Огромная, рыхлых телес тетушка делает миньет. Ее не пухлые — скорее опухшие, синюшного оттенка губы истово терзают вялый, обреченно сморщившийся член мужа. Суховатого телосложения мужчина покорно распластался под мягкой, жадно обтекшей его тело тушей. На лицах супругов — удовольствие. Оба с трудом сдерживают рвотные позывы. Они знают — так надо.
Мы слегка зацепили чужую машину — так началась эта история. В общем-то ничегоособенного — небольшая царапина на задней левой двери, но... владелец пострадавшей машины оказался жутко нервным парнем и просто взорвался, когда увидел эту царапину. Находясь в своей машине, я хорошо слышала, как он заорал, обращаясь к моему мужу: «Да я тебя в задницу выебу!», — когда тот сообщил, что у него нет с собой требуемой суммы денег. Со стороны как-то всё это смешно смотрелось, мой муж (его зовут Марк) сохранял полное спокойствие, а этот чокнутый парень нёс невесть что, кричал и размахивал руками... он успокоился только благодаря двум своим друзьям — они почему-то не сразу вылезли из машины и приняли участие в разборках. Но с их появлением страсти улеглись.
Через секунду глаза, слегка привыкнув к кромешной темноте, начали что-то различать, и силуэт человека, черневший на фоне чуть более светлого проема двери из прихожей куда-то вглубь квартиры, обрел очертания стройной женской — безусловно женской! — фигуры, стоящей, опершись плечом о косяк. Еще через секунду я различил, что женщина одета во что-то такое явно домашнее до колен и как-то по-старинному кутается в то ли платок, то ли плед, но лицо силуэта продолжало в тени быть совершенно неразличимым. Наверное, мое замешательство не осталось незамеченным, потому, что женщина высвободила из-под платка тонкую белую руку и щелкнула выключателем на стене. Вспыхнувший неяркий красноватый свет наконец-то осветил крохотную прихожку типичной московской хрущевки, а заодно и всю хозяйку квартиры. У меня от сердца отлегло — на меня, слегка усмехаясь уголками губ, смотрела безусловно женщина, вернее — девица, потому, что вряд ли даже с учетом всех возможных косметологических ухищрений этому светловолосому существу с прищуренными от света глазами могло быть много больше двадцати лет. Я с быстротой профессионального ловеласа мгновенно просканировал всю ее. Безусловно, она явно была очень хороша собой! Высокая, где-то метр семьдесят два-три. Кстати, мой любимый размерчик, — не люблю очень высоких или совсем маленьких, а кнопок ниже метра шестидесяти, проходящих под мне под мышкой, и дылд под сто девяносто, на которых, особенно, если те на каблуках, даже мне, приходится задирать голову, как на звездное небо, вообще терпеть не могу! Сложением девица была тонкая и стройная, все остальное тоже при ней — в глубоком вырезе халатика двумя выпуклостями наличествовала явно очень неплохая грудь. Явно очень длинные, гладкие светлые волосы, уж очень похожие цветом на натуральные, со вкусом собраны в замысловатый пучок. Черты лица очень правильные, — лоб высокий и чистый, красивый прямой нос с тонкой линией переносицы, чего очень часто не хватает лицам многих признанных моделей, губы сочные, но не полные, и уголки рта совсем незаметно приподняты в легкой полуулыбке, как у Джоконды, чуть вполне по-славянски выступающие скулы, на слегка заостренном подбородке совершенно не портящая его пикантная ямочка. Даже только всего этого вполне хватало, чтобы любой другой обладательнице всего этого великолепия быть записной красавицей. Но главное место на этом и без того красивом и запоминающемся с первого взгляда лице занимали совершенно потрясающие глаза. Сами по себе большие, они от того, что были очень широко расставлены, производили впечатление просто огромных. Серо-зеленые, не очень светлые, но какие-то очень прозрачные и оттого светящиеся, как весенний лед на реке, пронзенный солнечным лучом. Но было в них еще что-то... Глаза — зеркало души? Наверное, прав был классик. В любом случае, отражение того, есть у человека душа, или нет. В этих глазах душа была... Да, ее глаза сразу произвели на меня совершенно убойное впечатление. Ресницы, длиннющие и пушистые, как елка в зимнем лесу, достойно обрамляли их. А выше изгибались