Наконец отпуск у курсанта закончился, и Валентин заспешил на вокзал. Люська тоже прибежала запыхавшаяся, озабоченная.

     — А где твои предки? — спросила она.

     — Сейчас будут. А твои?

     — Мои-то и не знают, что ты сегодня отбываешь. Ну, бывай, милый, с богом, — впилась она в его губы, завидев приближающуюся мать Валентина. Люська убежала, словно испарилась.

     — Чего ей надо? — недовольно нахмурилась мать.

     — Пришла попрощаться...

     — Смотри! Как бы не окрутила тебя эта вертихвостка. Она с мужем разводится. Слыхал?

     — Это ее дело, — хмыкнул Валентин и, поцеловав мать, поднялся в вагон.

     ... Поезд мчался в ночи. До Питера еще было далеко. Валентин лежал на верхней полке купе и пытался проанализировать бурные события, произошедшие с ним в этом отпуске. Мать Люськи и его мама были подругами. Задолго до выхода Люськи замуж за Жана Валентин ненароком, случайно, подслушал разговор между ними, когда он и Люська еще учились в десятом классе.

     — А твоя Люська заметно подросла и похорошела. Смотри, какая у нее стала красивая грудь, — говорила его мать.

     — А попка? Да на такую, как у нее, у любого мужика встанет, — ответила Мария Павловна.

     — И то верно. А знаешь, Мария, я смотрю по утрам, когда Валентин делает физзарядку, у него тут так трусы топорщатся. Вырос мальчик...

     — Красивый он у тебя парень. Чем не жених для Люськи, а? — самодовольно вопросила полковница.

     — Ну, что ты, Маша! Ему еще учиться и учиться. После школы в высшее училище пойдет. Хочет быть морским офицером, как погибший отец.

     — Ну, тебе лучше знать, подруга. Только Люська его пять лет ждать не будет. За ней уже сейчас пацаны ходят табуном. Как бы ты не прогадала...

     После этого разговора он стал замечать, что когда он бывал у Копальских, Мария Павловна стала как-то иначе на него поглядывать. А однажды он стал невольным свидетелем такого, что не могло присниться даже в самом страшном сне. Как-то днем он решил зайти к Копальским и пригласить Люську в кино. Стоял знойный июльский полдень. Все замерло. Даже куры не кудахтали. Валентин подошел к калитке Люськиного дома, которая оказалась почему-то открытой.

     «Ага, — подумал он, — небось, все дрыхнут разомлевшие от жары. Ну, ничего. Сейчас я сделаю ей сюрприз» — усмехнулся он и на цыпочках взошел по ступенькам крыльца. Двери в коридор и зал тоже были приоткрытыми, но это не удивило его, так как в это жаркое обеденное время многие устраивали себе сквознячок. Но, когда он заглянул в зал, то ему показалось, что земля уходит у него из-под ног. У противоположной стены сидела в кресле, почти голая, Мария Павловна, забросив голову за спинку, подол сарафана у нее был задран до подбородка, ноги широко расставлены, а между ними примостился их здоровенный Рекс, который услужливо лизал там свою хозяйку. Женщина стонала, подыгрывая собаке тазом.

     «Так вот почему он все время рычит на дядю Костю и постоянно трется о ноги Марии Павловны», — догадался Валентин, вспомнив, какое недружелюбие выказывал Рекс всем мужчинам, посещающим дом полковника, в том числе и ему. Доказательств интимной связи с собакой теперь не требовалось: у Рекса вылез и красноречиво торчал длинный красный член.

     ... Неделю спустя после этого дикого поступка Жана с его пистолетом, Валентин снова зашел к Копальским. Дома была только полковница. Она дружелюбно усадила курсанта за стол и предложила чаю. Пока чай грелся она тихо подошла к нему сзади, взяла рукой за подбородок, повернула голову вверх, опрокидывая ее на спинку кресла, и впилась в его губы своими жадными мягкими губами. Он чуть не задохнулся от ее поцелуя, чувствуя, как ее проворная рука уже расстегивает ширинку его брюк. Он дернулся, хотел вскочить, но женщина крепко держала его за голову и член, который тут же был подвержен быстрой мастурбации. Поняв, что лучше все это перетерпеть, чтобы не наживать в этом доме новых врагов, он сник, ожидая, когда она закончит мастурбацию. Но дородная матрона только начала эту запретную игру. Она стала перед ним на колени, взяла член в рот и стала отсасывать его. Делала она это получше Люськи. Видимо сказывался солидный опыт. Когда сперма брызнула резкой струей, женщина направила ее на свое лицо. Размазав ее по лицу и рукам, она встала, довольно улыбаясь.

     — Ну, чего ты так трясешься? Чего боишься? — насмешливо спросила полковница.

     — Зачем вам все это, Мария Павловна? — подавленно спросил будущий новый зять.

     — Привыкай. Не все же тебе только Люську трахать. Ей и так хватит. А тебе, милок, придется и мне уделять внимание. Ведь мужская сперма — элексир молодости, об этом еще в древности все знали, а я тоже хочу быть молодой. Усек?

