Он привязал ее простыней к кровати. Ноги, предварительно их раздвинув, привязал отдельно. Теперь ее не мог поиметь только ленивый или зажравшийся. А таких в этом доме не водилось. Все двадцать собравшихся на мальчишник мужиков были сильны, активны, а главное — возбуждены.

     Скованные одной цепью.

     Начало моего сексуального образования было забавным начиналось с того что насмотревшись модных капиталистических каталогов где рекламировали женское бельё и частенько попадались голые сиськи я залезал на чердак и самозабвенно дрочил а к дрочению я пришёл однажды долго потирая свой писюн я ощутил такое прекрасное чувство что стал переодически подрачивать а о том как дрочить я даже не имел представления просто тёр его и тряс из стороны в сторону с большой скоростью да и при этом получал неописуемое чуство которое нарастало как ком и я не мог понять что ж это за чувства а один раз (первый раз когда я кончил) я чуть не обписался так долго тёр. И только через несколько лет я понял что это был мой самый первый оргазм...

     Сегодня у нас вечером в школе пьянка. Празднуем окончание учебного года и сдачи выпускных экзаменов. По словам «старожилов» раньше никогда не отмечался. Так посидели, чайку попили и все. А в этом году к нам пришел новый директор школы, и он настоял на проведении такого мероприятия. Якобы вот такие вечера способствуют сплочению коллектива. Начало в шесть вечера, в кабинете пения. Там и магнитофон есть и места много. И вот я собиралась на него.

     Все началось с того, что мне предложили приехать на мальчишник. Предложение поступило от моего близкого друга и отказаться я не смогла.

