Часть 7. Унижение

     От воспоминаний Шолпан Дамировну отвлек скрип двери. В комнату вошли Нинка с Веркой, которые держали в руках пакеты с едой и бутылками водки.

      — На твои деньги, сука, мы неплохо отоварились. Сейчас пожрем, а потом и тобой займемся! — хриплым, прокуренным голосом сказала Нинка.

      — Давненько я не трахала таких ухоженных кобылок как ты — Верка подошла к Шолпан Дамировне и больно пнула даму носком грязных потрепанных кроссовок по ноге.

      — А что Ляззат разве давно была? — гоготнула Оксанка, которая аккуратно раскладывала на деревянном столе продукты и водку.

      — Так Ляззат, же, хорошая телка, а эта стерва! Красивая, правда, очень, но стерва. Чую, я, девки, что она стерва.

     Шолпан Дамировна низко опустила голову, стараясь скрыть слезы, которые заливали ее лицо. Приглушенные рыдания сотрясали тело бизнес-леди. Она поняла, что жизнь наказывает ее за все ее грехи. Уголовницы принялись ужинать, а еду запивали водкой.

     Сытые, пьяные и довольные уголовницы подошли к даме, которая со страхом смотрела на них. Оксанка и Верка подхватили Шолпан Дамировну под локти, поставили ее на ноги.

      — Ну что, хуйсоска, посмотрим, какое нижнее белье носят такие богатые сучки, как ты! — Нинка схватила даму за лацканы пиджака и притянула к себе.

     В лицо пленницы ударил зловонный запах спиртного, табака и давно нечищеных зубов. Дама хотела отвернуть лицо, но Оксанка больно держала ее за подбородок. Чтобы удобнее было раздевать пленницу, бандитки развязали ей руки, и заодно сняли с руки дамы часы, а с ее тонких пальчиков золотые кольца, но продолжали держать за локти.

      — Ногти у тебя красивые! Ухаживаешь за собой, да? — Нинка схватила даму за обе руки и рассматривала ее длинные ногти, покрытые дорогим лаком.

     После созерцания ногтей уголовница отодрала со рта пленницы ленту скотча. Дама, всхлипывая, пролепетала:

      — Девушки! Умоляю! Не раздевайте меня до трусов! Умоляю!

     Шолпан Дамировна сама не ожидала, что будет так унижаться перед этими соплячками. Самым страшным для не было, что снова, спустя десять лет, с ней может повториться, история, когда пэтэушницы издевались над ней. Но в ту осеннюю ночь, ее только раздели до трусов и избили, но сексуального насилия к Шолпан Дамироне, тогда совсем еще молоденькой студентке, пэтэушницы не применяли. А вот сейчас, в компании жестоких несовершеннолетних уголовниц, подогретых водкой, дама была на волосок от самого страшного для любой молодой красивой женщины изнасилования. Лесбийского изнасилования!

      — А мы тебя не до трусов, а догола разденем! — заржала Нинка, стаскивая с дамы пиджак.

     Когда Нинка расстегнула первую пуговицу на блузке дамы, Шолпан Дамировна закрыла глаза. Слезы, капелька за капелькой, стекали по ее лицу.

      — Не смей жмуриться, сука! — Нинка влепила даме пощечину.

      — Мадиночка! Милая! Прости меня, пожалуйста! — прошептала дама.

      — Что! Ты что несешь! Какая «Мадиночка»? — Нинка недоуменно смотрела на даму, — Хватит придуриваться! Кстати, твоя юбка то у тебя классная, такая длинная! Ты часто носишь такие длинные юбки?

     Шолпан Дамировна была дамой консервативной и строгой, и в одежде любила строгий, классический стиль. Поэтому предпочтение дама отдавала именно длинным, облегающим юбкам, которые способны были подчеркнуть изгибы ее фигуры и стройность ног. Конечно, дама носила и юбки средней длины, до колен, или чуть выше колен. Что ненавидела дама так это короткие юбки и брюки. К тому же дама всегда замечала, что когда она шла по офису или по улице в длинной юбке, то мужчины оборачивались ей вслед чаще, чем, если бы она была в юбке средней длины.

