в полуоткрытую дверь моей спальни прогремел как вестник Страшного суда. Не подозревая о том, что происходит, и даже не догадываясь, что он может сейчас увидеть, мой отец вошёл в комнату, неся с собой поднос с лимонадом, стаканами и печеньем. Помню, как всё это медленно падало на ковёр, словно эпизод кинофильма на замедленном воспроизведении, когда отец выронил поднос из рук. Ни говоря ни слова, он уставился сперва на моего возлюбленного, затем на меня, после чего развернулся на месте и со всех сил хлопнул дверью. Было слышно, как его тяжёлые шаги быстро удаляются в сторону гостиной.

Глава 2. Усвоенные уроки

     Так я и очутилась на этом важном этапе своей жизни, где и начинается моя подлинная история.

     После случившегося отец целый день отказывался даже видеть меня, и ещё пять дней после этого отказывался говорить со мной и выслушивать меня. Мы с Михаэлем решили, что лучше ему переждать это время где-нибудь, пока не всё не успокоится. Тем временем я продолжала учиться и хлопотать по дому. Отец, сочинитель школьных учебников, продолжал работать в одиночестве. Из его кабинета по-прежнему доносился стрекот пишущей машинке, но всё чаще и чаще он перемежался визгом каретки, когда из машинки с гневом выдирали очередную незаконченную страницу. Звук комкаемой и бросаемой в корзину бумаги не шёл у меня из головы, и с каждым новым листом на совести у меня становилось всё тяжелее.

     Через семь дней после злополучного инцидента в моей спальне я снова сидела у себя на кровати, готовясь к завтрашнему школьному дню: на этот раз совершенно одна. Однако же мыслями я продолжала уноситься к совсем другим заботам, и перед глазами у меня стояли не строчки из книг, но образ Михаэля. То и дело он всплывал передо мной, загораживая страницы учебника, пока я вновь не ощутила, как моя щёлочка намокает снаружи и изнутри. Увы, но я не смогла устоять перед искушением и начала ласкать свой пульсирующий клитор своими нежными пальчиками... и клянусь, это был первый и единственный раз, не считая того судьбоносного дня наедине с Михаэлем, когда моё тело познало ласку такого рода! О, до чего же жаль, что именно этот момент мой отец избрал для того, чтобы прервать своё молчание и сблизиться со мной снова. Я даже не слышала, как он вошёл ко мне в комнату, и не подозревала о его присутствии до тех пор, пока он не хлопнул себя обеими руками по лицу, разом оборвав моё уединение. Обернувшись, я увидела, как отец стоит в дверях, закрыв лицо руками.

     — О, Селин! — воскликнул он в отчаянии. — Что с тобой случилось?! Сперва позволяешь этому... парню прикасаться к своему телу, а теперь я вижу, что даже наедине с собой ты не можешь управлять своими низменными желаниями! — Руки его опустились, плечи поникли, и он покачал головой, отказываясь верить своим глазам. — Теперь я твёрдо уверен, что принятое мною решение оказалось единственно верным.

     Я ждала, что он объявит о том, что меня необходимо наказать; скорее всего, впервые в моей жизни телесно; но как, как я могла убедить его в том, что эти два раза, когда он застиг меня врасплох, были единственными?! Не могло ведь моё прегрешение быть таким уж страшным? Прочие мои сверстницы уже экспериментировали с удовольствиями сексуального рода, а одна даже забеременела от какого-то юноши младше себя. Естественно, на том школьные успехи юной парочки быстро оборвались, но ведь их преступление было куда тяжелее моего! Стоя перед отцом с низко опущенной головой, я не могла вымолвить ни слова.

     — Я решил нанять гувернантку, Селин, чтобы она присматривала за тобой.

     Его слова были для меня как гром среди ясного неба; ведь всего пару месяцев меня ждал выпускной и поиски первой работы, совершенно новый этап в моей жизни.

     — Н... но отец, — залепетала я. — Гувернантку?! Мне уже восемнадцать лет! Какая для меня польза от гувернантки в таком возрасте?! — Я покачала головой, не веря своим ушам. — Возможно, — продолжала я, — после смерти мамы такой поступок и был бы полезным, но уж сейчас-то ты не станешь тратить деньги, чтобы нанимать для меня учительницу?!

