Все персонажи вымышлены. Все совпадения с реальными лицами случайны;)

     Матвей решил в ту ночь вернуться ночевать в особняк на М. Во-первых, добираться туда было ближе, во-вторых, хотелось, честно говоря, понаблюдать за реакцией брата на произошедшее. Набрав у калитки, а затем у двери коды, он зашел в пустой темный холл. Из-за портьер, скрывающих двери в помещения для прислуги, бесшумно выполз дворецкий. Матвей бросил на него небрежный взгляд.

     — Ну и где мой братец?

     — Насколько мне известно, он уже лег.

     — Блин, я бы напрягся, если бы какой-нибудь старый хрыч вроде тебя был в курсе, когда я ложусь.

     — Луке Дмитриевичу угодно...

     — Да в курсе я, что ему угодно.

     — Я доложу...

     — Не стоит! Сам справлюсь.

     — Лука Дмитриевич...

     — Исчезни уже, а!

     «Нет, ну надо же! После такого еще спокойно дрыхнет!», — пронеслось у Матвея в мозгу, когда он быстро взбежал по лестнице, изгибающейся плавным винтом, на второй этаж. Наверху он остановился, заколебавшись, но все же пошел прямо в спальню Луки, открыл дверь и замер в дверном проеме как громом пораженный. На огромной кровати с высокой в готическом стиле спинкой и массивными резными столбцами по всем четырем углам распростертой лежала обнаженная девушка. Вернее, она скорее полулежала на пышных белоснежных подушках, тогда как ее руки были широко расставлены в стороны и прикованы к столбцам поблескивающими в свете ночника металлическими наручниками на цепях. Ее рот был заткнут черным силиконовым кляпом. При виде Матвея она встрепенулась, начала что-то мычать и пытаться вырваться из тисков наручников. Матвей криво улыбнулся и медленно приблизился. Склонившись над ней, он провел пальцами по ее загорелой шейке, по небольшой аккуратной груди, больно захватил коричневый удлиненный сосок большим и указательным пальцами и потянул. Девушка возмущенно выдала что-то неразборчивое. Матвей не любил смуглых шатенок, но после Кристины ему нужно было выпустить пар. Он вытащил кляп и тронул пальцем пересохшие губы девушки. Та облизала губы и немедленно придала лицу дежурное выражение обольстительной бестии.

     — Расстегни наручники, красавчик... У меня так сильно затекли руки... Этого типа, что меня вызвал, уже больше часа нет... Сказал, что хочет поплавать в бассейне. Мне не за ожидание платят.

     — Не переживай — тебе заплатят за все. Останешься довольна.

     Матвей осмотрел ее руки: цепи и правда слишком сильно натянуты, и наручники натерли кожу. «Давно за ним такого не водилось... « — промелькнула у Матвея тревожная мысль. Видимо, Лука пребывал не в самом лучшем настроении. Матвей слегка ослабил натяжение цепей, передвинув замочки на пару звеньев.

     — О, Господи! Да отпусти же ты меня! У меня сил уже нет терпеть!

     — Подожди еще минут двадцать, — сладко прошептал Матвей ей в ухо, одновременно засовывая в рот кляп, — Скоро мы тобой займемся.

     Девушка снова что-то там запротестовала. Матвей взял пульт, включил огромный плазменный телевизор на полстены, нашел на медиаплеере нужное видео и нажал на play.

     — Хочу, чтобы ты тут не скучала, пока нас не будет, и настроилась на нужный лад, — произнес он со сладкой улыбкой.

     На видео девушку, подвешенную за руки к каким-то кольцам на потолке, за обе ноги под колени держал сам Матвей и входил в нее грубыми неистовыми толчками спереди. Сзади в черных кожаных брюках и с голым торсом стоял Лука. Его волосы были длиннее, чем сейчас, и были собраны на затылке в короткий хвост. Он с каким-то исступленным азартом со всего маху стегал девушку по спине длинной кожаной многохвостой плеткой. Она слабо постанывала, и было заметно, что на сопротивление у нее давно не осталось сил.

     Девушка, прикованная наручниками к постели снова что-то неистово замычала, подскочила и села на постели, снова задергав цепи, к которым была прикована, но Матвей быстрым шагом вышел из комнаты и направился в кабинет. Дверь на удивление оказалась не запертой, а комната пустой. Матвей воровато огляделся в темноте, подошел к столу и включил настольную лампу. Ничего примечательного: пара образцов каких-то контрактов и тяжелые бронзовые с малахитом канцелярские принадлежности. Матвей обошел стол и подергал ящики, которые все оказались запертыми.

     — Что-то ищешь? — раздался из-за спины надменный строгий голос.

     Матвей медленно повернулся, уже натянув губы в хитрой улыбочке. Лука, словно привидение, бесшумно зашел в комнату с балкона, проскользнув между полупрозрачными белыми занавесками.

     — Застукал с поличным, — покорно вымолвил Матвей, поднимая вверх обе руки, словно сдаваясь, — Ты знаешь, что меня интересует. Завещание.

     — За идиота меня держишь? Даже если бы я его скрывал, то оно в любом случае хранилось бы не здесь.

     — А где же?

     — Ты же получил ровно половину. Чего тебе еще?

     — А она?

     — Мама не получила ничего.

     — Я хочу видеть завещание.

     — Его не было, Матвей, — раздраженно бросил Лука уже в который раз за те годы, что отца не было рядом с ними, и сел на подлокотник дивана. Он уже принял душ и переоделся в короткий темно-бордовый шелковый халат, на шее висело узкое полотенце, на него капало с волос.

     — Я тебе не верю. Ты мог вступить в сговор с нотариусом.

     — Мы вместе не раз ходили к нотариусу, чтобы решить все эти дела, ты присутствовал на всех заседаниях суда. Она была признана недостойной наследницей и не получила ни копейки. Чего еще ты хочешь от меня?

     — Я хочу, чтобы эта лживая сука за все заплатила, а не наслаждалась жизнью, как ни в чем не бывало. Он умер из-за нее! — голос Матвея резко почерствел, пропитавшись злобой.

     Лука тяжело вздохнул. Он легче перенес смерть отца. Возможно, всего лишь из-за того, что был старшим, и на него сразу свалилось столько забот — похороны, суды, запутанные дела отца. К матери он не испытывал ненависти, но и глубоких чувств тоже не питал. В словах младшего брата была доля истины, к тому же именно ему в сложный подростковый период пришлось испытать на себе всю степень ее безразличия к проблемам детей. Определение «озабоченная стерва» подходило ей как нельзя лучше (не в качестве оскорбления, а просто как ее женский типаж). Впрочем, было в ней нечто, что Луку все-таки завораживало несмотря ни на что: неистощимая энергия, хитрость и способность охмурять мужчин, несмотря на возраст. Из-за нее даже между родными братьями воцарилось недоверие. Уж она постаралась.

