Рассказ Паши
Зовут меня Павлом. Сразу же после школы устроился работать шофёром на местной ферме. Весь день крутил баранку, вечером приходил уставший как чёрт, с девчонками как-то не получалось. Поэтому, я только по телевизору смотрел о красивой современной жизни, которая где-то бурлила. В компании сверстников я врал, что у меня есть девчонка, а по ночам дрочил украдкой от родителей. Иногда гулял по посёлку, мечтая о чем-то далёком и красивом, пока не призвали в армию из богом забытого поселка заштатного района одной из сибирских небогатых областей.

     Отслужил я срочку, но всё ещё оставался девственником. Последние месяцы службы мои родители писали, что работы в посёлке нет, что нужно остаться по контракту в армии, если будет такая возможность. Такая возможность, в связи с компанией по переводу армии на контрактную службу, была. Нужны были в части водители-контрактники: ведь срочники — пацаны ещё, всю технику на корню гробят. Я написал рапорт, родители подсуетились с документами, в части быстро всё оформили. Определили меня в общежитие, в комнату, где жил молодой лейтенант: его звали Витьком. Со мной заселился ещё один новоиспечённый водитель-контрактник: Лёха с соседней роты. Вечером мы устроили небольшую посиделку с пивом по поводу новоселья.

     Так и стали жить втроём. В первый месяц службы денег не было, поэтому мы с Лёхой почти всё время пропадали на службе: страну защищали и себя зарекомендовывали в лучшую сторону, как добросовестные служаки.

     Вскоре лейтенант Витёк уехал в длительную командировку, и тут нам выдали первую получку. Как водится, проставились на службе. К вечеру оба, я и Лёха, уже пьяными завалились домой. Настроение было радостным, душа пела, ликовала и просила продолжения банкета. Мы с Лёхой быстро сложились, я полетел в магазин, а он начал готовить закуску. Вскоре стол был готов: закуска сварена, водка куплена. Нужны гости. Пробегаем по комнатам в поисках компании. Как будто все вымерли: никого. Потом мы узнали, что был строевой смотр к намечаемым учениям, и все допоздна остались в части. А мы с Лёхой пьяные; нас решили с командирских глаз подальше в общагу отправить, поэтому не предупредили. Мы обиделись на весь белый свет, сели за стол вдвоём. Выпили, закусили, про жизнь говорим. Снова выпили. Про жизнь свою друг другу рассказываем. Планами на будущее делимся. И вот уже мы чувствуем, что как родными уже друг другу стали. На брудершафт стали пить: по телевизору как-то видели.

     Поцеловались: как электротоком нас шибануло. Оба молодые, симпатичные. Секса незнаемо сколько времени у обоих не было. Я обнимаю Лёху, он меня стискивает крепко. Запах его мне таким приятным и родным стал. Опять давай целоваться. Нас обоих трясти от желания и страсти стало. Голос у Лёхи был звонким, как колокольчик, а тут как глухим почудился:

     — Паша, ничего не могу с собой сделать. Люблю тебя, хочу трахнуться с тобой, так как ты захочешь.

     — Лёха, хочу тебя тоже, — шепчу в ответ я.

     Сами друг с дружку кителя, ремни расстёгиваем, срываем. Не сговариваясь, замкнулись, свет потушили, шторки задёрнули. Снова целуемся, тискаемся, гладим друг друга, прижимаемся. Одежду сорвали с себя на пол, на ближайшую койку падаем. Койка предательски скрипеть давай, мы постели на пол бросили, и сами скользнули вниз. Лёха стонет, целует мне всё, покусывает в забытье. Шепчет:

     — Пашка, люби меня крепче, делай что хочешь...

     — Хочу тебя, — хриплю в ответ я.

