Цок. Цок. Цок.

     Каблучки выстукивали нервный марш на мокром асфальте слабо освещенной улицы, теснимой с двух сторон обшарпанными многоэтажными домами. Редкие машины проезжали высвечивали фарами черные дыры подворотен, заставленных мусорными баками. Из распахнутых посреди улицы канализационными люков шел пар и пахло сточными водами. Несмотря на царящее вокруг убожество, было в этих трущобах какое-то странное очарование словно из фильмов ужасов или комиксов. Кажется, вот-вот из люка выползет «канализационный аллигатор», а в ночном небе на фоне Луны мелькнет силуэт человека с крыльями летучей мыши

     И, по всем законам жанра, в «плохом районе» оказалась классическая жертва: нервно оглядывающаяся по сторонам молодая девушка. Длинные светлые волосы забраны в высокую прическу, открывающую изящную шею. Глубокий вырез на черном, обтягивающем платье выделял соблазнительную ложбинку меж округлых грудей. Красоту длинных ног подчеркивали модные туфли на высоких каблуках. Под стать телу и лицо — огромные серые глаза, небольшой аккуратный носик, пухлые алые губы, с которых срываются ругательства, совсем не подобающие столь красивой и элегантной девушке.

     — Черт меня занес сюда, — сквозь зубы говорит Маша Игнатова, — стоило лететь через океан, чтобы оказаться в такой жопе!

     Русская девушка недавно гостила в Нью-Йорке — бойфренд-бизнесмен вывез ее в США на каникулы. Избалованная мужским вниманием гламурная красавица уже настроилась на романтичные две недели шикарного отдыха, как внезапно ее спутнику понадобилось срочно вернуться в Москву по делам фирмы. Раздосадованная Маша осталась одна в Америке дожидаться скорого, как клялся бойфренд, возвращения. Весь остаток дня она убивала время по бутикам и ресторанам — богатый друг открыл ей неограниченный кредит — а потом решила прогуляться по городу. Наслаждаясь всемирно известными достопримечательностями, девушка загулялась допоздна, спохватившись только когда совсем стемнело. Решив не брать такси, Маша свернула на казавшуюся знакомой улицу, надеясь выйти к гостинице. Увы, «топографический кретинизм» сыграл с блондинкой злую шутку — пройдя несколько кварталов Маша обнаружила, что оказалась в совершенно незнакомом районе, где местные жители выглядели не столь приветливыми и улыбчивыми, как встречавшиеся ей ранее американцы. Запаниковав, Маша попыталась вернуться обратно, но заплутала еще больше, оказавшись в совершенных трущобах.

     Стены вокруг покрывали разноцветные граффити с непристойными надписями и рисунками. На улице — ни души, но меж домов мелькают неоновые вывески баров и ночных клубов, откуда доносится гортанный рэперский речитатив и расползается по улице запах марихуаны. Маша поняла, что забрела в «черный» квартал и передернулась от омерзения — негров она боялась и презирала, не считая их за людей. Только сейчас русская девушка осознала, как вызывающе она одета. При мысли, что из какого-нибудь бара навстречу ей вывалится толпа обкуренных черных бандитов, Маше стало дурно. Почти бегом, она поспешила вперед, желая поскорее вырваться из этого места.

     Проходя мимо небольшого магазинчика, она услышала женский смех и навстречу Маше вышли три молодые негритянки.

     — Эй систаз, смотрите какая чика! Как тебя зовут, красотка?!

     Сказавшая это была рослой, крепко сложенной негритянкой. Курчавые волосы заплетались в множество косичек до плеч. Кожаный жилет, без рукавов, расстегивался чуть ли не до пупа, приоткрывая круглые крепкие груди и плоский живот с кубиками пресса. Обнаженные мускулистые предплечья украшали татуировки: на правом надпись «Black power», на левом черная пантера, прыгающая через кружок с крестом — зеркало Венеры. Узкие кожаные штаны обтягивали крутые бедра, длинные ноги и упругие круглые ягодицы. Темные глаза смотрели на Машу с веселым презрением.

     Вторая девушка была невысокой — на голову ниже Маши, зато коренастой и широкоплечей бандиткой, также в кожаных штанах и жилете. Голова ее была обрита под ноль, приоткрывая цветную татуировку — силуэт Африки закрашенной в черно-зелено-красные цвета. Плечи и руки покрывали такие же татуировки, как и у первой девушки. И все же она не выглядела мужеподобной — широкие бедра и большая грудь придавали грубой черной девушке определенную привлекательность.