     — Ты ведь обо всем знал, не так ли? — резко сменил тему Лука, чтобы снова не пускаться во все эти бесконечные прения с братом.

     — О чем ты? — Матвей уселся на рабочее кресло Луки, оперевшись локтем о мягкий подлокотник и подперев кулаком щеку. Он выглядел настороженным, готовым отражать любые нападки.

     — О Кристине, конечно. Мать звонила тебе вчера, просила с ней связаться и встретить, но ты как всегда все сделал ей на зло. Должен признать, что твой актерский талант вновь меня покорил, — на губах Луки заиграла холодная улыбка.

     — Вообще-то я был уверен на все сто, что ты выставишь девчонку в гостиницу. Ты же у нас такой щепетильный на тему посторонних людей в доме. Мне и в голову не пришло, что ты решишь ее завалить. Впрочем, как только увидел ее, сразу понял, на что ты повелся. У тебя уже давно не было такой молоденькой? — тон Матвея приобрел едва уловимые нотки обольстительной язвительности.

     — Слушай... , — Лука постарался говорить как можно более безразлично, — Знаю, что ты едва ли меня послушаешь, но все же... Оставь ее в покое. Ладно?

     — Что? — Матвей вдруг оживился, резко встал и приблизился к брату почти вплотную, чтобы внимательно рассмотреть его лицо, — Ты заступаешься за девушку?

     — Да. Я не хочу, чтобы ты втягивал ее в свой образ жизни.

     — Как трогательно! Где же ты раньше был, когда я совращал других таких же как она? Почему вдруг именно эта тебя зацепила?

     — Она не зацепила меня. Я и сам всего лишь хотел ее трахнуть. Но ты прав. Других таких же полно, так что буду ...

 с нетерпением ждать обещанного мне ангелочка из твоего агентства. А эту оставь в покое. Я хочу, чтобы мать устроила свою личную жизнь с отцом этой девчонки и тема ее содержания больше меня не парила.

     Пропустив половину сказанного Лукой, Матвей насмешливо заметил:

     — Девственница из агентства не так бы мучила совесть педантичного лицемера? Даже не знаю, что хуже — моя откровенная подлость или твоя лживость, скрытность и цинизм. Или ты соглашаешься на услуги агентства просто чтобы не обидеть меня?

     Матвей вдруг протянул руку и небрежно смахнул влажную челку со лба Луки, а тот неприязненно отвернул голову, сузив глаза.

     — Не советую переступать грань, — мрачно выговорил он.

     — Угрожаешь мне?

     — Угрожаю тебе. Потому что не хочу навсегда потерять брата.

     Матвей еще долгие секунды буравил глаза Луки сверкающим дерзким взглядом, словно пытался разглядеть в них тень сомнений, но не нашел, самодовольно ухмыльнулся, отвернулся и отошел. Он отодвинул занавеску и остановился у окна, в раздумье поглаживая рукой подбородок.

     — Так ты не заинтересован в Кристине? — провокационным тоном полюбопытствовал он, стоя к Луке спиной.

     — Нет, — безэмоционально, но как-то чрезмерно быстро, ответил Лука.

     — Что ж... Тогда она моя. Кстати, я хотел бы сегодня провести ночь здесь.

     — Как пожелаешь. Твоя комната всегда в твоем распоряжении.

     — А как насчет твоей комнаты? Девушка в наручниках просила передать тебе, что она уже вся истосковалась...

     Лука снисходительно вздохнул.

     — Как я могу отказать в очередной игрушке младшему брату?

     ***

     На утро Кристина твердо решила уехать из отеля, прежде чем туда пожалует Матвей. Воспоминания вчерашних событий, нагрянувшие на нее по утру, повергли ее в шок и панику. Все это больше не казалось возбуждающим эротическим приключением. Все это выглядело как опасная западня, из которой просто нет выхода. Неужели она могла подумать, что эти обольстительные изверги просто так оставят ее в покое и беспрекословно смирятся с ролью сводных братьев? Или, может, она поверила, что роль роковой женщины ей по силам? Ото всех этих мыслей внутри поднималось странное тошнотворное ощущение парения в замедленной съемке над пропастью. Она с ужасом вспоминала свои стоны, свои безвольные руки, свои дрожащие ноги, свои податливые, а иногда даже требовательные губы и чувствовала, как кровь волнами отливает от ее лица. Если бы она могла с кем-то поговорить на эту тему... Если бы мама была рядом... Но говорят ли о таких вещах с матерью? Вообще-то она понятия об этом не имела.

     Ее планы бежать, куда глаза глядят, нарушил звонок отца, который сразу начал разговор с того, как он теперь счастлив с новой женой и как его радуют хорошие отношения, завязавшиеся у Кристины с новой семьей. У нее просто язык не повернулся рассказать ему, что произошло, или хотя бы намекнуть на то, что сложившиеся отношения далеки от идеальных. К тому же уехать отсюда без объяснений у нее теперь тоже не хватит духу. Ведь через пару дней папа с этой своей новой пассией будут тут и рассчитывают на теплый прием их детишек. Кристину охватило отчаяние, особенно когда стало приближаться время оговоренной встречи с Матвеем, и она в любую секунду ожидала его стука в дверь. Чтобы не дожидаться этой точки необратимости, она в 10:45 вышла в холл гостиницы на первом этаже, и ноги у нее были как ватные.

     На диванчике в шелковой обивке вальяжно развалился Матвей. На нем были потертые джинсы, серый пиджак с заплатками на локтях и футболка с прорезью на пуговицах на груди. Светлые локоны были зачесаны назад и спускались к плечам мягкими волнами. «Некоторым даже не нужно разряжаться в пух и прах, чтобы выглядеть на миллион», — мелькнула у нее завистливая мысль. Темно-карие глаза, явно принадлежащие брюнету, сверлили ее жадным ехидным взглядом из-под черных ресниц. Кристина остановилась в нерешительности посреди холла, и на нее тут же наткнулся какой-то господин в сером классическом костюме.

     — Девушка, уж вы решите, куда вам надо, — недовольно проворчал он.

     Кристина заметила, как этой сценке надменно ухмыльнулся Матвей, затем встал и подошел к ней. Он бесцеремонно склонился к самому ее лицу и чувственно чмокнул ее в щечку, будто делал так каждый день. У девушки по всему телу разбежались мурашки.

