Дашка была изгоем. Сельские дети смеялись над неуклюжей флегматичной девкой, которая заматерела уже в свои 18 лет. Вихрастые, курносые, худые, с острыми локтями и коленками ребята ещё не понимали, что Даша наливается женскими соками, и через 2 года будет настоящей женщиной. Даша была девочкой очень ранимой и романтичной, любила поэзию и природу. Читая много книг она была умнее своих сверстников, что не добавляло ей популярности нисколько.

     Одуряющая свежесть воздуха дарила бодрость, как это всегда бывает после дождя. Робкие солнечные лучи уже разрезали грязные облака и рассыпались тысячами солнечных зайчиков, врезаясь в лужи.

     Паромная переправа оказалась довольно своеобразной. Вместо причала, механизмов и прочего, что в голове всплыло при слове «паром» в помине не было. Были две большие лодки, скреплённые между собой металлической решёткой на которой были закреплены доски. Этот паром хмыкнул, заскрипел, но принял меня с машиной. Владимир-паромщик, как настоящий перевозчик по реке времени, громко сморкнулся, плюнул, ухватился за шест, торчавший из воды.

     Итак моя подружка (блонда) оказалась наркоманкой. Понял я это на 5 — й день нашего тесного общения. Почти двое суток мы зависали в ее номере, беспросветный секс, секс и секс. И ничего кроме секса. На третий день, проспав до обеда она встала сама не своя. Землянистый цвет лица. В ванной по-моему ее тошнило. После обеда, сказав что есть в городе дела, уехала. Вернулась ближе к ночи. Прилегла и уснула. Заглянув в ее зрачки я понял всю серьезность ее трагедии. Нечто подобное я уже наблюдал и знал что проспит она точно до обеда. На следующий день навестив ее номер, поцеловал замок. Оказалось закрыла санаторную карту и уехала. Уехала не попрощавшись. И я понял что больше мы не увидимся. Не увидимся никогда.

     — Мы сейчас. Мигом. — Мари, а именно так между собой звали самую старшую, приветливо улыбнулась. — Всё-таки гость. Надо, так сказать, соответствовать.

     Шипение... Писк... Шипение... Писк... Боль... Шипение... Писк-писк-писк... Голоса... Тихое похрустывание целлофана... Укол... Тишина...

     История выдумана..

     Громкая музыка ритмичными ударами заливает большой зал, заставляя незнакомых людей двигаться на танцполе в едином быстром темпе. Она полностью владеет и ими, и мной, направляя движения моих ног и бедер, взмахи рук, повороты корпуса и головы. Ритм ускоряется, и я поднимаю руки над головой, кружась вокруг своей оси, от чего платье развивается вокруг бедер, а пышные волосы летят. по воздуху. На секунду замираю и ловлю заинтересованный взгляд танцующего рядом. Дарю ему небольшую улыбку и кружусь в обратную сторону. Оборачиваюсь через плечо, прижавшись к нему щекой, и стреляю в заинтересованного парня чуть прикрытыми глазками. Он аж замер от неожиданности, а я от него отвернулась и снова отдалась музыке.

     Если бы мне примерно полтора года назад сказали, что я буду отшельником на острове посреди среднерусской равнины проводить свою жизнь, я бы рассмеялся тому человеку в лицо. Я? Отшельником? На каком-то острове посреди реки? И что до ближайшего населённого пункта три дня на лодке, шесть на собаках? Бред. Чистой воды бред. Как это может быть, когда у тебя жизнь бьёт ключом, бизнес идёт в гору, жена красавица и всё если не в шоколаде, то уж по маслу, точно!? Бред. Но. Как говорится, никогда не говори никогда. В тот вечер я рано вернулся из поездки в какой-то жопинск, где осматривали полуразвалившийся завод на предмет превращения его в живой хозяйствующий субъект. А так как все эти бани, бляди и прочее были мне уже по самое горло, то я сел на проходящий поезд и вуаля, на двенадцать часов раньше прибыл в родной очаг. В котором, через стекло зимнего сада наблюдал, как мой близкий друг драл мою жену. А та повизгивала, крутилась под ним, вообще, вела себя совершенно не так, как со мной. Картинка, так сказать, как из анекдота — возвращается муж из командировки.