     Третья девушка — стройная, длинноногая, с более светлой кожей и тонкими чертами лица, явно несла примесь латиноамериканской крови. Из тату кроме «Black power» и зеркала Венеры с пантерой виднелась еще и роза, оплетаемая змеей, а на лодыжке красовался большой паук, ползущий вверх. Прямые черные волосы спускались до талии, зеленые глаза смотрели на Машу со смесью любопытства и пренебрежения.

     — Я задала тебе вопрос, Снежинка! — угрожающим тоном повторила первая девушка.

     — Маша... Мэри, — запинаясь сказала девушка.

     — Разве ты не знаешь, что бывает с белыми цыпочками, забредшими в этот район?

     — Я... я заблудилась, — сказала Маша, Она пыталась сохранить достоинство, но путая русские и английские слова, у нее это плохо получалось.

     — Ты иностранка? — вмешалась в разговор бритоголовая негритянка.

     — Да, я из России, — произнесла блондинка.

     — Все русские расисты, — сказала негритянка с афрокосами, — но из их телок получаются отменные шлюхи. Мы как раз идем на одну вечеринку, где нужны такие.

     — Нет, — Маша еще пыталась говорить твердо, — оставьте меня в покое!

     — Ты выбрала не тот тон, Белоснежка! — Маша дернулась, когда сильные черные пальцы сдавили ее хрупкое горло. — Будешь хорошей девочкой — может и доживешь до утра. Будешь хорошей?

     В свободной руке черной девушки, что-то щелкнуло и Маша, скосив взгляд, увидела, как блеснуло лезвие ножа. Закатив глаза от ужаса, она быстро закивала головой в знак согласия. Негритянка убрала руку с ее горла и, обхватив девушку за плечи, резко развернула спиной к себе. Заставив Машу наклониться, негритянка задрала подол ее платья, демонстрируя всем круглую попку, обтянутую кружевными черными трусиками.

     — Любой белый, что заходит сюда, должен понимать, что здесь никто и цента не даст за его драгоценную задницу, — черная пятерня с громким шлепком опустилась на ягодицу.

     — Ой! — вскрикнула Маша.

     — Заткнись! — новый, еще более сильный шлепок ожег ее задницу, — трусливая сучка!

     Маше и вправду было страшно, как никогда в жизни: ноги подкашивались, губы тряслись, на глаза навернулись крупные слезы.

     — Пожалуйстааа, — всхлипнула она, — пожалуйста, отпустите. Что я вам сделала?

     — Хватит скулить, — очередной шлепок, — я вижу тебя насквозь, слабая белая неженка! Такие как ты много думают о себе, пока сестры не ставят их на место. Мы Черные Пантеры, дикие кошки Гарлема, охотницы на белых мышек.

     Говоря все это, негритянка не переставала щупать ягодицы и бедра Маши, периодически награждая ее увесистыми шлепками.

     — Ляжки раздвинь, — скомандовала черная девушка и, когда Маша подчинилась, похлопала ее между ног, — послушная сучка.

     Ее пальцы по-хозяйски мяли пухлый холмик, теребя нежные складочки через ткань кружевных трусиков. У негритянки явно был опыт таких ласк — Маша почувствовала, как несмотря на испуг, между ног у нее стало мокро.

     — Я же говорила, что ты шлюшка, — хохотнула негритянка, отгибая полоску мокрых трусиков, преграждающих путь к нежной щелочке.

     — Оооо, — простонала Маша, когда сразу два пальца вошли в хлюпающую от влаги дырку,. Она слышала позади смешки черных девушек, наблюдавших как пленница шире расставляет ноги, подмахивая двигавшимся в ней пальцам. Маша уже была готовы кончить, когда вдруг негритянка вытащила руку.

     — Хватит пока, — усмехнулась она, небрежно вытерев пальцы о платье Маши. Та не успела, расстроено вздохнуть, как позади послышался знакомый щелчок и холодное лезвие кольнуло ее с внутренней стороны ее бедра. Возбуждение мигом исчезло, сменившись новой волной страха, ноги Маши затряслись и по ее бедру побежала теплая струйка.

     — Белая ссыкуха, — рассмеялась негритянка. ...