     — Ты уже завтракала? — он глянул в сторону ресторана, у входа в который сновали туда-сюда постояльцы.

     — Нет, — без желания ответила она себе под нос, опустив голову.

     — А я бы не отказался позавтракать в твоей компании, — он расплылся в довольной улыбке, а Кристина в очередной раз почувствовала себя обреченной, потому что от одного ощущения близости Матвея ее кожу опалило горячей волной, словно жаром от костра.

     С этого началась их сегодняшняя встреча, которая, по мнению Кристины, не обещала ничего хорошего. Тем не менее, она ошиблась. Матвей оказался на редкость обаятельным и забавным. К тому же, вроде бы, держал приличествующую дистанцию, и она совсем потеряла из-за этого бдительность. Они полдня бродили по музеям, по улицам, по кафе и торговым центрам. Матвей купил ей красивый шарфик, и, хотя она сама ругала себя изо всех сил за то, что не смогла ему отказать в этом, все же ей было приятно ощущать его внимание и заботу. Ведь именно так она себе и представляла лучший из вариантов свиданий с парнем. На самом деле он был довольно-таки бесцеремонным с ней — постоянно держал за руку поглаживая ладони и запястья, обнимал за талию, слишком приближал к ней лицо, когда это было возможным, и буквально пожирал ее глазами. Тем не менее, ей казалось, что все это носит совсем невинный характер, особенно в сравнении со вчерашней экзекуцией. Нужно ли говорить, что такое впечатление от его манер могло остаться только у совершенно наивной девушки. Впрочем, Матвей знал, что многое будет казаться ей простительным, потому что ею руководило влечение к нему.

     На ней в этот день было коротенькое приталенное джинсовое платье-рубашка на кнопках впереди, подпоясанное тонким коричневым ремешком, бежевый узкий пиджак, красиво подчеркивающий фигуру, и туфли на шнуровке на среднем устойчивом каблучке. Матвей налюбоваться ей не мог, особенно, когда она смеялась. В такие моменты он улетал из действительности в воспоминания о ее вкусе, запахе и мягкости и в изощренные фантазии своего больного воображения. Его глаза темнели под полуопущенными ресницами, губы изгибались в томной улыбке. Вообще-то водить ее по всем этим достопримечательностям было довольно-таки скучно, тем более когда все его мысли были забиты совершенно другой темой. Поэтому когда они дошли наконец до пристани, к которой как раз подошел небольшой теплоход на двоих, который Матвей заранее заказал, он внутренне торжествовал.

     Когда они перешли на борт по качающимся сходням, Кристина вдруг резко остановилась у входа на крытую нижнюю палубу и развернулась к Матвею с растерянным выражением на лице. Он улыбнулся ей ободряюще, но причину ее тревоги, естественно, понял. Нижняя палуба представляла из себя небольшую уютную комнату, сверкающую закругленными стеклами и почти сплошь золотым потолком, усыпанным многочисленными неоновыми лампочками. Почти по всему периметру комнаты тянулись мягкие белоснежные кожаные диваны, обложенные алыми подушками, над ними широкой полосой нависали потолочные зеркала, а посередине стоял невысокий стеклянный банкетный столик с фруктами, шампанским и прочими напитками. Верхняя открытая палуба была раза в два больше и оказалась совершенно пуста.

     — В чем дело? — стараясь придать голосу искреннее любопытство, поинтересовался Матвей, приобнимая Кристину за талию и направляя ее ко входу на крытую палубу. Она молча помотала головой, ловко выкрутилась из его рук и подошла к бортику. У теплохода зашумел двигатель, он закачался, развернулся и двинулся по каналу, набирая скорость. Ее локоны тут же подхватил ветер.

     Минут пять они стояли чуть поодаль друг от друга у бортика и любовались пейзажами. Точнее ими ... любовалась Кристина, а Матвей сосредоточил все свое внимание на ее прекрасной нежной шейке, губках и разлетающихся на пронизывающем речном бризе белокурых волосах.

     Кристина быстро начала замерзать и потому с трудом могла сосредоточиться на том, что начал рассказывать Матвей о зданиях и мостах, мимо которых они проплывали. Спуститься на крытую нижнюю палубу было бы весьма разумным решением, если бы ее не терзал страх остаться с Матвеем один на один в замкнутом пространстве, которое, казалось, само располагало к сближению. Ей хотелось, безумно хотелось снова отведать его безжалостных поцелуев, но она догадывалась, что на них он не остановится, поэтому ей оставалось только с расстояния любоваться его непринужденностью, обаянием и красотой, бросая на него короткие смущенные взгляды. Он держался на показательной дистанции, словно желал доказать, что не имеет никаких нечестных намерений в отношении нее. Кристина мучилась сомнениями и вся горела то ли от возбуждения, то ли из-за того, что ветер обветрил ее нежную не привыкшую к климату северной столицы кожу. В конце концов, он ведь весь день держал обещание и не пытался на нее наброситься, и вот именно теперь она заставила себя поверить, что ему можно доверять. Очередной порыв ветра пронизал ее холодом насквозь, и у нее уже зуб на зуб не попадал.

     — Матвей, — неловко позвала она, смущаясь, — Я очень замерзла. Ты... не мог бы меня обнять? — кажется последние слова она проглотила, произнеся их совсем неразборчиво. Молодой человек беззаботно улыбнулся. По его лицу невозможно было понять, что он думает.

     — Уже не боишься меня? — совершенно серьезно вдруг спросил он, одновременно приближаясь.

     — Честно говоря, сейчас я больше боюсь умереть от холода. Я наверняка подхвачу насморк после такой прогулки.

     — Разве могу я отказать девушке в такой приятной просьбе?

     Он подошел сзади, и, когда он еще даже не успел прижать ее к себе, Кристина уже почувствовала жар, исходящий от его тела. Он обхватил ее всю со спины и притянул к себе, склонившись шершавой щекой к ее нежной щечке. Холод тут же отступил.

     — Так теплее?

     — Угу, — стараясь унять сердцебиение, почти шепотом пробубнила она.

     — Как же давно я уже не встречал таких наивных дурочек, — усмехнулся он прямо ей в ухо. От его дыхания нервная система отозвалась у нее по всему телу колючими искорками, но она не смела шевельнуться в его объятьях, потому что толком не знала, как себя теперь вести, — У тебя сердце, как у зайца, колотится.

