Шестнадцатое сентября.

     Мы совершенно перепугались. Все вокруг от испуга казалось мутным, неустойчивым. Думать было тяжело. Сердце стучало.

     Две местные девушки, не понимая, почему мы вдруг сиганули в кусты, неуверенно удалялись по парковой дорожке, но мы не могли их окликнуть — патруль, как назло, остановился прямо напротив нас. Я бы не сказал, что мы были прямо вот пьяными в дым, но повязали бы нас точно.

     Перспектива провести пару суток на гауптвахте не грела. Совсем.

     Мы с Алексом были друзьями. Он мой единственный в армии друг, я — его. Наверное, мы сдружились потому, что в своем взводе слыли изгоями. Маменькины сыночки, заумные доходяшные слабаки. Он все свое детство промучился в музыкальной школе, я — в художественной. Полгода в армии ничего не изменили. Никакой надежды, что мы сможем стать «настоящими солдатами» в понимании нашего старшины, не было. Даже среди своих ребят нам приходилось тяжко, а уж на гауптвахте...

     Следующее, что я помню — это как мы, прижавшись спинами к стволу большого дерева посреди довольно густого кустарника, давились от беззвучного смеха. Патруль мирно топал вслед за девушками.

     — Секс в пролете! — буркнул Саша. — Любовь, что делаешь со мной! Кто раз познал любви слова, подсуден только лишь желаниям!

     Я с трудом себе представлял, на какой такой секс мы могли бы рассчитывать посреди городского парка, с вполне приличными на вид девушками, с которыми мы, к тому же, познакомились всего минут десять назад и которые не скрывали, что им неприятно разговаривать с пьяными. Но да, секс в пролете.

     Саня принялся стучать по карманам в поисках сигарет. Не найдя у себя, он точно такими же движениями стал хлопать ладонями по моим штанам.

     — Курить есть?

     — Не-а, — промычал я, качая головой. — Я не курю, ты ж знаешь.

     Саша стал решительно ощупывать мои штаны сзади. Пальцы явственно скользили по заднице.

     — У себя ищи, пидор! — хмыкнул я, отстраняясь.

     Никаких таких мыслей у меня и в помине не было. Просто мой дружбан по пьяни не туда полез. Бывает.

     Алекса это не смутило, и он продолжал тупо похлопывать по моему заду. Я, скорее в отместку, стал точно так же хлопать по его.

     Сигарет у Сани не было, ни сзади, ни спереди, а вот торчащий твердый стержень в его штанах я почувствовал сразу. Ощущение было столь неожиданно отчетливым, что я, не понимая, что делаю, специально задержал в том месте руку. Наверное, просто хотел убедиться, что это был действительно член.

     И вновь сколько-нибудь отчетливых воспоминаний о том, что произошло дальше, у меня не осталось. Помню только суетливое копошение в ширинках, скользящие в пальцах пуговицы, ощущение горячего твердокаменного стержня, неожиданно большого.

     И почти сразу же — мы кончаем, я дрочу член Алекса, его кулак точно так же «накачивает» через трусы мой пенис, а свободными руками мы, чтобы устоять рядом, поддерживаем друг друга за задницы.

     Собственного оргазма я не помню. Только ощущение дергающегося Сашкиного пениса, внезапно появившуюся на пальцах влагу и сжимающиеся под ладонью ягодицы.

     Членов наружу мы не вытаскивали, все произошло в теснинах трусов, за щелями расстегнутых ширинок.

     — Пора в часть, — отчетливо прошептал Алекс, когда волны, пробегавшие по его пенису, поутихли.

     Я, осознав, что мы натворили, в ужасе выдернул ладонь.

     Саша посмотрел вниз, будто только сейчас заметил, что в его штанах что-то происходило, слегка качнулся и вытащил руку из моей ширинки.

     Неловко, не глядя друг на друга, мы принялись застегивать пуговицы. Хорошо, ни одна не оторвалась.

     Потом кое-как одернули форму, и вышли на парковую дорожку.

     После оргазма идти было трудно. Ноги ослабели, тело почти не слушалось. Еще бы, за полгода я сумел подрочить раза три, не больше! А где в армии дрочить?

     В душе было муторно, в голове звенело, бедра неприятно щекотала стекающая сперма, на пальцах чувствовалась влага. Ну, какая влага, понятно.

     Мы шли, не разговаривая. Даже не глядя друг на друга.

     Сентябрь-октябрь.