 Маша, плача от страха и унижения, дрожала всем телом, пока сталь касалась ее кожи, разрезая платье. Негритянка умела обращаться с холодным оружием — лезвие, даже не поцарапав ее, быстро превратило дорогое платье в груду изрезанной материи на асфальте. Маша стояла в мокрых трусиках и лифчике. Стройные ноги тряслись от страха так, что Маша думала, что вот-вот они подкосятся и она упадет на грязный тротуар.

     — Джоди, мы опаздываем, — подала голос третья девушка, — успеешь еще наиграться.

     — Я помню, Рамона, — кивнула девушка с афрокосами, — ну что, блонди, пойдем?

     Она ухватила за руку полуголую Машу и подтащила ее к большой черной машине стоявшей на другой стороне улицы. Испуганная девушка не пыталась сопротивляться. Бритоголовая негритянка распахнула багажник и с издевательской вежливостью сказала.

     — Карета подана, Синдирелла! Полезай!

     — Делай, что говорит Латиша, — Джоди кольнула Машу в бок и та, вздрогнув, полезла внутрь. Задавая ей ускорение, Джоди шлепнула ее по заднице. Рамона тем временем достала из машины рулон клейкой ленты. Отрезав несколько кусков, негритянки залепили Маше рот и связали по рукам и ногам.

     — Поскучай немного, рашенз, — рассмеялась негритянка и крышка багажника захлопнулась, погрузив Машу в темноту. Снаружи послышались шаги, потом хлопнула дверь и заурчал заводимый мотор. Спустя несколько мгновений машина тронулась с места.

     Маша не знала сколько времени и где она ехала — машина то увеличивала, то замедляла скорость, постоянно куда-то сворачивала, так что девушка то и дело ударялась о стенки багажника. К счастью, они были обиты чем-то мягким, так что она сильно не ушиблась. Похоже, она была не первой такой пленницей — об этом говорил пропитавший багажник запах пота и мочи. Маша уже испугалась, что она задохнется тут, когда машина, наконец, остановилась. Девушка услышала, как открылась дверь, послышались оживленные голоса и дверца багажника распахнулась. Над съежившейся пленницей появилось улыбающееся лицо Джоди. Завидев нож в руках черной девушки, Маша замычала, мотая головой и стараясь отодвинуться в сторону.

     — Да не трусь ты так, — усмехнулась негритянка, — хотела бы зарезать — сделала бы еще там, в переулке. Не дергайся — сама же поранишься.

     Она ловко разрезала ленту, стягивавшую запястья и лодыжки девушки, потом ухватила ее за волосы и слегка дернула на себя.

     — Вылезай, блонди, — усмехнулась она, — пойдем, познакомишься с Мами.

     Машина стояла в узком и проулке, справа и слева окруженном высокими домами. Слева была большая железная дверь, в которую и постучала Джоди.

     — Сюда только по приглашению, — послышался с той стороны ленивый голос.

     — Синди, открывай, — рассмеялась негритянка, — это Джоди, а со мной Рамона и Латиша. Мы привели подарок для Мами.

     На двери лязгнула железная заслонка и в небольшом окошечке появилась черная физиономия. Завидев дрожащую Машу, толстые губы расплылись в похотливой улыбке.

     — Милая цыпочка. Погоди, я сейчас.

     Заслонка с шумом захлопнулась, послышался скрежет замка и дверь вдруг распахнулась. В дверном проеме стояла высокая черная женщина, при виде которой Маша невольно попятилась назад. Широкие плечи, мускулистые руки и ноги покрывали татуировки: оскаленные черепа, змеи, ножи и уже знакомый Маше символ — пантера прыгающая через «зеркало Венеры». Еще одна тату — египетский анкх, красовалась меж больших круглых грудей. Одна сторона головы была наголо выбрита, с другой половины головы свисали африканские косы. Из одежды на негритянке был только кожаный топик и кожаные же шорты, обтягивающие длинные ноги и круглый зад. К широкому ремню крепилась кобура с пистолетом. Несколько верхних пуговиц шорт было небрежно расстегнуто, приоткрывая бритый черный лобок.

     — Опаздываешь, Джоди, — недовольно произнесла черная великанша.

     — Мы тебя от чего-то отвлекли? — рассмеялась черная девушка и толкнула Машу в спину, — давай проходи.

