Не буду рассказывать все подробности злокозненной жизненной ситуации, приключившейся однажды со мной в Москве, но итог оказался для меня не просто печален, но и страшен. Я стоял в самом центре столицы — чужом и далеком от моей малой родины городе — с двадцатью двумя рублями в кармане, жевательной резинкой, зажигалкой, пачкой сигарет, а также спортивной сумкой, в которой лежала сменная одежда. У меня не было ни еды, ни видов на ночлег, ни билета в кармане. Да и уезжать домой было никак нельзя — предстояло полуторанедельное ожидание разрешения дела, ради которого, собственно, я и прибыл в Москву.
Натали вышла из кабинета, и, прикрыв за собой дверь спустилась вниз.
Отправляют меня в командировку. Ничего хорошего в этом нет. Ехать предстоит в провинцию, но работа есть работа. А может получится совместить с удовольствием? По своему опыту знаю, что в поезде с молодым симпатичным парнем случается много интересных историй. Вот надеясь на какую-нибудь чертовски привлекательную попутчицу, захожу а купе и: вижу: сидят три старушки. Тихо поругиваясь, приходится слушать всю дорогу их охинею про просто Марий и прочих.
Этот дневник мне был предоставлен знакомым следователем.
С Александром Коноплевым я договорился о встрече заранеее, зная насколько он занят своей работой в области контруирования новой электронной аппаратуры в конструкторском бюро при машиностроительном заводе.
Первое, что ты видишь — это глаза. Да-да, не смотря ни на что. Попадаешься как золотая рыбка, как кролик. Только она не удав. Она — это она. И глаза её... Смотрят они так, что когда перестаёшь смотреть в глаза, сразу хочется посмотреть куда-нибудь ещё... Я знаю, куда ты хочешь посмотреть, но там одежда. Пока... Она поднимает руки и отводит со лба прядь волос. Смотрит на тебя. Ну что же ты? Эти нервные руки. Интересно, как это, ощущать прикосновение этих рук на теле? Ты это ещё узнаешь, потерпи. Не всё сразу. Так интереснее. Ведь она тебя дразнит. У неё на лице появляется это её детское выражение. Она это умеет. Очень по-детски и очень невинно. Но это обман. Ты это знаешь, только тебе всё равно. Когда она успела снять платье? Или его на ней вообще не было? Где были твои глаза? Она не спешит до тебя дотронуться. Она пока дотрагивается до себя... Сначала она обнимает себя за плечи. Ей холодно. Потом она медленно опускает руки ниже.
Сначала приходит жгучее страстное безумное желание, приходит с дрожью в коленях и с трепетом в груди. И ты — в его сладостном плену, из которого нет выхода. И когда первые капли начинают просачиваться сквозь нежную ткань твоих трусиков, «сладкий» дурман подобно облаку укутывает тебя. И нет сил противиться ему. А жгучая жидкость, набирая силу, легко проникая сквозь белье и одежду, горячим потоком бегущая по ногам, обволакивает, согревая тебя. И нет в этот миг ничего вокруг, есть только желание, чтобы это не кончалось никогда:
Было уже далеко за полночь, моросил мелкий дождик, неприятно обдувал холодный, пронизывающий ветер. Я вышла из дома и направилась в сторону шоссе. Вечеринка не удалась. Моя подруга отмечала свой день рождения, и я была среди приглашенных, но компания собралась из людей, в основном мне не знакомых, поэтому я чувствовала себя не уютно. Один из парней, в течении всего вечера усиленно «клеился» ко мне, но я оставляла его ухаживания без внимания, он был не в моем вкусе. Видимо это задело его самолюбие. Изрядно выпив, он стал откровенно приставать ко мне. Тогда я решила уйти, настроение было испорчено. Изначально это не входило в мои планы, я собиралась остаться ночевать у подруги, но обстоятельства сложились таким образом, что мне ничего не оставалось делать, как только добираться ночью, через весь город к себе домой.
Проснулись мы в шесть утра от того же будильника. Не хотелось вставать, но отпускать Иришку одну поливать огород я не хотел, я еще немного понежился с ней в кроватке и когда почувствовал, что это заходит слишком далеко, встал и начал одеваться. Иришка обиженно сказала:
Шёл по улице как-то весенней,