     «Счас мы тебе целку сломим, красавчик!» — Это произнесла та из проституток, что была постарше. Она взяла со стола резиновую дубинку и обмакнула ее конец в жестянку с мазутом. Немного повозив в банке увесистой резиновой палкой и основательно покрыв ее таким образом мазутом, она приставила ее к заднице Павла. От прикосновения холодной липкой резины тот непроизвольно вздрогнул. Через мгновение острая, режущая боль пронзила его анус. Шлюха залилась бессмысленным, пьяным смехом. Дубинка входила туго, в кровь раздирая нежные девственные стенки Павликовой прямой кишки, она причиняла такую острую боль, что Павел, перенесший в этот день уже много посягательств и издевательств, подчас весьма жестоких и болезненных, вновь закричал от боли. Необъяснимым образом боль, причиняемая бездушной вулканизированной резиной, терзающей его нежное молодое тело, прояснила его память. Он вспомнил все события этого дня, вплоть до мельчайших подробностей. Он вспомнил, как попал в это жуткое место, называемое КПЗ. К окончанию концерта они были уже хорошенько поддатые. Не считая незначительных телесных повреждений, приобретенных после короткого, но содержательного разговора с молодыми коротко стриженными спортивными ребятами, все было в порядке. Плюнув пацанам вслед и пробормотав что-то невнятное вроде «Гопники маздайные...», они, горда называющие себя панками, поскребли по сусекам и набрали как раз на бутыль пойла неопределенного цвета и вкуса под названием «Черные глаза». Сия бутыль немедленно была распита в грязной, зассанной подворотне, и вскоре в глазах этих еще слабых, необъебанных жизнью подростков потемнело, действительно потемнело. Павлуша Тараканов слыл у них ценителем Летова, поэтому, когда он вдохновенно запел «Трогать и немножечко пытать свою плоть», все малолетние панки притихли. Это был бы потрясающий концерт, но в этот момент в глаза подросткам ударили яркие лучи света — — у машины, стоявшей во дворе дома, зажглись фары. Кто-то закричал: «Менты!» и все кинулись врассыпную. Павел тряхнул головой и тоже побежал вдоль по улице. В глазах двоилось и троилось. Прямо впереди виднелись два фонарных столба. Павел уже развил приличную скорость и решил проскочить между ними на полном ходу. Но каково было его удивление, когда оба столба слились в один и со всего маху ударили его прямо между глаз! Бетонный столб принял незадачливого панка в свои крепкие объятия. Последнее, что успел заметить Павел, это был тротуар, поднявшийся вертикально и ударивший его в ухо. Такой подлянки от асфальта Паша не ожидал и потерял сознание. Первое, что он увидел, придя в себя, было лицо молодого мента, лейтенанта. Тот по-отцовски добрыми, честными глазами смотрел на Пашу. Заметив, что тот приходит в себя, мент вопросил: «И не стыдно тебе? Мамке-то как в глаза глядеть будешь? Вот отвезем тебя сейчас в трезвяк, а ей утречком тебя забирать оттудова. Тебе же, сопляку, еще небось и четырнадцати нет.» Павел мигом протрезвел. Так близко живого мента он видел впервые в своей недолгой жизни. И что-то в нем было такое, от чего Павлу стало хорошо и тепло на душе, а внизу живота и по штанам расплылось влажное пятно. Мент изменился в лице. Казалось, он вот-вот расплачется. Но вместо этого он ударил Павла в челюсть, ударил жестоко, как бьют взрослых, чтобы свалить на землю. «Потап! Заводи, везем щенка в участок. Он, ссука, обсерился, кажись...» Павел опять провалился в небытие. Обезьянник. Грязный пол, на котором лежать. Сырые, холодные кирпичные стены. Надписи на стенах. Плевки. Пожилая цыганка. Неформалы. Бомж. Другой. Притихшие, помалкивают. Мент выводит Павла и ведет его по коридору, озаряемому одинокой сорокаваттной лампочкой. pоги заплетаются. Дверь. За дверью гогот, песни. «Товарищ капитан, оформите этого. Хулиганство, распитие...» «Серега, да ты что, охуел? pе видишь, у нас тут праздник. Всыпь ему сапогами, да пусть себе катится на все четыре стороны.» «Тааааварищ капитaша, а может пусть выпьет?» Женский голос. Женщины. Две. Штукатурка на лицах, губы ярко напомажены. Вызывающая одежда. Бляди. Мужик в форме капитана милиции. Водка, закуска. Орет магнитофон голосом Шуфутинского. Надоело нам на дело наши перушки таскать, мамы-папы, прячьте деффок, вор идет любовь искать. А ты Летова хотел, да? Облом, это же менты. Откуда тут Летов. От глубоких размышлений Павла отвлек голос мужика. Мужик предлагал Павлу выпить с ним на брудершафт. Павел пил водку впервые, но проглотил ее залпом. Мужик тут же впился своими губами в губы Павла затяжным поцелуем. Его язык разжал губы Паши и стал тыкаться тому в зубы. Было неудобно, и Павел разжал зубы. Язык проник внутрь и начал вылизывать из-под языка Тараканова слюну. Павел слыхал уже о таких людях, которые получают удовольствие от общения с молодыми мальчиками, и даже удивился, ведь ему не было неприятно, н даже почувствовал некоторое воодушевление, член его в штанах зашевелился. От сладких мечтаний его отвлек удар по яйцам. Женщина смотрела на него и смеялась. Этот петушок в погонах мой, и только мой. Если ты хочешь, чтобы он проник в тебя, то должен выполнить все мои желания. Во-первых, вылижи мои жопу и пизду. Она спустила трусы, и в нос Павлу ударил тяжелый запах давно немытой, потной женской промежности. Трусы были желтые от высохшей мочи, но Тараканова, обычно крайне брезгливого, это крайне возбудило. Видимо, так на него повлиял алкоголь. Он опустился на колени и стал вылизывать половой орган шлюхи, от которого пахло сыростью и скисшей спермой. Другая же шлюха времени не теряла, она высвободил из ментовских брюк четвертьметровый орган толщиной в Павликово запястье. Член стал надуваться, головка покраснела и пульсировала. Блядь взяла хуй мента в рот и упоенно стала его облизывать, принимая его все глубже и глубже. Скоро она уперлась носом в густые заросли над емкими семенниками мента. Мандовохи тут же слезли с курчавых ментовских зарослей и устроились у потаскухи в бровях и ресницах. Тем не менее она продолжала сосать. Капитан в это время налил себе полстакана водки и залпом выпил. Спирт как бы замкнул электрическую цепь, включающую механизм оргазма. Шлюха кончила, оросив пол жаркими каплями. pо с другой стороны ее заполнило около поллитра великолепной свежей спермы, так что она была не в обиде. Таракнов в это время уже переключился на анус бляди. Та стонала от наслаждения и сжимала его яйца своими наманикюренными длинными когтями. Появилась кровь. Как только когти коснулись члена, Павел кончил. Он сам себе не верил, но сейчас ему хотелось ощутить у себя в заднице всю руку этой шлюхи, ощутить ее до самого локтя. Шлюха тоже испытала мощнейший оргазм. Все выпили еще водки, после чего придумали потеху с дубинкой, о чем уже упоминалось выше. Глядя на анальные забавы своей подопечной, капитан возбудился. Член его поднялся и принял невероятные размеры — — около 30 дюймов в длину, толщиной около 3 с половиной. Мент нажал кнопку переговорного устройства. Приведите Ахмеда на внеочередной допрос! Срочно! Вскоре ввели Ахмеда. Грустный высокий чеченец, он являл собой жалкое зрелище. Ааай, капитана. Твоя моя савсем заебал, Аллах твоя наказать. Не дожидаясь дальнейших указаний, Ахмед пригнулся и упер руки себе в колени. Мент плюнул чечену в очко, плюнул также на руки и с утробным гиканьем всадил хуй в жопу Ахмеда. Бляди поднялись и вышли покурить. Павел понял, что ему некого стесняться, и быстро подлез под Ахмеда. Член того даже в спокойном состоянии был крупнее чем у мента, но Тараканова это не испугало. Он легко вставил обрезанный хуй чечена в свою жопу. Он трахались втроем, Ахмед дрочил Павлику член. Темп задавал капитан милиции. Вскоре прекрасный оргазм потряс сливающиеся в экстазе красивые и могучие мужские тела. Но это было еще не все. Капитан уже вновь что-то шептал в пейджер. Оказалось, он вызывал кинолога со служебной овчаркой. Вся ночь принадлежала им...

