Это сладкое слово — «Хозяин»,

     Сколько значит оно для меня!

     В нём и нежность заботы,

     И страх наказаний,

     И уверенность каждого дня.

     Эта жажда — быть просто рабыней

     Заставляет всё тело дрожать

     От боязни, стыда,

     От тоски и унынья,

     От желания принадлежать.

     Только справиться с ней не выходит,

     Как её ты при том ни зови —

     Эта тяга страшнее

     Томления плоти

     И порою — сильнее любви.

     Бесполезно молчать и таиться,

     Бесполезно искать и страдать,

     И теряться в толпе,

     И заглядывать в лица —

     Невозможно его угадать.

     Часто я, в одиночестве плача,

     Господина звала своего...

     Это просто судьба,

     Это просто удача,

     То, что я повстречала его!

     Этот дом, где меня приютили,

     Стал роднее, чем отчий приют.

     Здесь меня полюбили

     И в цепи забили,

     И рабыней отныне зовут.

     Тонкий латекс, скрипучая кожа,

     Эти цепи, ошейник, ремни —

     Я домашний зверёк,

     На игрушку похожа,

     Невозможно забыть ни на миг,

     То, что я — ни жена, ни подруга,

     Не хозяйка (об этом и речь),

     Не любовница, просто

     Отчасти — прислуга,

     А отчасти — любимая вещь.

     У меня не бывает капризов,

     И, домашние сделав дела,

     Я не смею играть,

     Не смотрю телевизор,

     Не бывает, чтоб я проспала.

     Очень хочется тронуть руками,

     Поласкать себя пальцами, но

     Коль я дома одна,

     Под зрачком телекамер

     Удовольствие запрещено.

     Разве только — понежиться в ванне,

     Или что-то читать, а пока

     Можно просто сидеть

     На полу в ожиданьи,

     Когда щёлкнет пружина замка.

     В этот миг я опять понимаю,

     Что по сути, в начале начал

     Я — такая же дверь,

     Только дверь я живая,

     И пришёл мой хранитель ключа.

     Нет другого желания, кроме,

     Подбежать, кандалами звеня,

     Встать пред ним на колени

     И молча, в поклоне,

     Ждать, когда он обнимет меня.

     Прошептать: «Господин, добрый вечер, — 

     Замирая у ног, словно тень. — 

     Как рабыня ждала,

     Как мечтала о встрече,

     Как скучала она целый день!»

     И от страха немея, как рыба,

     Ожидать приговора суда:

     То ли — ласки и нег,

     То ли — розги и дыбы,

     А быть может — плетей и креста.

     Мне назначена доля такая,

     Чтоб потом, в темноте и тиши,

     Искупить перед Ним

     (Если Он пожелает)

     Грех загадочной рабской души.

     О свободе ничуть не жалея,

     Отдавать то, что Мастер возьмёт,

     И испить до конца,

     От восторга пьянея,

     Горький мёд из пылающих сот.

     И когда успокоится сердце,

     И поступит команда «отбой»,

     Заползти в закуток

     С зарешёченной дверцей

     И захлопнуть её за собой.

     А ночами, когда мою нишу

     Свет полночной луны серебрит,

     Я слагаю стихи

     По-возможности тише,

     Потому что любовь моя спит.