      — Длинные юбки — это мой деловой стиль — еле слышно ответила Шолпан Дамировна, — Вам, пацанкам, этого не понять!

      — Мой деловой стиль — передразнила пленницу Нинка, — Корчишь из себя крутую суку, да?

     Нинка расстегнула все пуговицы на блузке дамы и с усмешкой наблюдала за тем, как дрожали губы дамы, как она умоляюще смотрела на нее.

      — Чуешь, сука, что мы с тобой щас сделаем? — Уголовница сняла с дамы блузку, обнажив белоснежный кружевной бюстгальтер.

     После того как дорогая, французская блузка упала на грязный пол, дама почувствовала, как липкая лента скотча вновь обвила ее руки, заведенные за спину. Нинка освободила шею дамы от бриллиантового колье, а потом перед тем как снять с пленницы длинные золотые серьги, украшавшие ушки дамы, сильно потянула серьги вниз.

      — Ай, больно! — вскрикнула дама. Верка сложила часы, колье, кольца, серьги и мобильный телефон дамы в сумку.

     Оксанка опустилась на корточки, приподняла подол юбки дамы и сняла с ног пленницы туфли. Теперь дама стояла босая и полуобнаженная, в бюстгальтере и длинной, до пола облегающей юбке.

      — Давай, сука, побазарим с тобой! А то я вижу, ты дрожишь, еще насрешь в трусы! — Нинка жестом показала в сторону деревянного стула.

     Пленница послушно присела на стул. При этом, роскошная длинная юбка дамы полностью закрывала ее стройные ноги. Шолпан Дамировна свела ноги в коленях и от усталости вытянула их вперед, так что ткань юбки натянулась, отчего четко обрисовались ее колени

      — Что боишься нас? А ты не бойся! Если все выполнишь, полижешь, все что нужно, мы тебя отпустим. Ты где работаешь?

      — Я генеральный директор строительной компании.

      — Какой именно, компании?

      — АО «Балансстрой».

      — Ну, а зовут тебя, как полностью?

      — Шолпан Дамировна Ишкимова.

      — Так это не ты ли кинула дольщиков? В лохотрон решила поиграть?

     Дама промолчала. Ей было неудобно. Руки, связанные скотчем, затекли.

      — Девушки! Пожалуйста, развяжите мне руки. Я никуда от Вас не сбегу, — Шолпан Дамировна бросила умоляющий взгляд на уголовницу. После того, как Оксанка развязала пленнице руки, дама под смешки бандиток аккуратно расправила юбку и потерла затекшие руки.

      — Может, мы договоримся, девочки! Я могу Вам заплатить, чтобы Вы меня отпустили, — с надеждой в голосе предложила пленница.

      — Сука ты! Хочешь ментам нас отдать! За лохушек нас держишь! Знаю я, приедем мы за деньгами, а там уже мусора.

      — Может, Вы прекратите меня материть!

     Дама боялась уголовниц, но все равно эта нецензурная брань так глубоко задевала ее достоинство и самолюбие. Сама Шолпан Дамировна никогда не материлась, потому что считала это ниже собственного достоинства. К слову сказать, дама также не курила и не употребляла спиртное.

      — А ты что, пидаразка, не привыкла что ли к такому обращению? — осведомилась Верка.

      — Вы унижаете мое достоинство. Я Ваша пленница, но это не значит, что Вы можете так меня унижать. Ведь Вы обычные, грязные и страшные уголовницы, а я красивая успешная молодая дама! — пленница набралась храбрости и сказала все это, но тут же пожалела о сказанном.

      — Ах, ты, хуйсоска сраная! — Оксанка подошла к даме и стала бить пленницу по лицу, — Так ты меня отблагодарила, за то, что я тебе руки развязала!

     Верка подошла сзади пленницы, завела ее руки за спину и, под всхлипы дамы, вновь связала ее руки скотчем. Вновь оказавшись в унизительном для госпожи Ишкимовой положении, со связанными за спиной руками, дама решила больше не отвечать на вопросы бандиток. «Делайте со мной все что хотите, извращенки грязные, ничего не скажу», — думала дама, когда уголовницы вновь стали задавать ей вопросы: сколько ей именно лет, когда у нее день рождения.