     Ложусь на него сверху. Члены наши как два кола раскалённых стоят. Лёха ноги поднимает и на спину мне закидывает. Руками тискает меня за спину, к себе прижимает, глаза закрыл, стонет и извивается в экстазе. На меня его вид сильно подействовал. Я его за ягодицы приподнимаю, свой член тычу между Лёхиных булок. Он рукой поднырнул под наши попки и в себя мой кол вставляет. Я его ноги себе на плечи забрасываю, чтоб не мешали, и в Лёху со всей дури неопытной, страсти бешенной засаживаю. У меня в глазах от кайфа невиданного потемнело, а Леха как вскрикнет, потом захрипел и сознанье будто бы потерял. А мне все по барабану. Я членом в попке друга елозю, от страсти рычу как зверь, резко так вставляю взад-вперёд. Кол мой протискивается рывками, чую, как залупа заголяется до сладостной боли. Хрипло реву:

     — Хочу ещё... Ты мой, я ещё хочу. Так тебе, так... Ты мой... Заябись... Теперь ты только мой. Я буду ебать тебя всегда...
Не знаю, что ещё в забытьи стонал. Так сладко было, чуть с ума не сошёл. Тут же разрядился в узости Лёхиной, качнул ещё до упора несколько раз и упал замертво. Сердце в груди колотит, в глазах закрытых круги огненные, тело как взорвано в блаженстве. Через некоторое время в себя прихожу. Лежу на бесчувственном Лёхе, член мой спал, из его попки вылез. Понял я, что кайф словил неописуемый, на всю жизнь подсел, как на наркоту. Ещё хочу, и ещё хотеть буду. Всегда хотеть буду.

     Лёха застонал, в чувство приходит. Мне стыдно стало, что о парне не подумал, не пожалел. Может порвал ему задницу. Слышал же по телеку, что попку перед еблей смазать нужно. Перевернул тело на живот, вроде бы крови не видно, авось обошлось.

     — Лёха, — говорю, — Ты живой? А то я уже испугался за тебя.

     — Пашка, ну ты и зверь. Я теперь неделю ходить не смогу. У меня от боли как взорвалось внутри всё, — отвечает шепотом.

     — Ну прости меня, такой кайф словил, что башню снесло напрочь. Всё у тебя в порядке, может тебе смазать попку? — беспокоюсь я.

     — Нет, не надо. Дай лучше водки.

     Выпили мы с ним по стопке, у меня член встал, как по команде. Ещё хочу, но боюсь парня обидеть приставаниями: я то всё получил, а он чуть не умер от шока болевого. Лёг рядом с ним, обнял, стал ласкать ему спину, гладить голову. Лёха повернулся ко мне, поцеловал и прижался, обнимает. У него самого член встаёт. Понравилось ему со мной, ой понравилось. Я его медленно ласкаю руками, по попке вожу, ягодицы тискаю нежно. Целуемся с Лёхой взасос, язычками играем, сосёмся ласково.

     — Павлик, я хочу чтоб ты меня нежно-нежно, ласково-ласково потрахал. Вводи только с кремом, осторожно, еле-еле, — слышу Лёхин шёпот у уха.

     — Ты точно этого хочешь? — не верю своим ушам от счастья, но внутри себя дрожу от предвкушения сладостного вторжения в распечатанную уже дырку.

     — Да, Паша. Только нежно-нежно...

     Поворачиваю друга спиной к себе, достаю из тумбочки крем-гель после бритья, полтюбика выдавливаю себе на член, Лёхе меж ягодиц в отверстие анальное тыкаю. Крем холодит, ягодицы рефлекторно сжимаются, но я пальцем крем в дырку меж сладких булок вдавливаю. Замираю, пока Лёшкина попка не расслабилась, крем не нагрелся. Смазываю себе член, пристраиваюсь сзади к Лёхе. Лежим боком.

     — Расслабься, Лёшик. Я буду нежен и ласков, — шепчу ему на ухо.
Сам парня обнимаю, целую шею, ухо покусываю, под ним другую руку протискиваю, член его глажу, сжимаю в ладони, нежно подрачиваю.

     — Страшно, Паша. В первый раз так больно было... Боязно.

     — Я люблю тебя, парнишка. Ты мне так хорошо сделал, отдался весь, до конца. Я теперь гадом буду, но тебе плохого не сделаю. Ты мне как брат теперь, я хочу тебя постоянно. Ты теперь мой парень, я твой парень. Лёшик, Лёшенька, доверься мне... — шепчу и вдыхаю запах его волос, запах его тела.

     Лежим, нежимся. Чую, попка расслабилась, подалась ко мне. Член мой как по накатанному скользнул внутрь желанной дырочки. Лёха вздрогнул, сначала сжался. Я замер. Только членом ощущаю горячую тесноту, сладко так обволакивает. Желание трахнуть друга нарастает до сумасшествия. Лёха приподнимает зад, ягодицы подаются ко мне. Я начинаю двигаться внутри, а Лёшка глаза закрыл, учащённо наравне со мной дышит. Стонет, хорошо ему, кайф ловит. Шепчет:

     — Пашка, мне заябись. Делай со мной, что хочешь...