     Что делать со всем этим, я понятия не имел. Можно бы было винить во всем Саню, если бы мои пальцы сами не рванулись к его члену. Можно было бы винить вино, но по-настоящему пьяными мы не были. Даже армию винить не получалось — вокруг ходила сотня таких же измученных воздержанием парней, но они ведь друг к другу в ширинки не лазили!

     О случившемся мы с Сашей ни единым словом не обмолвились, вели себя так, будто ничего не произошло. Не было не только сколько-нибудь откровенного разговора, но и двусмысленных фраз, немотивированных улыбочек, необычных взглядов — вообще ничего!

     Было странно смотреть на Саню, разговаривать с ним, шутить и при этом помнить ощущение его члена и ягодиц на руках, помнить его кулак на собственном пенисе, а ладонь на заднице.

     Меня почему-то сильно интересовало, что он чувствовал, глядя на меня, но он никак не выдавал своих мыслей. Был таким же, как и всегда.

     Несколько раз я специально рассматривал Саню. Он был совсем доходягой. Даже большим, чем я. Совсем тоненький, как подросток. Лицо миловидное, что для солдата-срочника скорее беда. Поднабрался, конечно, в армии развязности и всяких слов, но было очевидно, что все это наносное, а внутри он как был гнилым ботаником, так и остался.

     Я не мог бы сказать, что никогда раньше не чувствовал чужую руку на заднице или члене. Девичье внимание не было для меня уж совершенно обыденной вещью, но и полнейшей диковинкой тоже не было. Разница была только в том, что рука в тот раз была мужской.

     Ну, мужской. И что? Я ведь даже оргазма своего не помнил. То есть, не кривя душой, вполне мог бы сказать, что удовольствия не получил.

     Не испытал отвращения? Ну, не испытал. Так ведь и от онанизма в туалете я не испытываю отвращения. Конечно, я бы предпочел дрочить в своей кровати, но в армии даже уборная общая, одна на всех. Так что дрочишь там, где вдруг на минуту остался один. Это же не делает меня туалетным маньяком, правильно? Значит, и мужская рука на члене не делает меня гомиком, ведь так?

     Шестое октября.

     Душевая комната была холодная. Пара раковин, плитка на полу, плитка на стенах. Под потолком одинокая моргающая лампа дневного света. Двадцать два душа с одной стороны и двадцать три с другой. Никакого разделения на кабинки, конечно, не было. Все общее, все напоказ. А чего настоящим мужикам, солдатам-срочникам, стесняться?

     Кто-то придумал, что на помывку у нас есть десять минут. Одна минута раздеться, восемь минут под струями воды, одна минута одеться. И все, на выход!

     Алекс мылся напротив меня. Не в первый раз он оказывался именно там. И не в первый раз он при этом исподтишка меня разглядывал.

     Вода была холодной. Я, охая, смочил кожу и выскочил из-под ледяных струй, чтобы намылиться.

     Саня делал то же самое, только постоянно смотрел на меня из-под ладоней, размазывавших пену по волосам.

     Меня этот взгляд смущал и даже несколько возмущал. Ну что он пялится! Еще заметит кто, и объясняй потом, что ты не пидарас!

     Саня все равно глядел на меня. Я повернулся к нему спиной, стараясь как-то прикрыться, но это, пожалуй, было ничем не лучше. Теперь он смотрел на мой зад.

     Повернулся боком. Так он видит и член, и задницу.

     Передом? Но так я изначально и стоял.

     Ну, никуда от этого Алекса не деться. Выйдем из душа, дам ему в морду.

     Мои соседи справа и слева, такие же, как я, солдаты, ни на что не обращая внимания, терлись мылом в каких-то сантиметрах от меня. Брызги с них то и дело долетали до меня. Иногда наши тела сталкивались. Тесно? Да. Так на то и армия!

     Саня продолжал на меня смотреть. Ну, а я буду смотреть на него!

     Я уставился на Алекса прямым, откровенным взглядом, надеясь, что он смутится, и он действительно прикрылся в первый момент, отвел глаза,...

  но потом, видно, какая-то мысль пришла ему в голову, и он снова стал смотреть на меня.

     Я понял, что так мы можем доиграться, и притушил взгляд. Тоже стал намыливать волосы, подглядывая из-под рук.