      — Так сколько тебе лет, с угрозой в голосе повторила вопрос Нинка....

 

      — Тридцать. Я родилась 3 апреля 1977 года.

     Вид напуганной полуобнаженной красивой молодой дамы со связанными за спиной руками, а также ее такая длинная роскошная юбка, вызвали у Нинки сильное сексуальное желание, но уголовница решила не спешить, а насладиться унижением и страхом пленницы.

      — Встань, сука! — заорала Нинка, — Верка, держи ее за плечи! Дама встала.

      — Твои сиськи, какие, а! — Нинка с гадкой ухмылкой провела рукой по бюстгальтеру дамы.

     Грудь дамы вздымалась от волнения, во рту пересохло, а пунцовая краска стыда заливала ее бледное лицо. Когда в ночной тишине щелкнули лямки бюстгальтера, дама не сдержалась и заплакала.

      — Не реви, сука! — Нинка, словно с наслаждением, ударила даму ладонью по щекам, что вызвало у пленницы только новую волну слез. Верка потянула за волосы голову дамы кверху и языком поцеловала Шолпан Дамировну в шею, заставив ту съежиться и зарыдать еще сильнее. Оксанка стала лапать обнаженные груди дамы руками. Груди у дамы были хорошо развитыми и упругими, с твердо торчащими розовыми нежными сосками.

      — Девочки! Я же молодая интеллигентная дама, старше Вас! Мне тридцать лет! Не надо! Умоляю! — Шолпан Дамировна понимала, что ее мольба в такой ситуации бесполезна, но она все же надеялась, что ее не будут насиловать.

     По поводу своей интеллигентности, конечно, дама сказала только часть правды. Нельзя было назвать эту коварную мошенницу интеллигентной, но образованной дама была. Помимо высшего экономического образования, Шолпан Дамировна свободно владела английским, немецким и французским языками. В совершенстве знала и родной, казахский язык.

      — Не брыкайся, ты! Сколько раз повторять! — с раздражением сказала Нинка, когда дама попыталась вжаться в спины Оксанки и Верки, словно ища у них защиты.

      — Хотя бы юбку не снимайте! — умоляла дама, когда Нинка стала щупать кожаный ремень на ее юбке.

     Нинка остановила свои движения рукой, и хитро, глядя даме в лицо, спросила ее:

      — Скажи-ка, нам, красотка, что ты носишь под юбкой?

     Дама бросила на насильницу взгляд, полный мольбы, и чуть слышно ответила:

      — Дамское нижнее белье.

      — Я не слышу! Повтори еще раз, что ты там пробормотала!

      — Дамское нижнее белье! — громче ответила пленница.

     Уголовницы весело заржали.

      — Ну а какое оно, это твое белье? Стринги, танго? Опиши нам свои трусы! Нам же интересно!

     Никогда еще даму так не унижали. Даже те пэтэушницы казались по сравнению с этими беспредельщицами, невинными овечками. Шолпан Дамировна понимала, что ей придется пройти и через это унижение, поэтому чтобы уголовницы не задавали ей больше таких унижающих вопросов, она ответила:

      — Под юбкой я ношу дамские белоснежные панталоны длиной до колен. Мои панталоны расшиты по бокам и краям кружевным рисунком, — 

     Первый раз Шолпан Дамировна увидела дамские панталоны в далеком детстве, когда ей было семь лет. Ее Двоюродная сестра, ходившая в девятый класс, во время какой-то детской игры, неудачно упала спиной на пол, отчего длинная юбка задралась и Шолпан увидела тонкие розовые панталончики, достигавшие колен. А потом панталоны такого же фасона она видела и в магазинах нижнего белья. Ну а в юности Шолпан зачитывалась романами о жизни светских, богатых дам, живших в 18 и 19 веках. И в романах этих тоже описывались и длинные, до пола, юбки и нижнее роскошное дамское белье. Под влиянием этих романов у юной Шолпан и сформировался такой стиль в одежде и нижнем белье.

     Конечно, Шолпан Дамировна носила и трусики, как кружевные, так и простые, но, если у нее было хорошее настроение, то она одевалась, как настоящая знатная дама. В то июньское утро, Шолпан Дамировна проснулась с хорошим настроением, поэтому так изысканно и оделась. Настроение у дамы было хорошее, потому что накануне вечером ее влиятельные знакомые обещали помочь с банковским кредитом для окончания строительства жилого дома.