     Девушка молчала, вдруг придя в полное смятение от его близости, ощущая, как одна его рука проползла вокруг ее талии, а затем вверх, к груди. Его пальцы проскользнули в разрез между двумя кнопочками ее платья. Одна из них расстегнулась.

     — Матвей, прошу, не надо. Я правда просто хотела согреться... Я не...

     — Я знаю, кошечка моя, что ты искренне полагала, что я буду греть тебя как истинный джентльмен, но, как это ни прискорбно, я им не являюсь.

     Кристина попробовала освободиться, но уже явно было поздно, потому что его теплая рука проникла под ее платье и безжалостно стянула вниз тонкие эластичные кружавчики ее номинального бюстгальтера. Ее ледяная кожа была сейчас такой чувствительной, что ее волной окатил трепет и возбуждение, и вместо того, чтобы вырываться, она невольно изогнула шейку, подставляя ее под его жадные поцелуи.

     Ее груди были полные и упругие, а сосочки маленькие и очень твердые от холода. По всей ее коже бегали мелкие пупырышки, и Матвей с наслаждением помогал ветру заставлять свою жертву тихонько дрожать от трепета. Ласкать ее было восхитительно, потому что она казалась совершенно непредсказуемой из-за своей неопытности, она искренне сражалась с собой, то отталкивая его, то вдруг вновь позволяя ему все новые и новые вольности. Это даже его самого заставляло волноваться, словно неопытного мальчишку. Он прижался вздыбленным членом к ее упругой попке и запустил вторую руку между двумя кнопочками на уровне ее живота. Она схватила его за запястье, но ее хватка была настолько слабой, что он даже не заметил ее.

     — Какое легкомысленное платьице для первого свидания, — прошептал он ей в ушко, когда еще одна кнопочка расстегнулась под его напором, и погладил под платьем ее кружевные трусики. Девушка выгнулась — то ли предпринимая очередную попытку вырваться, то ли извиваясь от охватившей ее страсти. Его пальцы нырнули под тонкое кружево и пробежались по мягким скудным волосикам на лобке. Дальше все было гладенько и мокро. Матвей самодовольно заулыбался.

     — Все это время думала о моих ласках, да?

     Его пальцы сладостно медленно двигались у нее в трусиках, скользя по обильной влаге на нежнейших лепестках и бутончике, отчего девушка просто онемела. Кристина почувствовала себя совершенно беспомощной и бесстыдной, потому что больше противостоять ему она не могла.

     — Может, мне остановиться? — словно прочитав ее мысли об унизительной капитуляции, съязвил он. Она только пробормотала что-то непонятное. Тогда он стал гладить ее клитор немножко быстрее, а между пальцами другой руки зажал ее твердый сосочек и стал слегка его потягивать.

     — Пожалуйста, пожалуйста... , — забормотала она сквозь учащенное дыхание, — Не надо... Нас может кто-нибудь увидеть...

     — Только это тебя волнует? — Матвей огляделся по сторонам. Капитан сидел в своей рубке, скрытой за конструкцией нижней палубы. Хорошо, что он управлял судном один — ему некогда было отвлекаться. Берег перед ними маячил довольно-таки далеко, хотя через какое-то время они могли подойти к узкому каналу или низкому мосту, где могли встретиться прохожие, — Я могу сделать так, что ты кончишь быстро. Только с одним условием, — его пальцы продолжали двигаться у нее в трусиках, — Когда мы доберемся до отеля вечером, ты беспрекословно сделаешь все то, о чем я тебя попрошу.

     Девушка тихонько застонала в его объятьях не в состоянии отвечать, когда он слегка раздвинул губки у нее между ног, чтобы ласкать клитор было удобнее, и усилил нажим. Она безвольно откинула голову назад, ему на плечо, и закрыла глаза. Он еще раз обвел глазами окрестности и прильнул к ее шейке, ласково щекоча ее губами и языком. Прошло не больше двух минут, как она начала очень мило постанывать и двигаться в такт его движениям. Она повернула к нему блаженное личико, чтобы выпросить у него поцелуй. Тогда он резко развернул ее к себе и жадно прижался к ее страстному ротику. Теперь он задрал ее платье сзади, спустил ее трусики и снова залез рукой ей между ног. Немного поласкав ее мокрый припухший бутончик, он потихоньку стал вводить средний палец в ее сочную щелку. Девушка приподнялась на цыпочки и обхватила его за шею руками. Когда он поймал темп ее движений, лаская одновременно ее киску внутри и снаружи, она начала задыхаться, и уткнулась ему лицом в плечо, тяжело дыша и крепко прижимаясь к нему всем телом. Его пальцам стало совсем горячо, мокро и тесно от ее возбуждения. Наконец она тихонько застонала, совсем уже не по-детски впившись в его губы, и ослабила объятья. Он слегка отстранился, чтобы взглянуть на ее лицо, но все еще не выпускал ее из рук. Она стояла, вся пылая, не смея посмотреть ему в глаза.

     — Тебе дорого придется за это заплатить, — он нахально усмехнулся, глядя ей в лицо и проводя влажными пальцами по ее губам. Кристина вся пылала от стыда, но уже не вырывалась из его рук, словно окончательно признала свое поражение. Впрочем, было понятно, что теперь она выполнит любое его требование , главное не спугнуть ее излишне поспешными действиями, но в то же время не ослаблять напор. Он еще раз обвел оценивающим взглядом теплоход и решил, что для ее первого раза подобное место все-таки не подходит.

     — Знаешь, я с тобой что-то слишком добрый, — прошептал он ей на ушко, а она вдруг повернулась к нему спиной, неловко поправила трусики и ухватилась руками за бортик. Матвей отпустил ее и встал рядом, оперевшись о ... поручень локтями. Кристина все еще тяжело дышала, и смотрела куда-то в даль.

     — Тебя совсем не беспокоит, как на все на это посмотрят родители? — вдруг взволнованно выдала она.

     — Ты собиралась делиться с папой подробностями своей интимной жизни?

     — Нет, но... они ведь могут догадаться...

     — Если ты не будешь краснеть и трусить в нашем с Лукой присутствии, а также язвить без причины, никто не догадается.

     При одном упоминании имени Луки сердце Кристины, казалось, пропустило пару ударов, но она поспешно овладела собой.

     — А этот ваш дворецкий? Он ничего никому не скажет?

     — Ему плевать на все. Он уже столько повидал у нас за свою карьеру... К тому же Лука хорошо ему платит.

     — Я... когда я ехала сюда, я не думала, что все так получится...

     Судя по голосу, Кристина готова была заплакать. Видимо, что-то типа нервного срыва — черт поймет этих девчонок.

