Привет! Меня зовут Николь, я живу в Лос-Анджелесе, мне очень повезло родиться в этом прекрасном городе звёзд мирового кинобизнеса. Мне 18 лет и я уже достаточно успешна — я заняла второе место в конкурсе красоты в моём колледже, так же я посещаю курсы актёрского мастерства и каждый день хожу в спортзал. Честно говоря я много и усердно работаю, один раз даже схватила шейный хондроз. Спасибо матери-природе, у меня великолепное тело: длинные красивые ноги, я высокая, но не худощавая, грудь третьего размера. Одним словом парни заглядываются мне в след.

     Андрей пришел на новое место работы. Хороший коллектив, добрые люди, приветливые. В его отделе работала девушка, Маша. Маша была красива, это был типаж Андрея. Естественно, в офисе было много красивых девушек, но Маша была прекрасна. Андрей сразу понял, что эта девушка будет его. Но Маша была не так проста, как ее имя. Она знала себе цену. Поклонников у нее было много. Но она ни с кем не имела близких отношений, на работе. Она любого отшивала. Трясла головой, бросала презрительный взгляд, и отвечала откровенно, на все предложения. Часто ставя оппонента в тупик. Парни краснели и больше не подходили к ней с предложениями личного характера.

     Лука сел за руль своего ауди и, опустив салонное зеркало, окинул себя критическим взглядом: взъерошенный как черт из преисподней. Он подтянул галстук, одернул рубашку, пригладил пятерней непокорные волосы. Придется так и отправляться на работу, потому что возвращаться домой, чтобы приводить себя в порядок, времени уже совсем не осталось, да и не тянуло его в последнее время в особняк, когда там без конца крутилось столько народу, причем каждый, казалось, чувствовал себя там как у себя дома. Какого хрена он пообещал матери, что в присутствии членов ее новой семьи особняк должен считаться их совместной собственностью?! От этого цирка на кухне по утрам его уже откровенно мутило. У Матвея наблюдался явный спермотоксикоз, потому что только полный идиот мог не заметить, как он развлекался за завтраком, приставая к Кристине. Лука очень надеялся, что Матвей не считает отца Кристины идиотом, потому что подобное заблуждение их обоих могло довести до могилы.

     Проснулся я от звонка.

***
Намажу губы, поправлю грудь.
Отправлюсь в долгий, весёлый путь.
Ты зря со мною вчера был крут-
Пусть бляди-лошади тебя ебут!

     Надену я атласный лифчик.
Найдётся скоро один счастливчик.
Его я буду на век отрада — он отъебёт меня как надо!

     Стояла осень. Октябрь только-только вступил в свои права, но уже успел окрасить деревья в свои фирменные цвета. Придав прохладу утренним часам, но все еще не смог отвоевать тепло у дня и ветра, и последний, радуя людей окутывавшим теплом, во всю дарил теплую негу — столько, сколько у него было, практически всю, до бесконечности.

     Аня, увидев такое, извернулась, раздвинула ноги как можно шире, изящно прогнулась. Но долго так не смогла удержаться — упала обратно. Однако не оставляла попыток.

     Что-то настойчиво звенело, но у меня не было времени даже оглянуться. Да и что я мог сделать, когда заняты, ну очень заняты, обе руки... Одной я тискал грудь гостьи, а вторая настойчиво пыталась пролезть под резинку её трусиков, но почему-то соскальзывала. Сам я от этого был зол и свиреп до невозможности, умоляя её:

     Прошёл год, как мы не вместе... Но я ничего не забыла... Да и смогу ли вообще забыть всё, что случилось с нами? Смогу ли забыть тебя? Говорят, время лечит. Ничего подобного! Если человеку суждено излечиться, он излечится сам. А если нет, то и никакое время ему не поможет. Просто боль станет глубже, уйдёт в самый потайной уголочек, и человек научится пережидать её, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Никто и не заметит, как больно этому человеку. О своём недуге будет знать только он сам.

     1