     Охранница посторонилась, пропуская четырех девушек, после чего захлопнула дверь. Внутри оказалась небольшая уютная комнатка, на стенах которой виднелось несколько экранов наблюдения. Небольшой столик украшала пара стаканов, бутылка вина и тарелка с засахаренными фруктами. Рядом стоял небольшой диван, на котором, болтая голыми ногами, лежала белая девушка с двумя забавными хвостиками светлых волос. Полные груди вываливались из маленького лифчика, школьная клетчатая юбочка задралась, обнажая розовые трусики с рисунком плюшевого мишки. Кукольное личико, покрывал вульгарный макияж, пухлые, напомаженные губы старательно обсасывали большой леденец. Из-под длинных, покрытых тушью, ресниц девушка посылала зазывные взгляды вошедшим негритянкам. Машу же она, казалось, вовсе не заметила. Шлюшка была довольно юна, но все же явно старше, чем старалась выглядеть.

     — Любишь белых школьниц? — усмехнулась Латиша, подмигнув девушке.

     — Мами прислала, чтобы мне не было скучно, — ответила Синди, опускаясь на скрипнувший под ее тяжестью стул, — эй, Энни бросай эту гадость. У меня есть кое-что получше для твоего ротика.

     Она вжикнула молнией, расстегивая шорты. Глаза Энни похотливо заблестели — на глазах у обалдевшей Маши, она скатилась с дивана и на четвереньках подбежала к черной великанше. Та широко расставила ноги и приспустила шорты, выставляя напоказ истекающую влагой пизду. Сильные руки ухватили Энни за оба хвостика и впечатали ее лицо между мощных бедер. Послышались причмокивающие звуки — «школьница» энергично сосала и облизывала, заискивающе поглядывая на Синди большими голубыми глазами. Черная охранница, потянувшись всем телом, забросила ноги на спину Энни, скрестив их на спине белой девушки. Маленькая шлюшка, казалось, полностью утонула в мускулистой черной плоти — снаружи торчали только ритмично дергающиеся светлые хвостики, да на полу виднелись босые пятки, подпирающие упругую попку в трусиках с мишкой. На розовой ткани медленно расплывалось мокрое пятно — вылизывая Синди, Энни кончала на месте.

     — Пойдем, — Джоди дернула за руку Машу, — ты еще много тут такого увидишь.

     — И не только увидишь, — рассмеялась Рамона, звонко шлепнув Машу по многострадальной заднице. Ойкнув, белая девушка прянула вперед, выскакивая за шелковую черную портьеру. За ней открылся ярко освещенный большой зал, выполненный в африканском интерьере: резные маски, изящные фигурки из черного дерева, львиные шкуры и пальмы в больших кадках. На стенах красовались большие картины изображавшие разные сцены из жизни Черного Континента. Высокие и мускулистые черные женщины, с копьями и луками, осаждали колониальные форты, ломая сопротивление белых защитников. На других картинах эти женщины смотрели на проходящие мимо них закованные в цепи колонны белых рабов, ростом едва достающих до груди черным амазонкам. Еще одна картина изображала белых мужчин и женщин склонивших колени перед восседающей на золотом троне богиней — обнаженной черной женщине с головой пантеры, окруженной гвардией из полуобнаженных амазонок с длинными копьями.

     Вдоль стен и у массивных колонн, стояли широкие столики и диваны, на которых, оживленно болтая, сидели черные женщины и девушки от восемнадцати до сорока лет. Мускулистые, подтянутые, с афрокосами, выпрямленными волосами или бритые наголо, одетые в кожаные безрукавки, шорты или миниюбки, подчеркивающие тренированные, прокачанные тела, покрытые уже знакомыми Маше татуировками. Рядом с черными девушками сидели белые — молодые красотки модельного вида. Из одежды на них были только полупрозрачные блузки без лифчиков и короткие миниюбки, под которые то и дело проникали настойчивые черные пальцы. Шеи «Белоснежек» охватывали металлические ошейники, с крепящимися к ним золотыми или серебряными цепочками. Несмотря на это неудобство, белые девушки выглядели вполне довольными жизнью, застенчиво хихикая, пока афроамериканки лапали их груди и ляжки. Все эти девушки — брюнетки, блондинки,...  рыжие, маленькие и высокие, с одинаковым выражением смотрели на черных девушек — со смесью вожделения и обожания. Каждое их движение, каждый взгляд, звук были преисполнены одновременно раболепия, эротизма и животной похоти.

     — Будете пить что-нибудь? — послышался сбоку нежный голосок и, обернувшись, Маша увидела рядом молоденькую рыжую девушку, с синими глазами и молочно-белой, чуть ли не прозрачной кожей. Из одежды на ней был только большой черный фартук, держащийся на пояске, пропущенным меж округлых грудей с задорно торчащими розовыми сосками. Перед собой девушка держала поднос, уставленный бокалами с разными напитками.