     — Я буду нежен. Я люблю тебя.....

 

     . — голос мой хрипит от рвущейся наружу похоти.

     Я любил своего Лёху в те минуты, как никого на свете. Мы отдались желанию и страсти. Мой член ходил в горячей тесноте любимого, таком пьянящем и сладком теле в нарастающем темпе, размашисто и не уставая. В этот раз мы тоньше чувствовали наши желания, мы отдавались нашей страсти в какой-то эйфории и единения, слияния тел и разума. Лёха взорвался первым. Я почувствовал как резко сжался сфинктер его попки, он застонал и схватился за мои руки, потом из его члена стрельнула сперма. Я засадил свой кол в сжатую попку до упора. Лёха задёргался, вырываясь, но я уже тоже приплыл.

     После этой безумной ночи мы с Лёхой стали родными друг другу, любовниками. При посторонних мы таим свои чувства, но счастливые искорки в глазах нас выдают. Мы будто бы нашли половинки одной большой любви и соединили их. Вот и сейчас, я печатаю на ноутбуке свой рассказ, постоянно любуясь полуобнаженным Лёхиным телом. Он спит, но вскоре мои ласки и любящий его и любимый им каменный член меж ягодиц заменят сон сладостью и негой.

     Рассказ Лёхи

     Этот парень, Паша, мне сразу понравился. Я с трудом подавил восторг, когда в общаге нас подселили обоих в одну комнату, там жил ещё лейтенант Виктор, долговязый, но тоже симпатичный. В молодости мы все симпатичные...

     Но Паша, Павлик, Пашенька был с первого взгляда моим идеалом. Крепкого сложения, чуть выше меня; открытый и честный взгляд из-под русых бровей, простой такой в общении. Обычно такими представляют русских молодых крестьян на картинах: русоволосых и светлоглазых, с наивным и прямым взглядом. Целый месяц я засыпал с мыслью о Паше. Но поводов к близкому знакомству, гораздо ближе, чем у соседей по комнате в общаге, не было. Мы с Пахой были водителями-контрактниками в автороте, оба на «КАМАЗах», всё в разъездах с утра до вечера, так что сильно не пересекались.

     Наконец, через месяц нам выдали первую получку. Мы проставились в роте, нас пораньше отпустили домой. Несёмся в общагу: только вчера наш сосед лейтенант Виктор уехал в командировку. Комната пустая, я трепещу от желания остаться вдвоём с Павлом — парнем из моих снов и мечтаний. Паша кричит:

     — Я бегу за выпивкой, ты жарь-вари чего-нибудь на закусь.

     Пока он бегал, я что-то сварганил на скорую руку. Накрыли стол, Паша давай ходить по комнатам в поисках компании. На этаже никого: все в части готовятся к учениям. Я сбегал на другой этаж, возвращаюсь, вру:

     — Там тоже никого. Может, нафиг они нам нужны... — с надеждой говорю, я так хочу остаться с Пашей наедине.

     — Точно. Мы готовили, водки взяли, за ними бегаем. А они дома не бывают. Пошли все подальше! Давай вдвоём пить будем, — Паша обиделся на весь свет.

     А я обрадовался.

     Сели за стол, я первый тост:

     — За нас с тобой. Чтобы всё у нас в жизни хорошо было, Паха.

     Пашке слова мои понравились.

     Дальше стали болтать обо всём. Я его потихоньку расспрашиваю, как он насчёт девчонок. Он замялся. Я обрадовался; кажется, мне прёт судьба: парень с девчонками дел не имел, нужно крутить его на секс. У меня самого какой-никакой опыт с парнями был. Я сел рядом с Пашей, приобнял его. Предлагаю на брудершафт выпить, то есть с поцелуем братски в губы. Говорю, по телеку часто показывают. Паха смутился, но согласился.

     С поцелуя всё и началось. У Паши дыханье спёрло, весь дрожит, меня сцапал, крепко обнимает. Я тоже контроль над собой теряю: о ком мечтал, тот меня целует и обнимает.