      — Да, ты у нас просто суперсучка! — заржала Нинка, когда дама рассказала про свое нижнее белье, — Никогда еще не трахала кобылок, которые одеваются, так как ты!

     Дама изогнулась всем телом, после того, как Нинка, глядя ей в глаза, медленно расстегнула сначала ремень, а потом пуговицу и молнию на юбке. Юбка упала на пол, и дама осталась в одних панталонах.

      — А про чулки, что забыла сказать? — рассмеялась Нинка, стаскивая с ног дамы ажурные белоснежные чулки.

     Раздетая до панталон, со связанными за спиной руками, дама выглядела беззащитно и сексуально.

      — Такие богатые и красивые сучки, как ты, должны стоять передо мной на коленях! — Нинка повелительно посмотрела на пленницу. Дама покорно встала на колени перед бандитками.

     Оксанка тем временем сняла со своих ног кроссовки и вонючие носки.

      — Целуй мою ногу! А еще лучше полижи ее своим язычком! — приказала Оксанка, выставив перед носом пленницы грязные, давно не мытые ступни ног. От ног шел противный запах, который резко ударил в нос даме.

     Шолпан Дамировна выгнула голову вперед и прикоснулась своими накрашенными розовой помадой губами к правой ступне.

      — Я же сказала тебе, пидаразка, лижи мои ноги! Не зли меня, сука!

     Опасаясь наказания за невыполнение приказа, дама, захлебываясь слезами, стала покорно лизать розовым языком ступни ног уголовницы.

     Часть 8. Отвращение

     Когда дама, стоя на коленях и под ржание бандиток, вылизывала их ноги, Оксанке приспичило в туалет.

      — Я щас, девки, в туалет схожу. Сать охота! — сказала бандитка и направилась в сторону сортира, который был прямо тут, в этом же помещении.

      — Погоди! Ты сы лучше вот в банку, — Нинка протянула Оксанке пол литровую пустую банку, — Поняла, о чем я! — Нинка многозначительно посмотрела в сторону пленницы.

      — Поняла — весело гоготнула бандитка.

     «Нет! Только не это!» — с ужасом думала дама, когда краем уха услышала диалог бандиток. Оксанка облегчилась и принесла из туалета банку, почти доверху наполненную ее желтой мочой.

     Дама тем временем покорно сидела на коленях и с содроганием ожидала дальнейших унижений.

      — Ты не хочешь пить? — Оксанка грубо схватила Шолпан Дамировну за роскошные темные волосы и поднесла к ее рту банку с мочой.

     Пленница с отвращением отвернулась. Ей казалось, что еще немного и ее вырвет.

      — Меня сейчас стошнит! — пролепетала дама, чувствуя, как ее замутило, желудок сжался, а к горлу подступила противная теплая волна.

     Под дикое ржание бандиток, даму несколько раз вывернуло наизнанку.

      — А блевотину, то свою, сама языком слижешь! Но выпить то тебе все равно надо. Вот попьешь этой водички, и легче будет, — Оксанка с силой разжала рот дамы и влила ей мочу. Даму снова вырвало. Кислый запах блевотины наполнил комнату.

      — Умоляю Вас! Пожалуйста! Девушки, миленькие! Не надо. Умоляю! — дама стояла на коленях и продолжала умолять, — Можно я хотя бы помою лицо!

     Бандитки развязали даме руки, и Шолпан Дамировна подползла на коленях к умывальнику. Но только она собралась обмыть свое лицо, как...

      — Ты блевотину свою сначала слижи, а потом и лицо помоешь! — приказ Нинки заставил даму зарыдать от отчаяния.

     Понимая, что бандитки не отстанут от нее, пока она не выполнит приказ, дама подползла на коленях к куче блевотины. Шолпан Дамировна оперлась руками об пол, нагнулась над кучей, и тут даму снова вырвало.

      — Я не буду это делать, — дама стояла на четвереньках и мотала головой.

     Тогда Оксанка подбежала к пленнице и с силой ткнула ее лицом об ... 