     — Не твоими школьными делами вызвано это решение, Селин, — прервал меня отец. — Я не могу сидеть сложа руки, пока ты погрязаешь в пучине морального растления. Об этой ...

 

     женщине крайне высоко отзывался мой друг и коллега Йохан Странг, чья сумасбродная дочка Кристель всего лишь год назад навлекла схожий позор на его собственный дом.

     Он начал ходить передо мной туда-сюда, склонив голову и заложив руки за спину.

     — Фрау Бакстер, твоя будущая гувернантка, родом из Англии, — продолжал он. — Ей уже не раз приходилось занимать похожую должность, и она переедет к нам в эту же пятницу. Приготовь к её приезду спальню, которая находится рядом с твоей.

     Таким образом, у меня появлялась не только гувернантка, но ещё и безотлучно живущая рядом со мной надсмотрщица! Разве столь неестественны были сексуальные потребности для девушки моих лет? Неужели отец так и не понял, что я уже выросла? Я понимала, что в своём горе он реагирует слишком уж жёстко; но вместе с тем я видела, что решение его непреклонно, и что он уже привёл его в исполнение. В его глазах я пала так низко, что нечего было и надеяться вымолить у него снисхождение; поэтому я продолжала жить своей прежней жизнью, со страхом ожидая приезда фрау Бакстер и грядущих в связи с этим перемен. Как и было мне велено, я подготовила спальню к её приезду, но перед этим мы с отцом перетащили туда самую крупную мебель из пустующих комнат, чтобы помещение выглядело как можно менее гостеприимным. Я наивно полагала, что она сочтёт предлагаемую ей жилплощадь неприемлемой и потому откажется от места. Хорошо хоть, что меня саму не переселили в ту тесную комнатушку, освобождая место для своей новой дуэньи.

     Фрау Бакстер прибыла в пятницу: ровно в десять утра, как и обещала в письме перед этим. Одетая в своё лучшее воскресное платье, я стояла рядом с отцом едва ли не по стойке смирно, приветствуя её в нашем доме. Как мне описать эту женщину? Она была намного выше меня ростом; шириной плеч она не уступала моему отцу, а выправкой — отставному солдату. При себе у фрау Бакстер было два чемодана: один она держала в левой руке, а второй безо всяких усилий держала под мышкой всё той же руки. В правой руке у неё находился сложенный зонт и письмо отца с предложением места. Одета она была в строгий, облегающий, серый в полоску костюм, который более подходил бы деловому офису в центре города. На голове её беззаботно восседала широкополая бежевая шляпа с синей лентой и пёрышком такого же цвета.

     — Добро пожаловать, фрау Бакстер! — просиял отец, кланяясь ей будто особе королевских кровей. — Надеюсь, поездка была приятной? — осведомился он, протягивая руку к чемодану, который она уже опускала на землю.

     — Разумеется, сэр, — отвечала она, говоря чётко и отрывисто, не тратя ни слога понапрасну, с уверенностью, подходящей её сложению. — Рада с Вами познакомиться, герр Вассен.

     Положив письмо и зонт на чемодан, она протянула ему руку. Я видела, как отца застигла врасплох неожиданная сила её рукопожатия, и внутри у меня всё ослабело, раздавленное неоспоримым авторитетом этой женщины. Она скользнула по мне взглядом, но ничем не выказала, что замечает моё присутствие; и, судя по всему, приветствия от меня она не ожидала вовсе.

     — Проводи фрау Бакстер в её комнату, Селин, пока я заношу чемоданы.

     Я склонила голову в знак подтверждения и двинулась в сторону лестницы. Гувернантка последовала за мной, но остановилась ненадолго, чтобы сказать моему отцу:

     — Будет ещё два чемодана; я послала за ними таксиста в багажное отделение вокзала. Я сама приму их чуть позже.

     Интересно, подумала я, где она собирается держать все эти чемоданы, если решит-таки остаться у нас? Открыв дверь в её комнату, я стала рядом, но она не сделала даже шага, чтобы войти вовнутрь; лишь сунула голову в дверной проём и быстро огляделась.

     — А теперь, юная особа, покажи-ка мне свою комнату!