     — Но мы так не договаривались. А если об этом узнает Людмила или дядя Костя?

     — Костя не в счет. У него на работе баб хватает. Вон Зинка, его секретарша. Вполовину его моложе, однако, понесла от него. Говорит, сын будет...

     — А Людмила?

     — А что Людмила. Да мы с ней ее Жана с самого начала делили пополам.

     — Это как же?

     — Одну ночь он спал с ней, другую — со мной, отчего и такой психованный стал. Не смог двух баб осилить, дурак.

     — А я смогу?

     — Ты сможешь. У тебя вон какой «шланг». Я всего его прощупала...

     Эти воспоминания сразу возбудили его. Член торчал, что пугало в огороде. Хотелось трахаться. Но в купе уже все спали, пришлось Валентину погасить огонь в яйцах всеми любимой нам мастурбацией. Он быстро закончил процесс, слил излишний конденсат в полотенце, и тут же уснул.

     Через несколько дней по прибытию в училище курсантов расписали на корабельную практику. И пока Валентин рассекал на своем крейсере мутные воды Балтики, Люська форсировала бракоразводный процесс, забрасывая курсанта письмами. Причем в каждом из них были такие пылкие заверения в вечной любви и преданности, что у Валентина захватывало дух. Он все же сильно любил свою ветреную хохотушку, бывшую одноклассницу. И вдруг перед ним выложили конверт с адресом, написанным незнакомым почерком. Валентин вскрыл его и стал читать. Строчки запрыгали перед его глазами. «Мы, слава богу, развелись, — писал Жан, и тебе, видимо, придется подобрать это «добро», как когда-то это сделал я после Васи Железного. Я тогда своим именем прикрыл ее позор, ну а мой прикроешь ты. А потом, когда она тебя окончательно окрутит, то будет открыто навешивать тебе рога или проигрывать тебя в подкидного дурачка на ночь своей мамочке, как они это делали со мной. Я устал от такой жизни и одновременного насилия двух баб, одна из которых просто молодая блядь, а другая — блядь со стажем».

     Валентин обомлел. Он давно слышал о Люськином романе с одним из матросов из части ее отца, но считал это обычной сплетней завистников. Люська Копальская, дочь полковника, командира большой части, хорошо одевалась, была веселой, обаятельной девушкой, и не удивительно, что ей многие завидовали и не прочь были опорочить ее доброе имя.

     «Неужто, и впрямь у нее что-то было с этим матросом? Ведь недаром же полковник списал его на самый удаленный от города объект после того, как пополз этот слушок», — терзался в сомнениях Валентин. Но, как говорится, «дыма без огня не бывает», а у Люськи с Васей, когда она уже училась в десятом классе, действительно был «огонь», после которого и пополз шлейф слухов.

     Вася действительно ей нравился. Высокий брюнет с агатовыми глазами и черной ниточкой усов, он смахивал на молодого Зельдина, главного героя из кинофильма «Свинарка и пастух». Да и манеры у него были настоящего джентльмена. На каждое свидание с ней он приходил с цветами и с поклоном вручал ей букет. Однажды он был необыкновенно вежлив и предупредителен, но в глазах затаилась грусть.

     — Что-то ты, дружок, не весел, буйну голову повесил? — Люська дернула за рукав молчаливого матроса.

     — Сегодня у меня день рождения, но я не могу пригласить тебя в ресторан.

     — Нафик мне твой ресторан. Мне с тобой и на этой скамейке — рай, — обняла она юношу.

     — Правда?...

 

      Тогда вот, — вынул он из кармана бутылку вина, — давай отметим.

     Люська растерялась. Никогда раньше она вот так ни с кем не пила спиртного, но отступать было некуда. Вася уже открыл бутылку и поставил перед ней. На закуску протянул пряник. Люська сделала пару глотков из горлышка бутылки, поперхнулась, закашлялась. Заедая пряником, подумала: «А он ничего. Внимателен. Даже мои любимые пряники принес». Допив бутылку, он обнял ее обмякшее тело. Пьяная Люська не могла пошевелиться, покорно подставила губы, жадно поглощаемые его ртом. Когда его рука скользнула под ее трусы, Люська вскочила, испуганно озираясь.

     — Ты чего?! — закипела она.

     — Смотри, какой красавец. Он хочет поцеловать тебя, — ответил он, вытащив из ширинки свой огромный член. В лунном свете Люське мерещилось что-то белое, толстое, длинное. Она догадывалась, что у Васи супер-член, да и подружки нашептывали, но все же она никак не ожидала, что он может быть таким большим. То, что она увидела, даже не походило на член, а смахивало на ее руку.

     — Хочешь попробовать? — нежно нашептывал ей дъявол-искуситель, сжимая ее ягодицы, — такого ни у кого нет, и может быть, ни у кого в жизни такой ты не встретишь...