     — Знаешь, я не из тех парней, которые умеют утешать девушек, капризничающих после того, как им доставили удовольствие. Может, объяснишь, в чем дело?

     — Ни в чем! Я просто... не знаю, чего от тебя ожидать и постоянно боюсь из-за этого... Я не хотела, чтобы все так произошло... , — она уже явно глотала слезы.

     — Еще как хотела, — самодовольно заявил он и тронул рукой под юбочкой ее попку, на которую она уже натянула трусики. Она отскочила от него, словно ошпаренная, — Ты сама себе противоречишь... Разве за последние два дня с тобой произошло что-нибудь ужасное?

     Она напряженно молчала, чувствуя, как ей в очередной раз морочат голову.

     — Пойдем внутрь — погреемся. Ты и правда вся дрожишь от холода. Если ты думаешь, что здесь, у всех на виду, ты в большей безопасности, то ты очень ошибаешься.

     Кристина резко на него обернулась, но, найдя на его лице лишь беспечную усмешку, вспыхнула и позволила ему взять себя за руку и отвести на нижнюю палубу. Когда она села на диван, целомудренно сжав приятной округлости колени и стройные ножки, он открыл шампанское и разлил по бокалам, а затем сел на диван не рядом с ней, а напротив, через стол.

     — За знакомство, — низким полушепотом выговорил он, приподнимая бокал. Она молча приподняла бокал ему навстречу и пригубила.

     — Не надо до такой степени меня бояться, Кристина, — пропел он мучительно волнующим голосом, — Я люблю доставлять девушкам удовольствие, а не причинять страдания, так что лучше расслабься и подумай о своих желаниях. Ты им не доверяешь, поэтому так напряжена.

     Ее ресницы-бабочки не поднимались с тех пор, как она пригубила шампанское, а щеки ярко пылали.

     — Когда ты сегодня рассказывал мне столько всего интересного, — в волнении вымолвила она, — я вдруг подумала, что ты совсем не такой, каким кажешься на первый взгляд. Было так здорово просто проводить вместе время. Я вовсе и не боялась тебя до сих пор.

     Матвей заставил себя криво улыбнуться. «Боже, какая дурочка!» — в мучительном нетерпении подумал он, с трудом подавляя волнительный спазм в горле и покусывая губы.

     — Я могу развлекать тебя разговорами сколько угодно, но кроме этого в отношениях всегда присутствует и другой важный элемент. Это неизбежно, особенно после того, что между нами уже произошло.

     Кристина склонила голову, словно что-то выискивая в бокале с вином.

     — Я... я просто не думала, что все вот так получиться, — с какой-то обреченностью произнесла она слабым голосом, — Я думала, что... сначала буду с кем-то встречаться...

     «Ох, блин!» — было самым мягким восклицанием, пришедшим Матвею в голову в этот момент. «Как же она все усложняет!». Он потер рукой губы и подбородок. «Возможно, Лука был прав, и она действительно слишком уж... правильная». С другой стороны, лично его это вполне устраивало. Он живо представил себе ее трепетно вздернутую верхнюю розовую губку на головке своего члена и нервно сглотнул. Затем встал, снял пиджак, бросив его на диван, обошел стол и остановился прямо перед Кристиной. Теплоход плавно покачивало на полном ходу. Кристина подняла на него робкий взгляд и тут же опустила глаза. Была бы на ее месте другая, она бы уже отсасывала ему, томно постанывая. Матвей слегка склонился над ней и приподнял ее личико за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо. Ногой он сильно надавил на ее колени, и они разошлись в стороны после некоторого сопротивления.

     — Послушай, Кристина... , — с мягкой угрозой в голосе заговорил он, — Давай-ка для начала поиграем в одну... увлекательную игру. Тебе понравится. Я уверен.

     — Я не хочу, — слабо пролепетала она, но он грубовато одернул ее за подбородок.

     — Я буду с тобой терпелив, очень терпелив и послушен как самый преданный пес на свете, пока ты не станешь слишком уж выпендриваться с этими твоими капризами избалованной папиной дочки. Будешь делать, как я скажу — будешь иметь весьма приятный первый сексуальный опыт. Будешь упрямиться — я за себя не отвечаю. Поняла?

     Девушка, часто и тяжело дыша, едва заметно кивнула. Матвей улыбнулся, довольный ее реакцией, и отпустил ее подбородок. Он уперся коленями в край сидения, одной ногой по прежнему разводя в сторону ее дрожащие ножки.

     — Расстегни мне джинсы, — скомандовал он. Она растерянно облизнулась, мотнула головой, но все же тут же взялась ослабшими руками за ремень на его брюках, кое-как расстегнула его, затем долго промучилась с пуговицей на джинсах и, наконец, медленно опустила вниз молнию. Ее взволнованный взгляд был устремлен на его вздыбившийся под трусами член.

     — Ну и? — с требовательным вызовом спросил он, — Ни за что не поверю, что ты не знаешь, что с этим делать.

     «Emporio Armani» — гласила надпись на черном поясе белых облегающих брифов. Кристина медленно спустила ее вниз и уставилась на блестящую от влаги ярко-розовую крупную головку. Матвей стянул с себя футболку и поднял ее личико за подбородок.

     — В глаза мне смотри, — сцедил он раздраженно.

     Кристина подняла испуганный взгляд, и он не смог сдержать торжествующую улыбку от вида этого искренне невинного прелестного личика: розовые пухлые губки приоткрыты, голубые глаза широко распахнуты, щеки немилосердно пылают, как и ушки, густые пышные волосы мягкими локонами лежат на плечах. Матвей сглотнул.

     — Придется тебе постараться, если не хочешь лишиться девственности прямо здесь. Для меня это стало бы очередным приятным экспериментом, а вот для тебя — даже не знаю...

     Он приспустил трусы, обнажая мошонку, запустил пальцы в густые локоны Кристины на затылке и мягко ткнул ее лицом себе в пах. Она то ли уперлась в его ноги руками, то ли просто схватилась за них. Ее губки были горячими, и исходящее из них дыхание тоже горячим. Он чувствовал его у себя на яйцах, по которым вдруг прошелся ее язычок. Матвей злорадно улыбнулся и убрал руку с ее затылка, закинув назад голову, чтобы увидеть их отражение в потолочном зеркале. Она не отстранилась, просто привыкала, медленно пробегая взглядом по всему, что перед ней сейчас предстало. Он позволил ей еще немного поисследовать робким язычком и мягкими губками его яйца и основание члена, а затем слегка согнул ноги в коленях, наклонил свой агрегат рукой и направил головку ей в губки. Попробовав ее на вкус, она попыталась отвернуться, но это уже было выше его терпения, и он снова обхватил ладонью ее затылок, не давая ей увернуться.

