Маринка пришла сюда из монастыря. Огромный двухэтажный дом, с широкой, опоясывающей весь первый этаж верандой, стоящий посреди густого кедрового леса показался ей после ее маленькой кельи просто дворцом.
Привет, я хочу поведать вам историю моего лучшего оргазма.
Мы остались вдвоем. Сейчас только ты и я... и ветер, легкими струями скользит вдоль нашего сознания. Подойди к окну, приоткрой край белого шелка, взгляни на небо в мерцающих звездах. Я выключу свет... пусть темнота укроет нас, опуститься мягким пологом, нежным покрывалом. Нет, любимый, не надо слов, позволь мне сегодня, этой ночью любить тебя... так... как может моя душа... моё тело. Дозволь, говорить буду я, прошу, слушай мой голос... закрой глаза, обратись в звук, будь теплой волной в нежных моих руках... Стой у окна, любимый, дозволь мне любоваться, как луна освещает твоё стройное, гибкое и сильное тело. Пусть мягкий лунный свет проникает через твою тонкую рубашку, а ветер шелестит в складках твоих брюк. Несколько, чуть слышных шагов по пушистому ковру, и я уже рядом с тобой, любимый. Не оборачивайся, прошу... стой так. Твоя близость согревает меня, даже прохладный ветер не может остудить кожу моих пылающих щек, шеи, плеч... Если позволишь, я сниму ненужную одежду... она только мешает мне чувствовать тебя... то, что ты, любовь моя, рядом... Сердце бъётся чуть быстрее чем обычно, это даже видно по дрожащему шелку на моей груди. Тонкие бретельки скользят по плечам, открывая новое, ещё неизведанное ветром и темнотой пространство. Мои губы чуть приоткрываются от испытанного чувства наслаждения, когда легкий бриз касается своей ласкающей рукой моей, освобожденной от одежды груди, этих небольших холмиков, жаждущих ласки, томящихся в ожидании... Любимый, ты хотел бы быть этим бризом? Да... я знаю ответ... Мягкая улыбка проскользнула по моим губам...
Любку арестовали во время облавы. В серой полутемной камере роменского гестапо, куда ее втолкнул охранник, девушку встретили женщина лет тридцати в короткой юбке и нарядной, но уже в пятнах светлой блузке и девочка-подросток в простом ситцевом платьице. Обе сразу бросились с расспросами: как зовут, сколько дет, почему здесь? — Лет восемнадцать, зовут Воронцова Любовь. Аусвайс дома забыла... вот и... А вообще, как здесь? Сами-то за что?
Красотка плыла по улице на своих высоких каблуках так, будто с ними родилась, а все, что было над ними, двигалось необычайно ритмично и слаженно. Одета она была в плотно облегающее фигуру черное короткое платье, узкое до середины таза, а последние двадцать сантиметров вниз до середины бедер распадающееся многочисленными мягкими складками вокруг необыкновенно стройных ног. Бедра раскачивались под узкой талией — нет, не вызывающе, а с тонким чувственным шармом. Я не мог прийти в себя от восхищения. Я шел за ней Бог знает сколько времени, забыв, зачем пришел на эту улицу, забыв обо всем на свете. Единственное, что знал наверняка, так это то, что не хочу терять ее из виду.
Где-то он эту прекрасно сложенную, длинноногую девочку в ярко-красном гимнастическом трико уже встречал... Подумал Паша об этом сразу, едва она присела рядом на мягкий мат и попросилась в группу для индивидуальных занятий.
Это произошло не так давно. В гостях у родственников. Они живут в довольно большом городе в нескольких стах километров от Москвы. У них просторная трехкомнатная квартира. К слову, ездила я с родителями и всего на одну ночь. Родственники были по Маминой линии, и что называется «седьмая вода на киселе». Дядя Саша, Тетя Женя и их дочь Аля, которой тогда было 25. Приехали мы как раз к ужину. Все было вкусно, родители много выпивали, я скучала. Наконец, а была уже глубокая ночь, мне разрешили пойти спать. И только тогда я узнала, что спать буду в одной комнате с Алей, которая поначалу мне не очень понравилась.