В свои тридцать три года Вова Пичугин был самым несчастным человеком на свете. Мало того, что размер его «несчастья» выглядел устрашающе (так, по крайней мере, казалось самому Вове), но и форму он имел корявую, словно сучковатая палка. Примерно по середине он как бы надламывался, изгибаясь немного вправо от осевой линии. И в месте изгиба имел наибольшую толщину, будто действительно, сучок или нарост уродовали стройный ствол.

     В подростковом возрасте Вова своими размерами гордился и вместе с тем немного стеснялся их. Хотелось быть как все. Ну или чуточку побольше чем все. Из увлекательных небылиц, какие рассказывали его друзья-ровесники и парни постарше, он вывел для себя нехитрую истину — чем больше «та самая штуковина», тем больше удовольствия получают девчонки. На самом деле все оказалось не так. Первая его партнёрша, которой он с гордым смущением продемонстрировал свое хозяйство, от страха попыталась было ограничиться платоническим общением. А когда Вова ее все же уговорил и попробовал подарить удовольствие, с воплями и слезами убежала в ванную и там закрылась. Следующие несколько девушек, отважившиеся на близость с неординарными размерами, впоследствии категорически отказывались от продолжения отношений, заявляя, что не хотят рисковать жизнью.

     В армии Вова в очередной раз убедился, что его параметры способны принести ему только неприятности. Жена майора, догадавшись, что именно носит молодой солдат под униформой, всеми правдами и неправдами затащила его в свою постель. Их третьему свиданию помешал неожиданно появившийся майор. После профессионально поставленного удара неверная жена отлетела в дальний угол спальни, а испуганному любовнику майор пообещал перевод в такие края, где полигон на Новой Земле покажется Канарами, если еще хоть раз увидит солдатика рядом со своей женой. Сравнивать Канары и Новую Землю Вова не захотел и поэтому до конца службы честно сторонился всех женщин военного городка.

     После армии Пичугин поступил на заочное отделение в институт, устроился автомехаником в «мерседес-центр» и попытался устроить свою личную жизнь. Почему-то ему казалось, что брак это более подходящая форма интимной жизни, чем случайные связи. Однако и здесь его ждало разочарование. Первая жена через год мучений в постели сбежала куда подальше, а от второй он ушел сам. В изобретении причин для отказа от исполнения супружеского долга женщина достигла такого совершенства, что их интимная жизнь все больше становилась иллюстрацией известного анекдота: «секс лучше, но Новый Год чаще». Правда, была в его жизни любовница, которую Вовины размеры абсолютно устраивали, и Пичугин с ней просто купался в счастье. Но она была замужем и ради Вовы разводиться не собиралась, как он ее не уговаривал. А потом она и вовсе со всей семьей уехала на ПМЖ куда-то в Европу. После такого предательства Пичугин приуныл еще больше.

     Несмотря на то, что вариантов применения Вовиных природных данных было много, по большому размышлению, они его не устраивали. Так, можно было бы податься в порно индустрию, что сразу же решило бы все вопросы с сексом. Но Вова по своей натуре был скромным человеком и публичности не любил. Тем более что с точки зрения заложенных в детстве моральных принципов к порнографии он относился как к интересной, но неприличной части шоу бизнеса. После расставания со второй женой он с тоски разместил свою анкету на сайте знакомств, указав в комментариях, что стремится к серьезным и продолжительным отношениям. Но как на смех, те женщины, которых Вовин размер устраивал, как раз и не стремились к серьезным отношениям. В большинстве случаев это были замужние скучающие дамочки, уставшие от серых супружеских будней. Озабоченные тетеньки не стеснялись звонить ему даже среди ночи, в очередной раз убивая в Вове веру в скромность и порядочность всех женщин. Тем более что, помня о своих армейских приключениях, Пичугин старался избегать таких знакомых, дабы не оказаться однажды жертвой разгневанных мужей. Вечерами, ложась в холодную постель, Вова, как романтичная барышня, мечтал об уютном доме, заботливой жене и сопливых детях.

     Так и жил до недавнего времени самый несчастный человек, почти перестав надеяться на встречу с той единственной, которая оценит душой и телом его нескромное предложение.

     Случай и удача, как два в одном, сошлись вместе субботним утром в пригородной электричке, на которой Вова от случая к случаю наведывался в деревню, проведать домик, доставшийся в наследство от деда. Среди прочих пассажиров вагона его соседкой оказалась привлекательная женщина примерно Вовиного возраста, которая держала на коленях небольшой деревянный ящик, такой, с которым художники ездят на природу рисовать пейзажи. Как называется ящик, Вова не знал, но изобразительное искусство любил и к творческим людям относился с большим уважением. К тому же, художница была похожа на его любимую актрису Ребекку Фергюссон обилием веснушек и ненавязчивой скромной обаятельностью.