     Ну, тело у Алекса было именно такое, как можно было ожидать. Тело худого восемнадцатилетнего пацана. Все кости торчат. Между ребрами можно лыжню прокладывать. Маленькие вытянутые ягодицы. Я помнил их упругость, а теперь еще и видел своими глазами. Обычного вида член на обычного вида мошонке. Курчавый кустик волос над пенисом. Впалый живот. Армия все-таки сказалась, и на нем проступили два неуверенных тяжа мышц. Точки розовых сосков. Ноги-руки тонкие, что палки. Ровные, правда. Наверное, это называется стройные. Ноги длинные. Девушки бы обзавидовались. Кожа, посеревшая от холода, вся в пупырышках. Кое-где видны синяки и ссадины. Редковатые волосы на голенях и предплечьях...

     И тут, в одно мгновение, мой член вскочил! Да так, что аж стукнулся головкой о живот!

     А вот это уже серьезно!

     Я рванул под ледяную воду, отвернувшись от Алекса. От соседей, правда, никак не спрячешься. Один взгляд, и позора не оберешься!

     Холод резанул по коже, но член и не подумал падать. Я подставил его под душ и заставил себя вспоминать разновидности перспективы в пейзажах. Этого оказалось мало. Я стал вспоминать таблицу умножения. На семи вдруг обнаружил, что начал уже ее забывать. Я испугался, и это, наконец, заставило мой член опуститься.

     Я оглянулся. И увидел знакомую картину — Саня, точно так же, как и я, боролся с эрекцией.

     Седьмое октября.

     Мы вышли в увольнительную. Гурьба одетых в чистую форму срочников. Среди них — я и Алекс. Впервые с середины сентября я оказался в городе вместе с ним.

     Саня и не делал вид, что собирается как-то развлекаться. Все время держался около меня и, едва мы оказались, одни, тут же предложил идти в парк.

     — Ты гей? — спросил я вместо ответа.

     Конечно, за такой вопрос и по морде можно схлопотать, но вчерашняя Санина выходка меня разозлила.

     — А ты? — ответил он. Потом понял, что я серьезен, как никогда, и добавил: — Тот раз был у меня первый. Это считается быть геем или нет?

     Я пожал плечами.

     — Совсем первый? Во всех отношениях?

     Саня направился по улице к парку, и я пошел рядом.

     — Ты из людей мужского пола совсем первый, — рассмеялся он. — И именно во всех отношениях. Не сомневайся. Разве я похож на тех, кто дрочит с другими мужиками?

     Я вообще-то понятия не имел, как выглядят те, кто дрочат с другими мужиками. Поэтому только пожал плечами.

     — А ты? Ты гей?

     Я аж дернулся от возмущения.

     — С чего ты взял!

     Алекс хмыкнул.

     — А чего ж ты меня в душе разглядывал? — продолжал я, несколько растерявшись, но, надеюсь, с тем же напором. — И у тебя встало! У тебя на меня встало! И ты говоришь, что не гей!

     — Конечно, не гей, — уверенно ответил Саня, нимало не смутившись. — Сколько я голых мужиков в душе повидал, но ведь ни разу никогда не вставало!

     Я как-то опешил. То есть...

     — То есть, — пробормотал я, сам себе не веря, — ты возбудился именно на меня?

     — А что, ты улетный пацан! — развязно рассмеялся Алекс. — Мечта пидараса! Даже где-то жалко, что я не пидарас!

     — Да пошел ты! — со злостью рявкнул я.

     — Ну, не заводись, — примирительно сказал Сашка. — Ну, случилось. Бывает. Что нам теперь, вешаться?

     А почему он не спрашивает, почему у меня на него встало?

     Мы некоторое время шли молча.

     — Как-то все это неправильно, ты не считаешь? — спросил я, наконец.

     Саня пожал плечами.

     — А что, в жизни нужно все попробовать. И мы попробовали. Так уж получилось. Было. Ну и ладно! К тому же, мне кроме тебя, «все в жизни пробовать» просто не с кем!

     Я опешил. Фраза мягко говоря двусмысленная.

     Ошарашенный, я брел за Алексом, не отдавая себе отчета, что мы уже вошли в парк.

     — Давай покурим, — предложил он вдруг. — Только спрячемся.

     И решительно углубился в кусты, скрывшись за несколькими росшими вместе деревьев.

     Вот тут до меня дошло.

     Он меня что же, дрочить позвал?

     Я стоял, не в силах ни пошевелиться, ни выдавить из себя хотя бы слово.

     Мой застигнутый врасплох организм отреагировал совершенно однозначно — член встал. Сразу.

     Сердце колотилось, в голове стучало.

     Он меня дрочить позвал.

     Я оглянулся. Пустынный утренний парк. Ни души.

     И что делать?

     Я еще раз оглянулся и решительно направился в кусты, к Алексу...