     Вообще-то Кристина сразу была приятно удивлена мягким ароматом какой-то парфюмерной отдушки, исходящим от его кожи — то ли гель для душа, то ли лосьон для тела, то ли что-то еще в том же роде, но скользкая смазка, обильно покрывающая почти половину его члена не была ей приятна. Правда, особого выбора у нее не было, поэтому она принялась робко ласкать язычком его головку, слегка обхватив ее губами, пока смазка не растворилась у нее во рту. Матвей тяжело задышал и склонился к ней ниже. Его мускулистое тело было таким красивым. Ей очень хотелось потрогать упругий плоский низ его живота и погладить кубики пресса, но она не решалась. Когда тело Матвея слегка задвигалось ... ей навстречу, и его член стал проникать в ее рот гораздо глубже, чем она планировала сама, она переместила руки с его ног на крепкие бедра, стянутые потертыми облегающими джинсами, и почему-то тихонько застонала, сама не понимая себя.

     То, чем она сейчас занималась, совершенно не укладывалось у нее в голове, но, тем не менее, эти завораживающие ускоряющиеся скольжения просто ввели ее в транс, даря физическое блаженство и сладостную власть над Матвеем одновременно. В какой-то момент она почувствовала, что член сильно затвердел у нее во рту и ей стало труднее впускать его в себя, а Матвей при этом вдруг стал резким, безжалостным и грубым. Одной рукой он слегка обхватил член у основания, а другой снова обхватил ее затылок и стал проникать в нее быстрыми глубокими рывками, от которых Кристина уже никак не могла избежать. Ее руки растерянно скользили по его рукам, по животу, бедрам и ногам, а когда рот стало заполнять что-то теплое и почти безвкусное, она зажмурилась и заставила себя все проглотить. До сих пор Матвей не произвел ни звука, только тяжело дышал, но в конце из его груди вырвался громкий яростный стон, от которого у Кристины по спине прошел озноб. Этот стон наверняка слышал капитан и уж точно догадался, чем они только что занимались. Только какая теперь разница? Разве не для этого создана эта вульгарная комната с золотым потолком?

     — Хорошая... девочка... , — устало выдохнул Матвей, отпуская наконец Кристину и тяжело опускаясь рядом с ней на диван. Застегнувшись, он подцепил ее светлый локон, склонился и поцеловал его, — Шампанского?

     Девушка молча кивнула. Матвей передал ей полный бокал, осушил свой и, закинув на спинку дивана одну руку и медленно поглаживая нижнюю губу пальцами другой руки, задумчиво наблюдал, как она пьет. Его что-то невыразимо волновало в ней. Матвей протянул руку и погладил розовую гладкую щечку Кристины, но она слегка отстранилась.

     — Это ты называешь приятным сексуальным опытом? — ее глаза в тот же миг засверкали от слез, став еще красивее. Вообще она была сейчас обворожительно, нереально прекрасна: ее щеки пылали, пухлые истерзанные губки дрожали, она кусала их и прижимала к ним дрожащие кончики пальцев. Ее грудь часто вздымалась, и когда по щеке потекла первая слеза, она трогательно отерла ее тыльной стороной ладони.

     Матвей сам не понимал охвативших его смешанных чувств. Ему одновременно хотелось немедленно сделать с ней все то, что он привык делать с женщинами — без тормозов, без ограничений, без сожалений, полностью отдаваясь своим животным инстинктам. Но в то же время ему хотелось просто обнять ее и прижать к себе — нежно, страстно, чувственно. Он склонился к ее шейке, поймал за обе руки, которыми она попыталась его оттолкнуть, стал покрывать поцелуями ее щеки, нашел губы и ласкал их до тех пор, пока она не стала отвечать на его поцелуй. Он властно притянул ее к своему голому торсу, стал скользить губами и языком по ее нежной шейке, впиваясь в ее гладкую кожу зубами и оставляя на ней немилосердные следы.

     — Матвей... остановись, — шептала она слабо, — Матвей, пожалуйста... Мне так больно...

     Он с трудом заставил себя отпустить ее, тяжело дыша, сел, оперевшись локтями о колени, чувствуя как на губах расцветает порочная улыбка предвкушения, потом надел футболку и приготовился в ближайшие пару часов быть настоящим рыцарем.

     После всего произошедшего Кристина как-то заметно притихла, и когда они сидели в ресторане за ужином, Матвей заметил, что мысли ее витают где-то далеко. Она часто упускала нить разговора, реже смотрела ему в глаза и практически ничего не ела. «Еще бы — похоже, у девочки все поджилки дрожат в ожидании предстоящей ночи», — не без удовольствия посмаковал Матвей садистскую мысль. Он снова старался держаться так, словно ничего не произошло, хотя держать себя в руках теперь стало гораздо сложнее. Интересно, понимала ли эта дурочка, чего ему стоило не трахнуть ее прямо там, на теплоходе?

     Только в конце ужина Кристина наконец-то набралась смелости завести разговор на интересующую ее тему:

     — Мы обязательно должны сегодня... вместе идти в гостиницу? — мучительно выдавила из себя она, глядя в чашку с чаем.

     Матвей едва сдерживал улыбку, глядя на эту святую невинность.

     — А ты хотела бы вернуться к нам домой? Честно говоря, не думаю, что в первый раз стоит сразу пробовать секс с двумя партнерами, раз уж случай спас тебя от такой неожиданности, — в его тоне слышалась томительная издевка.

     Кристина так и вспыхнула, как услышала эти слова, и чуть не задохнулась от прилива чувств. Когда она совладала с дыханием, то гневно сцедила, изо всех сил изображая уязвленное самолюбие:

     — Это не случай меня спас, а Лука, если ты забыл. А ты просто какой-то маньяк! Ни о чем больше думать не можешь, кроме этого?

     — Открою тебе маленький секрет — мужики все такие, а если тебе вдруг кажется, что он не такой, значит, он только умело притворяется.

     — Не стоит всех ровнять по себе! Мне твое мнение в этом вопросе совершенно безразлично. Я просто хочу заранее тебя предупредить, чтобы ты не рассчитывал ни на что ни сегодня, ни когда-либо еще! Я не готова к такому сейчас! И не знаю, когда буду готова, — она выдала все это сдержанным полушепотом, чтобы не привлекать к себе внимания окружающих и, кажется, чувствовала себя на высоте. Матвея это изрядно позабавило.