абсолютно правильными широкими дугами брови, явно не знавшие прикосновений пинцета за полной того ненадобностью. Просто Голливуд какой-то, право слово! На самом деле — мне показалось, что я улавливаю в этом лице и безупречность черт Шарон Стоун, и чувственность Ким Бэйсинджер, и неподражаемый шарм Мишель Пфайффер, причем обладательница этого лица не была ни в коем случае похожа ни на одну из этих кинозвезд, — абсолютно самобытная и оттого еще более удивительная красота! До этой минуты я точно знал, что самая красивая женщина, какую я когда-либо знал за всю свою почти четвертьвековую кобелиную практику — знал в смысле не просто лично, а и постельно — это Жанна. Но это было только до той минуты, когда я увидел это лицо... Да, но самое главное — ничего, слава Богу, абсолютно ничего ни в этом лице, ни в очертаниях изящной фигуры не говорило, просто не могло говорить о том, что передо мной может стоять, скажем так, не вполне женщина. Сердце забилось ровнее, я подумал, что просто глазеть становится неприлично, и уже раскрыл было рот, чтобы что-нибудь сказать, но тут девица первая нарушила молчание:
Москва 2002 год сентябрь месяц Эдик по прозвищу Василий-секс как обычно гулял по Тверской. Он шёл важный (как хуй бумажный) крепка держав в правой руке коричневую барсетку из кожи молодых крокодилов (с крутой надписью SEX) и постоянно вибрирующий пейджер на жопе. Эдик шёл ни куда не торопился и напивал любимую песню своей африканской любовницы по прозвищу Чёрная Вагина «Джага джуга ба ба ба е джуга джага е е е е». Пройдя 920 метров Эдик увидел её темнокожую красотку, студентку Российского университета Патриса лумумба. Он произнёс « ништяк « сука (девушка была наверно мулатка чёрные сиськи белые пятки) а она про себя подумала глянув на него «пиздатый ублюдок». Эдик не расстерялся достал торчащий из кармана 50-сантиметровый розовый фалоимитатор и подарил ей. О-О-О розовый мой любимый цвет сказала она облизав этот фалоимитатор. У тебя есть имя или прозвище? Друзья зовут меня Эдик а женщины Василий-секс а как твоё имя или позвище? Все зовут меня Клитор просто Клитор Отлично воскликнул Эдик пошли к тебе. Мы приехали на Рублёвское шоссе где стояли самые дорогие дома в Москве. Зашли в один шикарный дом в котором всё было выполнено в африканском стиле везде висели африканские ковры (позже один из низ них был забрызган моей спермой).
Началось моё приключение задолго до нового года, однажды теплым летнем вечером я и два моих приятеля решили просто сходить на речку, попить водки, короче расслабиться. Пришли мы значит, на речку выбрали место поукромней достали нашу не хитрую закуску, стаканчики и конечно водку, только выпили по паре стаканчиков, как вдруг видим, идут две девчонки приятной наружности, ну мы конечно к ним говорим:
Мы ехали в машине, за окном был дождливый осенний вечер. Доджь хлестал по лобовому стеклу так, что дворники не успевали выполнять свою работу. Остановившись на перекрестке на красный сигнал светофора, мы увидели тоненькую фигурку, семенящую в темноте между машинами. Вдруг неожиданно сбоку я увидела личико парня с протянутой рукой. В его глазах было нечто такое, что захотелось ему помочь. Это и подкупило нас, обычно мы всегда проезжали мимо или ограничивались мелочью, которую выгребали в бардачке машины.
Щелкнув дверным замком, я открыл дверь. Там стоял Чекан и два его телохранителя. Кожаные куртки, джинсы, поношенные туфли, впрочем ничего выделяющегося, но кто они я знал. Чекан был предводителем преступной группировки средней руки, из тех, что уже поднялись в смысле денег и власти, но не оставили еще своих диких методов их добывания. Про его способы работы с «клиентами» ходили легенды, сами же «клиенты» уже обычно ходить не могли по причине нахождения либо в психушках, либо в реанимации, а а либо просто в лесу, под слоем земли. На этот раз «клиентом» стал я... * * * Моя жена умерла 5 лет назад, это был конечно тяжелый удар для меня, но всеже любовь бушующая в нас во время молодости, уже поутихла, к тому же я уже был морально готов к этому, у нее был рак горла и она медленно умирала уже в течении года, так что смерть стала ее избавлением от страданий.