     Тот встретил меня без тени улыбки, без своих обычных шуточек. Будь иначе, я бы тут же сбежал. Вели мы себя так, будто на самом деле собрались просто покурить, и это как-то успокаивало. Нет, я не обманывался, знал, зачем мы здесь, но и не психовал. Именно потому, что Алекс держался вполне серьезно.

     — Что-то я сигареты найти не могу, — сказал Саня, подходя ко мне вплотную. — Забыл, наверное. У тебя есть?

     У меня в животе что-то сжалось.

     Алекс сразу же, не затягивая, стал постукивать по моим штанам.

     — Я не курю, ты же знаешь, — сказал я, не в силах унять нервную дрожь.

     — Да? — спросил Алекс, и тут же завел руки мне за спину, чтобы осторожными, нерешительными движениями «поискать» сигареты у меня сзади.

     Ладони на мгновение сжались на заднице. Отпустили. А потом просто легли на ягодицы да там и остались.

     Мы замерли. Оба смотрели в сторону. Я в одну, Алекс — в другую.

     Мы молча стояли, соприкасаясь одеждой. Руки Сани лежали у меня на заднице...

     По сентябрьскому сценарию я должен был начать обшаривать карманы Сашки, но это было бы уж совсем глупо.

     Секунда шла за секундой, мы стояли неподвижно, а я все никак не мог понять, что мне в такой ситуации делать. Не потому, что перебирал множество вариантов или думал о последствиях. И уж конечно не потому, что не люблю секс. Скорее, просто совсем ни о чем не думал.

     Мне, в конце концов, стало неловко. Неловко, что вот мы стоим вот так неподвижно, на моей заднице лежат Санины ладони, он придумал такую дурацкую комбинацию, затащил меня аж сюда, а я пошел...

     В общем, я почувствовал, что обязан, как вежливый человек обязан, положить другу руку между ног.

     Я едва успел почувствовать твердый стержень под плотной тканью, как Алекс принялся поспешно растягивать пуговицы у меня на ширинке. И сразу же его ладонь протиснулась внутрь и сжала через трусы член. Тот сладостно заныл и задергался. Мое дыхание сбилось, и я невольно переступил с ноги на ногу. А Саня принялся лихорадочно ощупывать и гладить через ткань мой пенис. И тут же нырнул в трусы и схватил его, напрямую, кожа к коже.

     Удовольствие вспыхнуло во мне с невероятной силой. Оно было таким ярким, таким острым, что мое дыхание сбилось.

     Другой рукой Алекс с силой сжимал мои ягодицы. Сожмет, подержит, отпустит и переходит на соседнюю.

     Я, может, и согласился подрочить, но на то, что мне будут задницу щупать, не подписывался! Я вильнул бедрами, рука с моего зада на мгновение исчезла, но тут же снова появилась, чтобы снова схватить меня за ягодицу.

     Я с удивлением осознал, что охватывающее меня удовольствие, оказывается, не зависит от того, что меня ласкает такой же, как я сам, пацан. Если закрыть глаза, если не думать о том, кто именно сейчас мне это все делает, то было просто афигенно! Мой член сжимала рука другого парня, а мне было так же сладостно, как если бы это делала девушка. И поглаживания ягодиц были, если откровенно, приятны.

     Только вот чего-то не хватало...

     Я неожиданно для себя понял, что мне не хватает члена и зада Сашки. Ладони помнили те, сентябрьские ощущения...

     Я провел пальцами по всей длине пениса Алекса, спустился ниже, чтобы ощутить мягкость мошонки — весь этот месяц я пытался вспомнить, касался ли я тогда Саниных яичек.

     Алекс издал какой-то звук, прижал меня к себе сильнее и точно таким же жестом нырнул ладонью глубже,...  

      к моей мошонке. Сжал яички, несильно, но я дернулся от боли. Он тут же отпустил мошонку и пробормотал:

     — Извини.

     Похоже, мы даже за таким занятием были способны на непринужденную беседу.

     Я расстегнул его ширинку и всунул руку внутрь. Пальцы сразу же сжались на члене, и я даже зажмурился от удовольствия. Неужели можно получить удовольствие сжав в ладони чужой член!

     Алекс тихо застонал и сжал мой пенис, и новая волна наслаждения прокатилась по моему телу. Теперь уже я схватил Саню за зад, ощутил твердую упругость ягодицы, ее совершенную форму, и притянул парня к себе. Снова сжал его член, не сильно заморачиваясь из-за трусов. Мне хватало ощущения твердого горячего стержня и так, через ткань, а возиться еще дольше было невмоготу. Стал двигать кулаком по пенису.