     кучу блевотину, и стала возить лицом дамы по жидкой грязно-желтой куче, как половой тряпкой. Конечно, же, от такого обращения даму снова вырвало. Притом несколько раз. И только когда бандитки вдоволь насладились этими отвратительными издевательствами, они разрешили даме умыть лицо.

     Униженная и сломленная, дама на слабеющих ногах подползла к умывальнику. Чистая холодная вода смыла с ее красивого, с тонкими, аристократическими, чертами, лица, блевотину. Дама долго и тщательно ополаскивала рот. Вскоре ей стало намного лучше. Шолпан Дамировна аккуратно очистила свои панталоны и ноги от остатков блевотины.

     По робкому заискивающему взгляду, который дама теперь бросала на уголовниц, те поняли, что их пленница окончательно сломлена.

     Часть 9. Опущение

     «Неужели это все происходит со мной?», — думала госпожа Ишкимова, когда уголовницы вновь связали ей за спиной руки и поставили на колени перед голой Нинкой, которая лежала на матраце, раздвинув ноги.

     Обычно, это она, Шолпан Дамировна Ишкимова, строгая и холодная бизнес-леди, вызывала страх в душах ее подчиненных. Шолпан Дамировна очень любила, когда подчиненные, будь то мужчины или женщины, вытягивались перед ней в струнку. Дама всегда упивалась властью. Когда она шла по офису и с ней здоровались, она никогда не отвечала. «Достаточно того, что я плачу им высокую зарплату», — всегда думала дама.

     Шолпан Дамировна относилась к той категории женщин, которые являются особами эмоциональными и импульсивными, зависящими от сиюминутного настроения. Ей, например, ничего не стоило, запросто швырнуть в лицо своему заместителю, пожилому, с почтительной сединой мужчине, его же письменный доклад, только потому, что в доклад по вине машинистки вкралась опечатка или была допущена одна грамматическая ошибка. А своих молоденьких секретарш она обычно вызывала к себе в кабинет и унижала их, заставляя рассказывать интимные подробности жизни девушки с ее молодым человеком. Неудивительно, что в компании Шолпан Дамировны была очень высокая текучка кадров.

      — Ну, в чем дело, блевоглотательница! — Нинка с нетерпением ожидала, когда дама начнет удовлетворять ее своим язычком, — И обмажь язык слюной! Чтобы мне не было жестко!

     Дама подползла на коленях к Нинке, увлажнила язык слюной и осторожно прикоснулась его розовым влажным кончиком к клитору бандитки. Нинка довольно застонала, а Верка прижала лицо дамы к промежности соучастницы. Шолпан Дамировна почувствовала солоноватый запах половых органов. Клитор Нинки уже достаточно высунулся из складок половых губ и дама, нащупав языком твердую головку клитора, стала тщательно его массировать.

      — О! О! О! Какая ты классная! Давай еще мягче! Вот так вот, чуть вверх. О! О! О! — стонала Нинка. Когда Нинка, разомлевшая от сильного оргазма, сползла с матраца, ее место заняли сначала Оксанка, а потом и Верка.

     После такого унижения, Шолпан Дамировна надеялась, что уголовницы оставят ее в покое. Но беспомощный и жалкий вид совсем недавно такой высокомерной и надменной, а теперь покорной и сломленной, красивой молодой дамы, только сильнее возбудил похоть бандиток.

      — Вы будете пытать меня! — пролепетала госпожа Ишкимова, когда Оксанка и Верка растянули ее на матраце.

     Нинка присела на корточки перед обнаженной, в одних длинных панталонах, дамой, руки которой по-прежнему стягивала за спиной липкая лента скотча.

      — Ну что ты, сладенькая наша, мы только опустим тебя пару раз и все! Не бойся нас! Тебе, наверное, тоже будет приятно! — издевалась Нинка над беззащитной пленницей.

     «Хоть бы я потеряла сознание, чтобы не чувствовать и не видеть все это!» — думала дама, когда голая Нинка полностью легла на нее и стала ласкать стройное, хорошо сложенное тело пленницы грубыми сильными руками и языком. Шолпан Дамировна почувствовала, как Нинка спустила с нее длинные дамские кружевные панталоны. Верка и Оксанка стояли вокруг матраца и подсказывали Нинке, как лучше насиловать даму.