     — Серьезно? Что же ты не остановила меня на теплоходе? Или к тому, что мальчики лазают к тебе руками в трусики, ты относишься более лояльно?

     Когда Матвей произносил эти слова, к ним как раз подошел официант, который безусловно слышал эти слова, потому что покраснел. Девушка вся просто кипела от обиды и стыда, и когда официант спросил ее, все ли ей понравилось, она уловила в его вопросе некую двусмысленность и голос ее дрожал, когда она произносила «да». Стоило ему уйти, она холодно бросила:

     — Не может быть, чтобы и Лука был таким как ты! — эта мысль почему-то не давала ей покоя весь вечер. Она знала, что нельзя произносить ее вслух, потому что она могла выдать некоторые чувства, которыми она ни с кем не хотела бы делиться и которые еще полностью не постигла сама, но слова вылетели сами собой в момент особого негодования.

     Выражение лица Матвея вдруг сменилось на серьезное, если не сказать суровое. Он потер лоб, отпил воды из бокала, кулаком прикрыл губы, изучая Кристину внимательным взглядом.

     — Тебе нравится Лука? — напрямик спросил он, наблюдая, как приоткрылись в удивлении ее чувственные губы и запорхали крылышками длинные ресницы.

     — Вовсе нет! — с пылом возразила она, — Просто мне показалось, что он более сдержанный.

     Матвей мрачно усмехнулся. Это ж надо было так попасть! Впервые в жизни его так сильно взволновала девушка, а она интересуется его братом. Обычно они не составляли друг другу конкуренции, потому что им обоим было откровенно плевать на то, кого из них предпочтет очередная подруга на одну-две ночи.

     — Лука... Он... вообще-то... Я сам его плохо знаю. Но он, кажется, был по-истине добр только ко мне. Со всеми остальными он всегда обходился довольно-таки круто. Особенно если брать женщин... Так что... , — в мыслях Матвея невольно всплыли обрывочные воспоминания о прошедшей ночи, и ему стало слегка не по себе. Он и сам не знал почему.

     Кристина нахмурилась, не поднимая взгляда.

     — Если не хочешь, не рассказывай. Я не пытаюсь влезть в ваши отношения...

     — Ну уж нет... Раз зашла речь... , — снова погрузившись в воспоминания, немного желчно возразил Матвей, — Меня ведь мамаша сплавила в интернат для трудных подростков, когда мне было десять. Она слишком была занята собой, чтобы заниматься проблемным мальчишкой. А проблем у меня было до хрена... , — он закусил губу, подняв на Кристину взгляд исподлобья.

     Девушка сидела, почти не дыша, и, казалось, ловила каждое его слово.

     — В общем... оказалось, что я не так крут, как мне казалось раньше, хотя за два года, что я там провел, кое-как утвердиться ... 

     среди местной шпаны мне удалось. Тем не менее, как-то перед летними каникулами меня там серьезно избили. И... знаешь, кто ко мне пришел тогда? Не папа, не мама, а Лука собственной персоной. Ему как раз недавно исполнилось восемнадцать и до него постепенно начало доходить, что к чему... Отец работал, как проклятый. Обеспечивал мать всем, чем она желала. А Лука рано стал помогать отцу в бизнесе. Про меня словно все забыли на время, потому что мать убедила отца, что я безнадежен и что мне в интернате будет только лучше, потому что там знают, как работать с такими как я. Оказалось, что Лука всего лишь пришел меня навестить, но увидев мое состояние, обо всем рассказал родителям. Тогда меня забрали домой. С тех пор Лука всегда был рядом, и он единственный знает обо всем, что я пережил за эти два года.

     Матвей вздохнул. Зачем он ей об этом рассказывает?

     — Так вот я к чему это все... Я люблю своего брата, поэтому не могу и не должен рассказывать тебе о нем нелицеприятные вещи, но... Лучше держись от него подальше, раз он тебя так зацепил. Я бы тебе то же самое посоветовал и в отношении себя самого, но поверь — у нас с тобой больше шансов, чем у тебя с ним.

     Кристина нервно сглотнула, побледнев.

     — Я ему не нравлюсь?

     — Какая непосредственная прямолинейность... особенно после всего, что было сегодня... , — с невеселой улыбочкой медленно вымолвил Матвей, досадно искривив губы и откидывая назад соскользнувшую на висок и щеку пшеничную прядь волос, — Тебе не избежать сегодняшней ночи. Ни при каких обстоятельствах.

     — Ты всегда так ведешь себя с девушками?

     — Как «так»?

     — Ты принуждаешь меня!

     — Да? Мне даже до сих пор не пришлось тебя связывать.

     — Матвей... , — пробормотала она и осеклась, не зная, какие еще подобрать слова.

     — Ты закончила? — он указал взглядом на ее нетронутую чашку чая. Девушка кивнула, но тут же вскинула на него глаза.

     — Я никуда отсюда не уйду!

     — Давай не будем устраивать сцены в общественном месте. Тот факт, что ты боишься, не противоречит тому факту, что ты меня хочешь. Мы еще пройдемся пешком до гостиницы. Тут не далеко.

     Матвей расплатился и, пока ждал сдачи, с возрастающим раздражением и страстью смотрел на молчаливую Кристину. Конечно, она никуда от него не денется. Эти детские капризы очень хорошо были ему знакомы. Избалованная папина дочка. Когда он подошел к ее стулу и взял со спинки пиджак, чтобы подать ей, она, как он и предполагал, встала и послушно оделась. Он крепко взял ее за руку и вывел в прохладную ветреную ночь. Из-за ветра глаза Кристины сверкали влагой, густые светлые локоны рвались к черному небу, словно хотели взлететь. Она постоянно облизывала пересохшие губы, отчего они алели на ее бледном личике экзотическими лепестками. Когда она замерзла, то сжала руку в кулак, и Матвей обхватил ее своей горячей ладонью.

     До отеля оставался всего один перекресток, и он резко остановил ее на пустынной улице у стены какого-то дома, крепко притянув к себе.

     — Я боюсь, — уже без жалобы в голосе пробормотала она, явно из девичьего жеманства.

     — И правильно делаешь, потому что я тебе всю ночь не дам уснуть.

     — Мог бы попытаться меня успокоить, — усмехнулась она, поднимая глаза на его губы, до которых сама она никак не могла бы дотянуться.

     — Испуганной ты мне больше нравишься, — коварно прошептал он, склоняясь, и в первый момент впился в ее губы так, что она глухо вскрикнула, но никакого сопротивления он не почувствовал — только ее руки, перебирающие пряди его волос.