     Алекс зарычал и прижался ко мне. Его бедра стали совершать движения туда-сюда. Я тут же понял, что и мой таз делает то же самое. Мы будто терлись друг о друга — не нарочно, просто так уж получалось.

     Сладостные ощущения пронизывали меня, будто приподнимая в воздух, скручивая, разрывая, и я с удивлением понял, что стремительно приближаюсь к пределу. Так быстро? Неимоверно! Хочу еще! Я почему-то успел подумать, что будет неприкольно минут десять стоять, обкончавшись, и «качать» Сашку. Не говоря уж о том, что именно он подумает о моей «скорострельности»...

     Потом мысли исчезли, вытесненные чистым удовольствием.

     Саня снова зарычал, напрягся, с силой прижался ко мне, едва ли не толкнул. Его рука до боли сжала мою ягодицу, не давая мне даже покачнуться. Рука на моем члене, совершая очередное движение вверх-вниз, дрогнула.

     Алекс замер, и я ощутил влагу на своей ладони. По стержню в моей ладони прокатилась мощная волна. Она была именно мощной, потому что, играючи, раздвинула сжатые до боли пальцы. Пенис с силой дернулся. Ткань трусов вмиг стала мокрой. Потом пошла следующая волна, за ней еще одна, и Саня захрипел.

     Алекс кончил первым! Вот это да!

     Его рука в моей ширинке «вспомнила» обо мне и как-то неуверенно, довольно слабо продолжила «качать» мой член. Были эти движения не слишком сильными, но мне почему-то именно они доставили теперь просто невыразимое удовольствие. Я потерял ощущение реальности, кажется, даже стонал. К сожалению, наслаждение нарастало слишком быстро, становилось острым, невыносимым. В головке возникло щекочущее чувство, все внутри меня подобралось, и мой член взорвался струей спермы...

     Когда я снова стал осознавать окружающий мир, мы стояли все так же, прижавшись друг к другу, с руками в ширинках. Алекс продолжал мягко сжимать мой член. Моя ладонь просто лежала поверх его пениса.

     Я бросил на Саню испуганный взгляд.

     — Надо где-нибудь умыться, — будничным голосом сказал он и вытащил руку из моих штанов.

     Я увидел, что кончик пениса торчит из ширинки наружу. Из него прямо у меня на глазах выделилась очередная порция спермы.

     Ягодицу Алекс тоже отпустил, хотя и с секундной задержкой.

     Лишившись поддержки, я покачнулся. Все мое тело охватила слабость. Хотелось сесть куда-нибудь. В голове была полная сумятица.

     — Пошли в кафе? Я видел одно по дороге сюда. Было открыто.

     Тут только я понял, что стою, как дурак, сжимая задницу и член другого парня. Я отдернул руки.

     Вместе с ощущением удовлетворенности пришло и странное чувство, что я только что совершил преступление. Я клял себя, что поддался. С ужасом думал о том, что сегодняшнюю нашу дрочку на вино уже не спишешь. И что я не могу о случившемся сказать, что не получил удовольствия. Получил! И я ругал себя за то, что мне понравилось.

     С торчащего из штанов кончика члена на штаны текла сперма. Ужасно.

     — А ты и сосать готов? — с неожиданной злостью спросил я, пытаясь затолкать член внутрь.

     Трусы перекосились, у меня ничего не получилось, все пальцы оказались в семени.

     — А ты? — Алекс не удивился моему вопросу, ответил совершенно спокойно. — Возьмешь у меня в рот?

     — Ну да, конечно! Размечтался! — все больше злясь, буркнул я.

     Мне кажется, я в тот момент был готов начать драку. Я, наверное, все-таки ударил бы Саню, если бы меня не охватила такая слабость.

     — Это, говорят, очень приятно, — спокойно сказал Алекс. — И, честно говоря, не кажется слишком сложным.

     Простым движением, будто такое происходит сплошь и рядом, он нагнулся. Его пальцы оттолкнули мою ладонь, запихивавшую скользкий от спермы член в ширинку. И в то же мгновение он поцеловал головку. Не прикоснулся слегка губами, а поцеловал крепко. Потом спокойно, аккуратно, всунул мой пенис в штаны и расправил трусы. Распрямился.

     Я стоял, глотая воздух и таращась на Алекса. Я не знал, что сказать.

     — Совсем не противная, — сказал Саня, облизнув губы. — Я бы даже сказал, что вкусная.

     Он стал застегивать пуговицы на моей ширинке.

     — Ну что, готов взять у меня в рот? Я, как видишь, не испугался.