     В тот вечер у меня было прекрасное настроение. И было от чего. Я сдала свой последний экзамен в этом году! Причём по физике! Это в которой я понимаю не больше, чем хрюшка в ананасах. А рецепт успеха оказался до ужаса простой. Оказалось, вполне достаточно надеть на это праздничное мероприятие соответствующую униформу. Мою грудь обтянула голубая атласная блузка. Не могу сказать, что своей грудью я в постели задушу любого, скорее наоборот, но зато если поместить её в подходящий (дорогой) бюстгальтер, то оказывается это может помешать «молится перед смертью» сильной половине нашей группы. Нельзя передать того удовольствия, которое я испытывала, замечая их жадные взгляды, обращённые на меня. Правда, когда они замечали, что я на них смотрю, все как один углублялись в повторение оптики, динамики и всякой подобной лобуды. Господи!!! До чего эти мужики закомплексованные трусливые бестолочи. Они, наверное, думают, что все женщины только того и хотят как разговоров при луне о светлой любви. Если бы эти придурки узнали, что в четырнадцать я уже делала, минет, и как уверял тот парень с дискотеки бесподобно, даже, наверное, тогда они бы не решились мне предложить трахнуться. Вот так мы бабаньки и остаёмся в старых девах! У этих козлов только и хватает смелости переводить взгляды с моей груди на ноги. Кстати вот что действительно является моей гордостью, так это мои точёные ножки. Должна сказать, что я сегодня постаралась их показать во всей красе.

     ОН пригласил меня в клуб... в закрытый клуб...

     Жили-были Ванька и Манька, да двое детишек с ними. Хорошо жили! Дружно, весело, хотя материально туговато. Ровно настолько туговато, чтобы радоваться каждой покупке, то-ли тряпок, то-ли бытового ширпотреба. И вдруг привалило счастье! Умерла тетка и дом ее достался им в наследство. Продали недвижимость и стали гадать, во что превратить свалившиеся с неба «зеленые». После долгих разборок купили красненькое «чудо на колесах» — подержанные «Жигули». Первая личная машина в жизни! Купали ее три раза в день. Ездили даже к соседям в гости. Натешиться не могли. Любую недолгую отлучку Ваньки с «колесами» Манька воспринимала почти ревниво:

     Дома её ждал муж. В специально снятой квартире — любовник. И если муж, возможно, не испытывал особого нетерпения, то про любовника, проехавшего ради этой встречи полторы сотни километров, этого сказать было никак нельзя. Она же по-прежнему, как последняя идиотка, торчала на работе и, хотя рабочий день был давно позади, уйти не представлялось ни малейшей возможности.