     — У тебя есть «Стимулятор»? — спросила Джоди

     — Конечно! — кивнула девушка, кивая на стакан с темно-зеленой жидкостью, — вот он!

     — Очень хорошо, — кивнула негритянка и, взяв с подноса стакан, поднесла его к губам Маши, — пей!

     — Я не хочу, — помотала головой девушка, отстраняясь от резко пахнущего напитка.

     — Пей, я сказала, — сильная рука обхватила затылок девушки и той ничего не оставалось, кроме как выпить все до дна. В голове у нее зашумело, по телу разлилась сладкая истома, зудящим, ноющим комом собравшаяся внизу живота. Странное облегчение охватило ее — испуг, растерянность, непонимание всего происходящего вдруг куда-то улетучилось, сменившись нарастающим вожделением. Маше вдруг отчаянно захотелось оказаться рядом с остальными белыми девушками, поклоняющимся их черным хозяйкам.

     — Хотите еще что-нибудь? — кокетливо спросила официантка. Латиша хмыкнула и неожиданно задрала подол официантке. Глаза Маши полезли на лоб — меж округлых женских бедер, торчал небольшой, но судя по всему, вполне работоспособный обрезанный член, с округленной розовой головкой.

     — Как тебя зовут, крошка? — пальцы Латиши сжали нежный орган.

     — Марк, но для вас Мэри, — ответил ничуть не смутившийся транс.

     — Слышишь, Мэри, — повернулась Латиша к Маше, — совсем как тебя. Ты тут с женой?

     — Да! — гордо сказала «Мэри», — с Саманты ест Мами.

     Он показал глазами куда-то перед собой и Маша, проследив за его взглядом, увидела большой стол, уставленный напитками и разными закусками. Большая часть их была аккуратно расставлена на возлежащей на столе голой девушке. Рыжевато-каштановые волосы рассыпались по белой скатерти, придавленные разными блюдами. Полные груди венчали горки черной икры, сквозь которые проглядывали розовые соски, на бритой промежности возвышалась пирамидка заварного крема.

     Вокруг «живого столика» поедая деликатесы и оживленно переговаривались друг с другом, сидели негритянки — стройные длинноногие газели, с бархатно-черной кожей. Не в пример остальным, эти были одеты в элегантные вечерние платья — с глубоким декольте и разрезами вдоль бедер до щиколоток. Рядом с ними на полу сидели белые девушки — как на подбор светловолосые голубоглазые блондинки с ангельскими личиками и соблазнительными округлыми формами. Одежды на них не было вовсе если не считать кожаных ошейников и золотых цепочек с браслетами. Но их, похоже, вовсе не тяготило такое положение — они так же болтали и перешучивались между собой, как негритянки кормившие белых девушек с рук разными лакомствами.

     Многие лица как черных девушек за столом, так белых на полу были знакомы Маше — по страницам глянцевых журналов, рекламным постерам, по фильмам и музыкальным клипам. Голова ее закружилась при мысли том, какая элитарная публика ее окружает — ей самой, ее друзьям и любовникам, можно было только мечтать попасть в такую компанию.

     Во главе стола у самой стены возвышался золотой трон, с подлокотниками в виде голов львов. На троне, снисходительно смотря на веселившихся девушек, восседала черная женщина лет тридцати пяти. Ее Маша, конечно же, сразу узнала — и это узнавание отозвалось приятной, сладкой тяжестью в паху. Сотни, если не тысячи раз, с обложек или экранов видела она эти высокие скулы, полные, красиво очерченные губы и огромные темные глаза, завораживающие своим магическим блеском. Идеальное лицо нубийской королевы, богини древней Африки. На ней было полупрозрачное платье, с многочисленными разрезами, скорей подчеркивающими, чем скрывающими упругие полные груди, округлые бедра и длинные ноги, обутые в элегантные черные сапоги. Во всем это совершенном черном теле, казалось, не было ни единого изъяна.

     По левую руку от нее сидела, сложив руки на коленях, молодая, ослепительно красивая блондинка — совершенно голая, как и все остальные девушки в этом зале. Маша ее тоже узнала — с полгода назад все таблоиды на все лады перемывали кости молодой актрисе, вышедшей замуж за стареющую звезду голливудских блокбастеров, вызвав тем самым лютую ненависть его многочисленных поклонниц. Чьей поклонницей являлась сама блондинка, было ясно из того, с каким щенячьим взором она смотрела на черную женщину на троне, лениво перебирающей светлые волосы.