     Когда он раскрыл перед ней дверь в холл отеля, она смеялась его очередной шутке, и Матвею показалось, что от одного этого смеха у него по всему телу идет экстатическая вибрация. Правда, пройдя с десяток шагов в сторону ресепшн, она замерла в напряженной позе, глядя куда-то в сторону просторного фойе с мягкой мебелью, где сегодня утром ее ожидал сам Матвей. С одного из кресел медленно поднялся Лука и направился прямиком к ним. На нем тоже в кои-то веки были джинсы, футболка и тонкий кожаный пиджак. Лицо как всегда непроницаемо, волосы взъерошены в неповторимом творческом беспорядке, что придавало ему дерзкий более молодежный вид. Кажется, Матвей впервые смотрел на него оценивающим взглядом соперника.

     — Ну и что ты тут делаешь? — не без досады поинтересовался Матвей, пожимая руку брата.

     — Ты мне нужен сегодня вечером.

     — Интересно, для чего.

     — Извини, но это наши личные с тобой дела. Обсудим наедине.

     — Сегодня я никак не могу. Пусть дела подождут.

     — Они не могут ждать. Наши молодожены приезжают в этот четверг. Нужно кое-что подготовить.

     — Я не...

     — Как ты думаешь, явился бы я сюда из-за каких-нибудь пустяков?

     — Да уж определенно это не пустяк, раз приперся, — уже с нескрываемым раздражением сцедил Матвей, искривляя губы в едкой ухмылке. Краем глаза он заметил, что Кристина бросила украдкой любопытный взгляд на Луку и тут же отвела глаза. Хотя нет, это было не любопытство, это был неумело прикрытый интерес женщины к мужчине. Зацепившись большими пальцами за карманы джинсов и поведя плечами, Матвей натянуто улыбнулся, на несколько секунд устремив задумчивый взгляд в пустоту, — Хочешь поговорить? Давай отойдем.

     — Это длинный разговор. Мой автомобиль припаркован в двух шагах от отеля. Ты будешь мне нужен и сегодня, и завтра.

     Зависла напряженная пауза, во время которой Лука, наконец, обратил внимание на Кристину, окинув ее беспристрастным оценивающим взглядом. Та поспешно устремила взгляд в пол.

     — Ладно. Пошли, раз нужен, — холодно бросил он Луке, подошел к Кристине, завел руку под ее локоны на затылке, слегка сжал их, притягивая к себе ее лицо, и поцеловал ее тем глубоким откровенным поцелуем, на который она меньше всего хотела бы отвечать при Луке. Когда губы Матвея оставили ее в покое, она еще раз поймала беспристрастный взгляд его брата, но на этот раз не смутилась, натянуто улыбнулась краешками губ и бросила наигранно безэмоциональное «пока».

     ***

     — Какого черта? — злобно сцедил Матвей, схватив брата за плечо и разворачивая его к себе, когда они подходили к черному ауди Луки, — Ты же сказал, что она тебя не интересует!

     — В чем дело? — усмехнулся Лука, — У тебя ведь был целый день, чтобы с ней развлечься. Решил поиграть для разнообразия в пай-мальчика, а теперь не доволен?

     — Твое-то какое дело?

     — Да, собственно, до ваших отношений мне не было бы никакого дела, если бы не всплыли некоторые обстоятельства, о которых я и пришел тебе сообщить.

     — Ну и?

     — Садись, — приказным тоном бросил Лука и обошел автомобиль, чтобы пройти к водительской двери.

     — Думаешь, мать случайно подсунула нам эту нимфетку? — продолжил он, когда обе дверцы захлопнулись.

     — Эээ... Что ты имеешь в виду?

     — Я тут выяснил на досуге, кто ее отец... Он прокурор города Москвы. Как тебе такое?

     — И? — нахмурившись и все еще не окончательно поверив в услышанное, протянул Матвей.

     — Что «и», дубина?! Прокурор города Москвы! Тебе это о чем-нибудь говорит или как? И еще пофантазируй на досуге, на что может пойти такой папаша, если узнает хотя бы о твоих грязных мыслях о его любимой единственной дочурке! Не знаю, что у вас с ней было, но уже того, что было вчера, будет достаточно, чтобы нас с тобой нашли в сточной канаве.

     — Но... она даже не упоминала...

     — Да. Умная девочка, что не болтает такие вещи, кому ни попадя. Но, если ты помнишь, папой нам все-таки грозила.

     — В любом случае Кристина никогда ему не сознается, — уверенно заявил Матвей.

     — А кто ее станет спрашивать? Мать напоет ее отцу все, что нужно, если вдруг посчитает, что это будет ей выгодно. Мы ведь порядком ее обобрали по твоей инициативе.

     — В таком случае, чтобы мы ни сделали, мы по-любому априори виноваты. Это даже развязывает руки, — невольно усмехнулся Матвей.

     — Ты что, охренел? — взревел вдруг Лука, — Если ты уже оставил на ее теле хотя бы царапину, будь уверен, что мать об этом узнает, даже если она находится у нее на заднице.

     — Я не трогал ее задницу. Пока что, — Матвей несколько натянуто рассмеялся, затем, успокоившись, пробормотал: «Вот сука...»

     — Ну и... что будем делать? — добавил он.

     — Я для этого за тобой и заехал. Для начала нужно выяснить, чего именно она хочет добиться. Также нужно пересмотреть все наши козыри, то есть весь наш компромат на нее. Но учти, что это для подстраховки, а не для нападения... Лишние проблемы нам ни к чему.

     — Едва ли ей удалось бы скрыть от прокурора свою судимость за мошенничество. Значит, он должен быть в курсе... Но не могла же она его посвятить в суть всего дела... Тогда пришлось бы выставить наше семейство в слишком неприглядном виде, и отпускать дочку в такую компанию отец бы не стал. Как же я ее ненавижу, — Матвей снова выругался.

     — Слушай, я тоже не испытываю к ней особо теплых чувств, но отца она не убивала... у него был рак...

     — Серьезно? А на какой стадии его диагностировали, ты забыл? Нормальная жена ни за что бы не пропустила! Он худел полгода!

     — Матвей... , — Лука положил ладонь брату на плечо. Тот бросил на нее беглый косой взгляд.

     — Что? Сейчас не боишься ко мне прикасаться? — с язвительной улыбочкой вымолвил он.

     Лука медленно убрал руку и, стиснув зубы, завел двигатель. Матвей поправил рукой упавшие на глаза светлые локоны и вздохнул, невидящим взглядом уставившись в окно.