     — А ты им не проткнешь меня? Я еще девственница, — стала сдаваться девушка, не выдержав такого откровенного сексуального напора.

     — Что ты! Я же пощекочу тебя там только самым кончиком. Не бойся. Твою девственность не нарушу. У меня опыт...

     Он уложил ее на траву в кустах, снял трусики и стал потихоньку вводить в нее свое «бревно». Сначала Люська испытывала даже некоторое любопытство, когда Это мягкое и влажное нежно целовало вход в ее дырочку, затем ей захотелось надеться на него немного поглубже. Она обняла парня за шею, впилась в его губы, и тут, когда его язык проник к ней в рот и устроил игру с ее языком, когда он своим ртом, словно насосом, стал выкачивать все из ее рта, ей вдруг нестерпимо захотелось, чтобы Это вошло в нее полностью, до самого отказа. Вася словно ждал этого. Он навалился на нее всей тяжестью своего тела и так задвинул ей, что у Люськи потемнело в глазах. Она почувствовала, как внутри у нее что-то лопнуло и потеплело. Острая боль пронзила ее, но другое, более сильное чувство, жгучее и ненасытное, бросило ее таз навстречу тазу мужчины, прижимая его за к себе за прыгающие ягодицы. Он работал членом, как шахтер отбойным молотком в забое. Люська тоже не отставала, подмахивая так, что у него мелькнула мысль: «Ничего себе, целочка!». Наконец, оба задрожали и, извиваясь как змеи, одарили друг друга извечной прелестью любви. Он вытерся ее трусиками, обтер и ее. Встал. Чиркнул спичкой. Закурил.

     — Кровь?! — всполошилась она, схватив свои трусики.

     — Чепуха. Пройдет. Теперь ты — женщина, — самодовольно улыбнулся он.

     — Но ты же обещал, что только чуть-чуть вставишь, — всхлипнула она.

     — Прости. Не утерпел. Но я тоже не железный, хотя фамилия у меня такая. А ты тоже хороша. Нет, чтобы удержать меня, так ты сама так меня трахала, что чуть член не сломала. Да и шею мне покусала. Тоже мне супер-сексуалка. И чему вас только в школе учат...

     Люська плакала, прощаясь с девичеством. Она поняла, что только что стала женщиной, но женой этого самца она никогда не станет. Такого только запусти в бабское стадо: всех перетрахает и перессорит. А как теперь смотреть всем в глаза? Как все это объяснить родителям, Валентину?"Он теперь ни за что на мне не женится!» — запаниковала новоиспеченная женщина.

     Вскоре Люська почувствовала на себе пристальный взгляд матери.

     — Ты почему не ешь? — спросила та.

     — Не хочется...

     — А на кисленькое и солененькое нажимаешь. Ну, говори! Меня не обманешь!

     Люська покраснела, потупилась, а потом упала на материнскую грудь и, рыдая, рассказала все.

     Васю тут же убрали подальше с глаз, а Люську быстренько окрутили с Жаном, благо, что тот вовремя подвернулся под руку, получив назначение в часть Копальского после окончания училища.

     — Хочешь стать адмиралом? — сразу же пошел в атаку полковник.

     — А кто этого не хочет, — тут же нашелся сообразительный лейтенант.

     — Женись на Люське. Остальное за мной, — многозначительно подмигнул Копальский.

     Лейтенант был наслышан о связях полковника в высших эшелонах командования флотом и не стал артачиться. Вскоре он стал мужем Люськи. Свадьбу сыграли в самом лучшем ресторане города. А когда она родила ему дочь, точную копию красавца Васи Железного, все знакомые и друзья бросились наперебой поздравлять удачливых супругов. В доме Копальских все складывалось, как нельзя лучше: муж через год получил очередное воинское звание и повышение в должности, дочь, одетая в сверхмодные тряпки, пропадала на балах, дискотеках, презентациях, водя за собой хоровод самых именитых и богатых кутил в городе, да и Марии Павловне кое-что перепадало с барского стола. Когда ее поджимало и на ночь очень хотелось мужика, то своего полковника она тут же выпроваживала к его любовнице, а дочке говорила: «Сегодня моя очередь. Предупреди Жана. « Люська улыбалась, подскакивала со стула и, приложив ладонь к своей очаровательной мордашке, весело отвечала: «Есть, товарищ командир!» и убегала на ночь к очередному хахалю. Что же касается маленькой Светочки, о которой все как вроде бы забыли, то ей нашли хорошую сиделку, любящую детей. Ей хорошо платили. Полковник же любил свою единственную дочь и на ее шалости денег не жалел.

     Все было бы хорошо в доме Копальских, если бы только не этот дурацкий случай с пистолетом. Полковник замял этот скандал, но покладистого зятя на сей раз не удержал. Сбежал тот от Люськи, досыта наевшись такой прекрасной семейной жизни. Слава богу, что этот, как он считал, дурак под руку ему вовремя подвернулся, которому он и передавал свою эстафету, о чем и известил его в своем роковом письме.

     Эдуард Зайцев.