     Черные магнетические глаза остановились на Маше и та внезапно поняла, что стоит раскрыв рот и глазеет на эту великолепную женщину. Ей стало стыдно — девушка вдруг поняла, что стоит в одном лифчике и все еще мокрых трусиках, что от нее воняет мочой и потом, что она растрепанна и вообще неухожена. И при всем при этом она буквально сгорает от вожделения, с трудом удерживаясь от того, чтобы не запустить руки в изнывающую от желания мокрую пизду.

     Черная королева, похоже, поняла ее мысли и мелодично рассмеявшись.

     — Кошки Гарлема поймали новую мышку, — она очаровательно улыбнулась Маше и от этой улыбке та чуть не кончила на месте, — как тебя зовут, дитя?

     — Маша, то есть Мэри, мисс...

     — Мами, — мягко прервала ее черная королева, — называй меня Мами. Мы все тут одна большая семья, где царит гармония и любовь.

     — Как скажите, Мами.

     — Такая милашка, — королева улыбнулась, — а ходишь в мокрых трусиках. Тебя так сильно напугали мои кошки или ты просто рада видеть меня?

     Смех раздался со всех сторон — черные девушки в голос, белые тихо хихикали. Маша покраснела от стыда и смущения, что еще больше рассмешило Мами. Она повела бровью и Джоди, проворно расстегнула на спине девушки лифчик, Латиша, присев, спустила с нее трусики, заставив Машу переступить через них. Вскоре девушка стояла перед ними абсолютно голая, смущенно прикрываясь руками.

     — А вот это лишнее, — рассмеялась Мами, — дай всем полюбоваться на твою кису.

     Маша покорно убрала руки.

     — Вот так намного лучше, — Мами перевела взгляд на «Кошек», — отличный трофей, девочки! За это вам положена награда! Майли, Скарлетт, Джесси! Этой ночью вы, негодные шлюшки, будете ублажать этих юных леди.

     Маша широко распахнутыми глазами смотрела, как три знаменитости, покорно сползли на пол и, выпятив голые задницы, подползли к трем «Пантерам» Гарлема.

     — Ваши белые шлюхи в полном вашем распоряжении, — пропели они, заискивающе поглядывая вверх. У «Кошек» на лицах одновременно появилась довольная улыбка.

     — Лижи сука, — Джоди выставила сапог и одна из девушек — блондинка с короткой стрижкой принялась энергично вылизывать его. Ее примеру последовали и остальные белые красотки — иконы стиля, кино, музыки.

     — У нас нет вип-персон, — ответила Мами на невысказанный вопрос Маши, — и нет иных авторитетов, кроме авторитета Расы. Черные женщины правят, белые подчиняются — такой закон нашей Семьи и иных законов у нее нет. Белая знаменитость, всемирно известная звезда встанет на колени перед бандиткой из гетто, а черная модель или актриса может побаловать себя язычком белой шлюшки из провинции, — черная королева соблазнительно улыбнулась Маше, — это дает шанс и тебе, крошка!

     Русская девушка застенчиво улыбнулась в ответ, чувствуя как сладкое томление внизу живота становится совсем невыносимым. Она перевела взгляд на белую девушку сидевшую рядом с Мами — та смотрела на Машу с откровенной ненавистью, закусив нижнюю губу. Мами тоже заметила это и заливисто рассмеялась.

     — Шлюшка ревнует! — она взъерошила волосы блондинки, — ты решила,... 

      что ты особенная, Эмбер? Это гордыня, а белая гордыня — грех.

     — Простите Мами, — блондинка покаянно опустила голову, но Маша успела заметить, как в ее глазах блеснули слезы, — я плохая, глупая...

     — Вот так-то лучше, — одобрительно кивнула Мами, — пока тебе не о чем беспокоится. Нашей гостье еще предстоит многое сделать, чтобы войти в наш круг. Она ведь еще не сошлась даже с нашим единственным мужчиной.

     — Мужчиной? — Маша недоуменно покрутила головой, остановившись взглядом на Марке-"Мэри», — вы о нем?

     На этот раз хохотали все, кто услышал — даже сама «Мэри».