     Она отошла в сторону, чтобы дать мне дорогу. Сказанное ею не было просьбой, но приказом; и в своём смятенном состоянии я могла лишь повиноваться. Как только я открыла дверь в свою комнату, она шагнула туда и обошла её кругом, внимательно осматривая каждый уголок. Она посмотрела на мою огромную постель, затем на меня, затем снова на постель. К тому времени к нам уже присоединился отец, зайдя в спальню; увидев нас там, он поставил чемоданы на пол. Последовавшие за этим слова фрау Бакстер прозвучали для меня как гром среди ясного неба. Я уже ожидала, что она потребует от отца другую комнату, и всё больше была уверена, что мою собственную; но всё оказалось хуже. Намного хуже.

     — Я думаю, — начала она, — будет намного лучше, если на первое время, хотя бы на несколько дней, я разделю эту комнату с Вашей дочерью. — Я отшатнулась от неё, но она неумолимо продолжала. — Я предлагаю удалить из этой комнаты всю излишнюю мебель и поставить вместо неё две кровати более разумных размеров.

     Я была готова к тому, что она будет меня контролировать, и что мой быт ожидают значительные перемены; но делить мою собственную комнату с этой... стареющей англичанкой?!

     — Отец, нет! Отец, прошу тебя! — взмолилась я. — Я с радостью переселюсь в комнату поменьше, если так нужно, но я не хочу жить вместе с кем-то. У нас столько пустых комнат. Это нечестно!

     Фрау Бакстер не изменила выражения своего каменного лица, будто не замечая моей выходки, не сводя глаз с моего отца.

     — Уверяю Вас, герр Вассен, это только к лучшему, — сказала она и слегка усмехнулась, будто намекнула ему на тайну, известную лишь им двоим.

     — Наверняка Вы правы, фрау Бакстер, — сказал он, и собирался добавить что-то ещё, но гувернантка прервала его.

     — Я прослежу за этим после обеда, сэр, — сказала она. — Мы с Вашей дочерью сделаем всё сами, дабы не нарушать Ваш покой.

     И вот, после того, как мы показали фрау Бакстер весь наш дом, и она проследила за доставкой двух своих увесистых чемоданов, мы сели пообедать и выпить немного вина. Во время еды она наблюдала за каждым моим движением, и когда мы закончили, повернулась ко мне.

     — Теперь оставь нас, пожалуйста. Мне нужно многое обсудить с твоим отцом. Потрать это время на то, чтобы снять бельё со своей кровати и подготовить её к переносу.

     Не в силах вымолвить ни слова, я вышла из столовой и пошла, как было велено, в свою комнату. Убрав с постели пододеяльники, простыни и наволочки, я села на краю матраса, подперев голову руками и задумавшись о своём положении. Я сильно сомневалась, что мне разрешат видеться или общаться с Михаэлем, и по крайней мере на первое время мне придётся обойтись без него. Какие ещё ограничения наложит на меня эта кикимора, с полного одобрения и согласия моего отца?!

     Минут через десять в комнату вошла фрау Бакстер, уже без жакета и с закатанными рукавами своей накрахмаленной белой блузки. Я поднялась с постели ей навстречу.

     — Мы плодотворно побеседовали с твоим отцом, Селин, и я убедила его, что в течение ближайших дней для твоей же пользы будет лучше, если всё это время ты проведёшь в этой комнате, в моём распоряжении.

     Обмякнув, я села обратно на кровать, гадая в смятении, на что ещё согласился мой отец в моё отсутствие.

     — Я пристально наблюдала за твоим поведением и твоими манерами, — продолжала она. — включая твоё поведение за столом. Эти наблюдения, вкупе с тем, что твой отец рассказал мне о твоих выходках сексуального характера, вынуждают меня начать курс коррекции твоего поведения прямо сейчас, и как можно более строже.

     Итак, мне предстояло оказаться пленницей в своей собственной комнате. Школьные занятия начинались только во вторник, через четыре дня, и повода попросить о снисхождении или сокращении срока моего заточения у меня не было. Меня обуял страх, и я рванулась мимо своей тюремщицы, желая как можно скорее поговорить с отцом. Он должен был понять, что он делает со мной. Фрау Бакстер отошла в сторону, и я уже думала было, что путь свободен; но с быстротой молнии она развернулась и цепко схватила меня за плечи, остановив меня на месте.

     Так началось моё заточение.