Белла приподняла очки и коснулась ладонями переносицы. Она размашисто черкнула в последней тетради четверку, подарок списавшему двоечнику, и положила ее на самый верх огромной стопки разноцветных тетрадей. Странная пульсация в голове, как предзнаменование мигрени, заставила ее встать и освободить каштановые волнистые волосы от заколки. Девушка взглянула на себя в зеркало и еще больше расстроилась. Большие зеленые глаза устало глядели из-под черных накрашенных ресниц. Дешевая тушь осыпалась под глаза, еще сильнее оттеняя синяки от усталости, помада уже давно стерлась с пухлых губ. Между четко очерченными бровями пролегла небольшая морщинка.

     1.

     Утро понедельника, теперь уже я вынужден провожать тебя на работу, вот что бывает, когда происходят накладки, и мы не можем уйти в отпуск в один день.
В очередной раз поражаюсь твоим переменам: каких то пол часа назад ты лежала на смятой постели откинувшись на подушки, с приоткрытых пересохших губ срывалось горячее дыхание, пальцы неосознанно вцеплялись в простынь, а твое разгоряченное лоно принимало себя пульсирующие струи, неистово вырывающиеся из моего твердого члена.
И вот ты уже на пороге, на тебе легкое летнее платье в горошек, расчесанные распущенные волосы спадают на открытые плечи, солнцезащитные очки придерживают на голове копну непослушных волос, заменяя ободок. На лице легкий макияж, едва уловимый летний армат парфюма, в руках небольшой клатч и связка ключей от авто, ты нервно переступаешь с ноги на ногу и теребишь ключи.

     Двойня орала, как целый вольер голодных обезьян.

     Я получила наследство, да еще какое — двухэтажный дом! Моя бабушка Анастасия Ореховна Купцова оставила мне домик в поселке Луговом в ста пятидесяти километрах от города, в котором живу я. Что теперь с ним делать, ума не приложу! Для начала я решила съездить в поселок, поглядеть воочию на домишко с робкой надеждой, что он не обветшал со временем и мне удастся выгодно продать его.

     (Отрывок)

     Я проснулась оттого, что руки немыслимо затекли. «Вот черт, — подумала я, — надо же было так неудобно спать», — и попыталась опустить будто чужие конечности вдоль туловища, чтобы восстановить кровообращение. К моему огромному удивлению, этого сделать не удалось: то ли руки не слушались, то ли что-то им мешало двигаться. Открыв глаза, я не увидела ничего, кроме темноты. Сон сняло как рукой, горло обвил удав с именем Паника, а взбудораженный мозг судорожно пытался разобраться в ситуации. Попытки сильнее дергать руки или как-то ворочаться не увенчались успехом.

     Июль. Солнце плавит небеса до цвета линялых джинсов, выжигает кирпич до блеклых отблесков, пьет зелень листвы в пергамент, иссушает асфальт в пыль. Солнце вытапливает из нас пот и ту минимальную одежду, что мы можем себе позволить. Поджарые, поджаренные девушки идут навстречу — с распущенными выбеленными волосами, в исчезающих юбках, в потемневших от пота топиках, с изумительно-чётко просвечивающимися сосками и ареолами, потому что какое бельё в такое пекло? Они утомлены жарой. Им бы сидеть в плетёном кресле в тени пальм и сосать через соломинку разноцветный коктейль, но им — надо, и выражение их лиц вызывает благоговение: с такими лицами идут не в Универсам за бикини, а в атаку на фашистов.

Последние грозные тучи давно скрылись за горизонтом, не оставляя рассвету ни единой преграды, чтобы захватить город. Улицы ордынского города Каракорума постепенно утопали в золотых лучах ласкового весеннего солнца.
Вот он, небольшой деревянный домик, сколоченный из темных досок, убежище, подобное многим, но родное сердцу для небольшой ордынской семьи. Семья была небольшая и насчитывала всего двух человек. Мать с дочерью целыми днями ткали молельные коврики, которые затем успешно продавались на местном рынке. Конечно, доход с них был небольшой, но что тут поделать? Отец семейства давно предстал перед Всевышним, оставив своих родных наедине с тяжелыми мирскими реалиями. Судьба порой бывает несправедлива с нами. Но кто мы такие, чтобы ворчать на судьбу.

     Дочь, Фахрие, как и ее мать была настоящей восточной красавицей. Четкие линии раскосых казахских глаз, черные, словно тысяча безлунных ночей волосы, пухленькие алые губки, будто созданные для долгих страстных поцелуев. Не счесть сердец, сгубленных ее красотой и не описать пером подвигов, что юноши совершали ради своей обольстительницы.
Чуть только солнечные лучи, льющиеся из небольшого окошка, коснулись ее нежной молодой кожи, девушка захлопала длинными черными ресничками и лениво зевнула.

     
Солнечные лучи сверкали на металлических доспехах, начищенных до зеркального блеска, и слепили глаза. Роскошные плюмажи из конского волоса развевались на шлемах, украшенных осколками стекол, которые сияли не хуже настоящих драгоценных камней. Закованные в пластинчатые латы, рыцари обнажили мечи, собираясь сойтись в смертельном бою, желая заполучить благосклонность прекрасной девы. Все обитатели дворца вышли полюбоваться поединком. Несравненная леди Джулиана стояла на балкончике в окружении свиты и c нескрываемым интересом наблюдала за рыцарями. Конечно, ведь сегодня решалась судьба этой прелестной девушки. К слову сказать, она, в самом деле, была безумно хороша. Жгучие черные волосы, коричневые глаза-пуговки, от которых невозможно оторвать взор. Точеные ручки и ножки, высокий рост. Грация и изящность в каждом движении. Небольшой ветерок играл темными локонами прелестницы, развевая полы длинного платья цвета молодой травы. Белый кружевной платочек выпал из тонких женских пальчиков, обозначая начало поединка. Раздался скрежет лат и звук ударов мечей.