     — Нет, милашка, — смеясь, произнесла Мами, — это такая же белая девочка, как и все остальные, только что клиторок чуть побольше — совсем чуть-чуть. Мужчина у нас другой — настоящий африканский самец, настоящий зверь. Цезарь!

     Тьма справа от трона вдруг зашевелилась, вставая на все четыре лапы, блеснули желтые глаза и послышалось негромкое рычание. Маша ойкнула и попятилась назад.

     — Чего ты боишься? — рассмеялась Мами, — Цезарь добрый.

     Черная пантера, развалившаяся у трона, зевнула, обнажив огромные клыки.

     — Это талисман нашего общества, — продолжала Мами, почесывая зверя за ухом, — домашний любимец, тотем и верховный жрец. Ни одна белая девушка не может присоединиться к нам, пока ее не покроет Цезарь.

     — Но я не...

     — Ты хочешь перечить мне? — изящно очерченные брови гневно сузились и Маша невольно задрожала. Властный, гневный взгляд был преисполнен такой внутренней силы, что девушка поняла, что не сможет противостоять его гипнотическому воздействию.

     — Полезай на стол, сучка, — голос был словно удар бичом, — а вы очистите алтарь!

     Белые девушки быстро убрали со стола всю посуду с едой и бутылки — теперь посреди стола лежала только обнаженная девушка.

     — Полезай наверх и ложись на Саманту, — приказала Мами, — поза шестьдесят девять...

     Командный голос вместе с магнетическим взглядом больших черных глаз возымел свое действие: Маша словно сама собой очутилась на столе, встав над голой девушкой. Ее голые груди коснулись плоского живота Саманты, а лицо очутилось над текущим влагалищем. Одуряющий запах ударил в ноздри Маши.

     — А теперь лижите друг другу, — скомандовала Мами.

     Тонкие, но сильные руки обхватили бедра Маши и гибкий язычок коснулся ее половых губок. Протяжный стон вырвался из уст девушки и она, опустив голову, впилась губами, в налившийся кровью клитор, с трудом удерживаясь от того, чтобы не впиться в него зубами. Умелый язык «девушки-столика» проникал так далеко, как казалось бы, не может проникать человеческий язык, слизывая терпкую влагу русской девушки. Та не оставалась в долгу обсасывая сладкие от крема складочки, целуя и облизывая каждый сантиметр влажной плоти американки. Обе текли как сучки, лаская друг друга и Маша уже готова была кончить, когда Саманта неожиданно отстранилась от сочного влагалища.

     — Что? — недоуменно спросила Маша, когда ноздри ее вдруг ударил резкий звериный запах. Послышалось басовитое урчание и стол под ней сильно качнулся.

     — О нет! — Маша задрожала от ужаса, поняв, что на стол позади нее запрыгнул черный леопард. Жаркое дыхание обожгло кожу ягодиц — зверь обнюхивал ее. Маша представила, как близко от ее нежного местечка находится жуткая пасть, представила, что она может сделать с ней... и описалась снова, залив «золотым дождиком» лицо Саманты. Однако зверя это не разозлило, а наоборот привлекло — он громко фыркнул Маше между ног и большой шершавый язык прошелся по ее мокрой щели.

     — ООО!! — простонала русская девушка.

     — Подыми задницу, — крикнула сзади Мами.

     Она могла уже и не приказывать — Цезарь столь смачно лизал ее пизду, что Маша сама приподняла бедра и оттопырила зад, облегчая доступ зверю. Мысль о том, что рядом с языком, находятся еще и острые клыки, исчезла из ее головы затопленная волной извращенной похоти. Но леопард не тратил много времени на предварительные ласки: неожиданно его язык исчез из течного влагалища и тут же мощные лапы опустились на спину девушки. Горячее дыхание обожгло ее шею, над ухом послышалось урчание. Маша почувствовала, как пушистый пах прижался к ее заду и сильные лапы стиснули ее бедра. Не успела она опомниться, как тонкий длинный член ворвался в нее на всю длину.

     — ААА!!! — блондинка взвыла, дергаясь под резкими сильными толчками. Овладевший ею зверь был сильнее и мощнее всех ее прежних любовников, к тому же у него давно не было самки. Его запах бил ей в ноздри, но именно этот звериный дух возбуждал ее еще сильнее, заставляя со всей силой подмахивать черной пантере. Вдобавок Саманта под ними вновь принялась лизать ее промежность, заодно лаская языком член и яички зверя. Маша выла как мартовская кошка и в ответ слышался рык черного леопарда.