     — Паша, ничего не могу с собой сделать. Люблю тебя, хочу трахнуться с тобой, так как ты захочешь, — говорю это шёпотом, но сам боюсь, что всё сорвётся.

     Но нет, слышу в ответ, тоже шёпотом, что согласен, что тоже хочет.

     Закрыли дверь на замок, зашторились, чтоб не скрипели кровати, постели на пол бросили, разделись догола с остервенением. Я внутри уже в экстазе, самый офигенный парень на свете сверху на мне елозит, обнимает, целует, уши мне покусывает. Нет такой силы на свете, чтоб нас сейчас растащила. Но краем рассудка помню, что парень неопытный, надо инициативу самому проявлять. Забрасываю на спину ему ноги, шепчу:

     — Пашка, люби меня крепче, делай что хочешь...

     — Хочу тебя, — слышу самое приятное сейчас для меня.

     Я повыше подался телом, он чуть присполз, задом приподнимаюсь. Пашин член тыкается, бедный, не может в меня попасть. Я исхитряюсь рукой помочь, в ту же секунду Паша рванул вперёд. У меня сердце остановилось, мир вокруг замер от молнии, в меня попавшей. Боль была дикая, запредельная. А Паша рвёт мне попку на части, не останавливается. Тут я сознанье потерял.

     Стал приходить в себя, сквозь кровавую пелену в сознании слышу голос:

     — Ты живой? А то я уже испугался за тебя, — это Паша меня переворачивает, в чувство приводит, беспокоится.

     Мне так приятно стало от голоса его заботливого, не брезгливого, что остатки боли исчезли, но ворчу:

     — Пашка, ну ты и зверь. Я теперь неделю ходить не смогу. У меня от боли как взорвалось внутри всё.

     — Ну прости меня, такой кайф словил, что башню снесло напрочь. Всё у тебя в порядке, может тебе смазать попку? — волнуется парень за меня.

     — Нет, не надо. Дай лучше водки.

     Хочу, чтобы банкет продолжился. Водка заглушает неприятности, оставляет лишь хорошее в душе и в мыслях. Чую, его член снова встал. Паша смущён, но ко мне лезет, целует, ласкает. Я тоже его хочу, хочу снова почувствовать в себе дубину Пашкину, сладкую ярость ебли, счастье подчинения другу. Нравится мне Павлик, ради него всё снова вытерплю. Хочу, чтобы ему в кайф со мной было. Шепчу:

     — Павлик, я хочу чтоб ты меня нежно-нежно, ласково-ласково потрахал. Вводи только с кремом, осторожно, еле-еле.

     — Ты точно этого хочешь? — Паша весь дрожит от предвкушения новой ебли. Но за меня беспокоится.

     Хочу я, хочу, чтоб он меня оттрахал в бешенстве и ярости, но с нежностью и любовью. Я так хочу быть любимым. Павлик, родной мой Павлик, всё чувствует. Достал он крем какой-то, смазал мне попку, себе член. Я сжался весь от счастья, трепещу. Пусть делает, что захочет со мной после таких слов:

     — Я люблю тебя, парнишка. Ты мне так хорошо сделал, отдался весь, до конца. Я теперь гадом буду, но тебе плохого не сделаю. Ты мне как брат теперь, я хочу тебя постоянно. Ты теперь мой парень, я твой парень. Лёшик, Лёшенька, доверься мне... — шепчет мой любимый.

     На этот раз всё было как в сказке. Я плакал от чувств к своему парню, который любил меня нежно и яростно, сладко, но с капельками насилия. Он крепко прижимал меня, то входя до упора, так что яйца наши целовались, то почти выходя полностью, даря мгновенье пустоты и передышки. Моя попка счастливо чавкала, вся залитая соком наслаждения. Я был в бреду. Мы с Павликом слились в экстазе, он довёл меня до точки сладостного опустошения, не прикасаясь к моему члену. Сознание моё взорвалось и потухло, только краешком я почувствовал, что Паша тоже кончил.

     С той ночи я нашёл своё счастье. Мы живём с Павликом, моим мужем Пашей, любимым Пахой вместе, каждую ночь соединяясь в экстазе наслаждений. Только одно беспокоит: скоро приедет наш сосед из командировки. Но сейчас я ни хочу ни о чём подобном и думать. Сейчас я нашёл своё счастье, свою любовь, свою половинку в этом мире.
Продолжение следует.