     «А, а, а! Как приятно!», — дама почувствовала, как горячий язычок Нинки мягко стал ласкать ее промежность и половые губы. Клитор, возбужденный и набухший от прилившей крови, стал постепенно высовываться сквозь складки половых губ дамы. Ощутив сладкую пульсацию на головке клитора, дама от наслаждения закрыла глаза.

      — Девки! Принесите самотык! Быстрее! — приказала Нинка возбужденным и прерывистым голосом. Верка вытащила из спортивной сумки самотык, гладкое и мягкое приспособление, представлявшее собой как бы длинный тонкий карандаш, обшитый тканью.

     Уголовницы с гадскими ухмылками наблюдали за тем, как глаза Шолпан Дамировны расширились, когда Нинка прикрепила к своим бедрам самотык, полностью легла на пленницу и стала медленно вводить это длинное приспособление во влагалище дамы.

      — Умоляю, Ниночка, не надо, умоляю Вас! Пожалуйста! Умоляю! — молодая красивая дама всем телом извивалась на матраце, стремясь сдержать все подступавшие и нараставшие с каждым движением самотыка в ее нежном естестве сладкие волны наслаждения.

     Взмокшая и уставшая от невероятного сексуального напряжения, дама стонала все громче и громче, пока не кончила под хохот насильниц. Шолпан Дамировна лежала на матраце, окончательно униженная, и рыдала в полный голос, но тут она вновь почувствовала очень сладкое, ни с чем не передаваемое ощущение. Это Нинка стала осторожно выводить самотык из влагалища дамы. Заметив, что дама вновь застонала, Нинка стала сильнее и сильнее двигать самотыком, пока не заставила пленницу, невзирая на ее мольбу, кончить несколько раз.

     После этого, уголовница отбросила самотык в сторону, нагнулась над обнаженной молодой дамой и схватила ее за клитор. Нинка стала мять пальцами клитор, до тех пор, пока он вновь не стал твердым. Насильница обеими руками потянула нежную кожу клитора в стороны, заставив даму скорчиться в приятных муках.

     Сквозь сладкую пелену, застлавшую ее красивые глаза, дама увидела, как в помещение ворвались вооруженные спецназовцы, которые повалили на пол уголовниц.

     Эпилог. По прошествии одного месяца.

     Тихая и размеренная жизнь обитательниц маленькой психиатрической лечебницы, расположенной на окраине новой столицы, была нарушена визгом тормозов дорогих иномарок. Массивные высокие железные ворота, скрывавшие от посторонних глаз этот маленький мир несчастных людей, почтительно отворились, впуская в просторный асфальтированный двор целую кавалькаду иномарок.

     Из темного джипа вышла Шолпан Дамировна в сопровождении трех телохранителей. Дама, как всегда, была элегантно одета: сиреневая шелковая блузка с длинными рукавами, очень длинная, до пола, облегающая шелковая юбка серебристого цвета. В руках дама держала большой букет роскошных ярко-красных голландских роз.

      — Шолпан Дамировна! Она у себя, в палате! — главный врач лечебницы, высокий широкоплечий мужчина средних лет, проводил даму и ее охрану.

      — Мы обеспечиваем ее всем необходимым, но состояние девушки не улучшается. Слишком сильный шок, который она испытала год назад, перерос в трудно излечимое психическое заболевание, — объяснял главный врач даме, когда они поднимались на пятый этаж лечебницы.

     В небольшой одноместной палате, серые стены которой украшали скромные картины, сидела на стуле молодая девушка в больничной пижаме.

     Дама, испытывая сильное волнение в сердце, подошла к девушке и опустилась перед ней на колени.

      — Мадиночка! Миленькая моя! Прости меня! Прости меня, такую злую и бессердечную! — госпожа Ишкимова прижала свое заплаканное лицо к руке девушки.

     Девушка никак не отреагировала на эти эмоции. Ее неподвижный взгляд был устремлен в небо, туда, где жаркое, летнее солнце согревало своими теплыми лучами резвящихся в небе птиц.

     E-mail автора: [email protected]