     Что-то больно дернуло ее за волосы заставляя вскинуть голову кверху и, подняв затуманенные от похоти глаза, Маша увидела ухмыляющуюся голую Джоди.

     — Давай сучка, лижи! — она хлопнула себя по бритой промежности, — нам тоже хочется удовольствия.

     Второй раз она могла не повторять — Маша жадно зарылась лицом меж черных сильных бедер, жадно впиваясь языком в сочную плоть. Она все меньше соображала, что делать — сзади ее брал огромный черный кот, ее клитор теребил язык белой девушки, а она сама лизала черную пизду — жадно, страстно, покорно. Откуда-то послышался рокот африканских там-тамов и половина ламп погасла, погрузив комнату в полумрак. В едином первобытном, шаманском ритме сливались движения звериного члена и вращения черных бедер девушек одна за другой сменяющихся перед лицом Маши. Одни подставляли ей киску, другие трясли перед ее лицом по-негритянски аппетитными черными ягодицами — Маша лизала все с одинаковым пылом. Ее язык занемел, нижняя челюсть болела, но стоило ей хотя бы немного сбавить ритм, как сверху слышался недовольный гортанный выкрик и тут же над ее ухом раздавался утробный рык, а в ее плечи слегка вдавливались острые когти. Это одновременно и пугало и возбуждало девушку с новыми силами принимавшуюся лизать черные киски и анусы. Над нею блестели белые зубы смеющихся девушек, называющих ее белой шлюхой, жополизкой, пиздолизкой, звериной подстилкой — и все это было правдой. Неистовая африканская страсть с головой захлестнула Машу и Саманту зажатых между могучим черным зверем и черными амазонками, наслаждавшимися покорной и развратной белой плотью. Под неутомимым леопардом Маша спускала раз за разом в то время, как ее лицо покрывали женские соки черных девушек. Она одуревала от смеси специфического негритянского запаха, смешанного с терпким ароматом солноватой влаги. Брезгливость, собственное достоинство, вообще само осознание себя человеком куда-то исчезли, уступив место похотливой белой самке, отдающейся черным хозяевам. Словно исчезли стены этого клуба, а вокруг нее ожили черные африканские джунгли, властно завладевшие ее телом и душой — отныне и навсегда.

     Оглушительный рык ударил ей в ухо, когда Маша почувствовала, как член внутри нее распухает и пульсирует выбрасывая в нее потоки горячего семени. Ее собственный крик, оказался заглушен очередной черной задницей, зажавшей ее лицо меж двух половинок. Витой член медленно вышел из нее и, в этот момент, девушка почувствовала, как исчезла страшная тяжесть на спине. Стол под ней вновь качнулся когда черный леопард спрыгнул с него и, издав последний рык, исчез где-то за троном.

     Под Машей по-прежнему извивалась Саманта, жадно глотавшая женские соки смешанные с вытекавшей из русской звериной спермой. Маша подняла голову — черные девушки, окружавшие ее, уже уютно устроились на диванах или мягких креслах. Перед ними на коленях стояли белые рабыни, старательно вылизывая черным хозяйкам ноги, задницы и влагалища. Другие негритянки одели черные страпоны и иные приспособления, которыми они и имели белых рабынь — на столах, диванах, на полу. Маша увидела Джоди — та, одев огромный резиновый член, размашисто ебала белую актрису, держа ее за задранные кверху длинные ноги в модных сапожках. Золотистые кудряшки звезды Голливуда выбивались из-под пышных ягодиц еще одной негритянки — мускулистой бритоголовой бандитки. Сжав груди, она раскачивалась на белом лице, выкрикивая расистские ругательства. Рядом с ними длинноногая певица с короткой стрижкой, стоя на четвереньках, лизала черную пизду молодой рэпперши, стоявшей перед блондинкой широко расставив ноги. С год назад все таблоиды писали о том, как эти две исполнительницы ругались на весь «Твиттер». Теперь, похоже, спор был политкорректно улажен. Сзади белую певицу имела в зад черным страпоном бритоголовая Латиша. Отовсюду раздавались похотливые стоны и жадное причмокиванье.

     Сбоку послышались легкие шаги и перед Машей оказалась Мами.

     — Добро пожаловать в Семью, — улыбнулась она. Разрез платья раздвинулся обнажая длинную ногу. Маша робко улыбнулась и поцеловала черное колено, признавая полную власть над собой. Новая жизнь для нее только начиналась.