     Примерно полчаса Пичугин украдкой разглядывал попутчицу, с неудовольствием ощущая в штанах растущий к ней интерес, а потом, наконец то, преодолев смущение, решился открыть рот. Вовин вопрос неожиданно, даже для него самого, звучал как цитата из анекдота: «девушка, а вы тоже едете этой электричкой?» Оказалось, что тоже, и даже до той же самой станции, что и Вова. В течение следующего часа Пичугин узнал, что на самом деле «Ребекку» зовут Ася, что она действительно художница, а в Вовиной деревне живет совсем недавно, после того как отсудила после развода у бывшего мужа маленький домик. При этих словах Вова вздрогнул, но искренняя Асина улыбка убедила его, что бывший муж виноват во всем сам. На перроне они расстались, потому как жили в разных концах деревни, но Ася объяснила, как ее можно найти и пригласила Пичугина в гости на вечернее чаепитие.

     До вечера Вова не вытерпел. Перекусив распаренным в кипятке дошираком, он закрыл дверь на ключ и выкатил из сарайки тяжелый армейский «цюндапп», доставшийся вместе с домом в наследство от деда. Мотоцикл, в далеком 1944 году брошенный отступающим вермахтом и подобранный дедушкой в придорожной канаве, завелся, как и положено немецкой технике, с полтычка. Через несколько минут недолгих поисков Пичугин подкатил к небольшому аккуратному теремку из оцилиндрованного бревна и пригласил свою новую знакомую покататься. Ася с готовностью подобрала подол цветастого сарафана, запрыгнула на сидение, и дитя инженерной мысли Третьего Рейха, распугивая кур и зля деревенских собак, помчало их навстречу солнцу. Несколько часов они кружили по окрестностям. Ася, прижавшись к Вовиной спине, на кочках взвизгивала от восторга, словно девчонка, еще крепче сжимая сплетенными руками мужской живот, а Пичугин боялся, но в тоже время и хотел, чтобы ее пальцы соскользнули чуть ниже — туда, где в штанах уже нетерпеливо подрагивал его «размерище». Но он держался — не позволял ни эмоциям, ни физиологии вылезти наружу и гонял свой тарахтящий трофей по пыльным проселкам. И когда спелое августовское солнце утомленно скатилось за горизонт, они вернулись в поселок.

     Однако, запланированное вечернее чаепитие не состоялось. Едва Пичугин переступил порог теремка, его рот открылся от восхищенного изумления. Бревенчатые стены сверху донизу были увешаны картинами. Количество и разнообразие поражало. Большие и маленькие, пейзажи и натюрморты, графика и масло, абстракция и академика — искусство многообразием стилей окружало со всех сторон — Вовин взгляд метался между шедеврами как испуганный воробей, пока, наконец, не зацепился за небольшой поясной портрет. На полотне была изображена молоденькая девушка, как два листа ксерокопии похожая на Асю. Длинные волосы водопадом падали на обнаженную, аккуратную, девичью грудь, едва прикрывая смущенные розовые сосочки, да и выражение Асиного лица в этот момент было таким же смущенно — испуганным, будто кто-то вдруг случайно застал девушку за переодеванием. Нарисованная Ася испуганно смотрела на восхищенного Вову, а в это время другая, настоящая, Ася прижалась к нему сзади, обняв руками как до это днем за живот, и прильнула теплой щекой к Вовиной спине. А у того в груди вдруг что-то заскребло, и он развернулся, сгребая ладонями женское тело.

     Оказавшись вместе с Асей в постели, Вова нервничал как первый раз в жизни. Страх испугать подругу своими размерами и испортить нежно завязавшиеся отношения сковывал Пичугина ледяным панцирем. Смущенно держа в руках свое достоинство, он увидел, как округлились глаза у женщины, и приготовился капитулировать, так и не начав сражения, но вместо отказа Ася азартно ринулась в бой, цепкой хваткой вжав в себя трясущегося от волнения Вову.

     Пол ночи вопли страсти витали под крышей теремка, заставив умолкнуть всю живность в округе, а когда любовники наконец-то угомонились, заснув в объятиях друг друга, то примолкшие в кустах сверчки так и не решились продолжить свою песню.

     Утро разбудило Вову теплым солнечным лучом и вкусными запахами. Наскоро приведя себя в порядок, он подсел к столу, и скромно улыбаясь в ответ на женский взгляд, придвинул к себе аппетитно пожаренные яйца. Ася, подперев голову кулачками, умиленно смотрела на жующего Вову, а Пичугин яростно скреб вилкой по тарелке и удивлялся, почему яичница может быть такой вкусной. А когда тарелка опустела, и Вова прожевал самый лучший завтрак в своей жизни, Ася, совсем по-детски, рдея смущением сквозь веснушки, приспустила тонкие бретельки сарафанчика с плеч. Улыбнувшись не двусмысленному предложению, Пичугин с твердой отчетливостью осознал, что до обеда из постели они вряд ли выберутся.

     ©MMXVIII, Merzavets