Остальное
Они опять поругались. Снова эти непонятные упреки и равнодушие. Да, равнодушие, она хочет уйти от него.
Как-то раз в один из особенно жарких летних деньков, когда, кажется, жаркий воздух колышется густыми волнами и даже ветер не приносит облегчения. Я сидела в гостях у своей подруги Анастасии. Мы спасались от жары в её старом частном доме, разговаривали, пили холодное красное вино и планировали залезть на крышу позагорать. Неожиданно пришел её сосед Стас, высокий темноволосый юноша, он присоединился к нам на полчасика, впрочем, вскоре ушел, сославшись на неотложные дела по хозяйству. Мы допили бутылку вина, и я сказала, что пора идти принимать солнечные ванны. Настя сказала, что не пойдет, т. к. ей может стать плохо от вина на жаре. Она вручила мне покрывало, и я отправилась на крышу. Необходимо отметить, что этот дом был выше всех остальных на этой улице, а потому я не утруждала себя надеванием купальника, а просто скинула свою полупрозрачную блузку, лифчик и шорты и подставила свое стройное тело палящим лучам июльского солнца. Я являюсь обладательницей поистине великолепной фигуры: сочные бедра сочетаются с тонкой талией и большой высокой грудью, мой золотистый загар выгодно оттеняли светлые длинные волосы и крошечные белые трусики из нежного шелка.
Чтобы это странное, напоминающее лихорадочный озноб, возбуждения могло означать? С большим удивлением он прислушивался к себе, наблюдая за среднего роста девочкой, застывшей перед высоким, в человеческий рост, зеркалом. Лет ей на вид 18, у нее пышные волосы, породистое лицо и глубокие светло-карие глаза.
Ехать в магазин, где работала Лана, было уже поздно, и Самолетов направился прямо к гостинице, где она обитала. Свернув с семнадцатого шоссе, являющегося одновременно и главной улицей городка, на восьмую южную, он увидел название «Grand Inn». На боковой улице за гостиницей он нашел место для стоянки, припарковался и вышел из машины в необычайном волнении, смешанном с легкой сонливостью, которая не мешала, а наоборот, делала все происходящее вокруг похожим на сон.
Глава первая
Звонок в дверь... Я знаю, что это Ты... Ты как всегда опаздываешь минут на 10.
Встретились мы с ней в конце ноября 1999 года в Москве. Назовем ее Арина. Зачем-то проезжал в машине около к/т Урал. Ехал от родителей, в этот день мне вырвали два зуба. Настроение было ужасное. Работал тогда в магазине, дела уже шли на закат, но деньги еще были. Она стояла и голосовала. Просила довести до Щелковской. Я же, ехал на ВВЦ, договориться об интимной встречи с Миланой (милая безотказная девица из Подольска) и предложил довести ее до Сокольников. Ей нужно было в Черемушки, как раз мне по пути домой. Но Милана оказалась на тот момент важнее.
Я беру тебя на руки и кружу... кружу... Безумные повороты, кружатся головы, опускаемся на землю, как падшие ангелы... Целовать, целовать. Нет! Сначала гладить. Руки пускаются в нежный танец. Танцуют, слегка подрагивая пальчики на каждом изгибе. Вот шея... ощущение кожи — такой бархатистой и нежной и мягкой и хочется гладить и гладить и гладить. А пальчики ниже — к ложбинке. Вот ямка, всё тело руками готов обойти. Дрожу в нетерпенье погладить, потрогать каждый кусочек твоего тела. Мои руки обхватывают твои груди, не касаясь сосков и нежно, как руками ребёнка я глажу и мну их, потом касаюсь сосков, чуть чуть их тяну. Потом ниже — животик. Твой безумно прелестный животик — чуть мягкий, такой потрясающий — я глажу и глажу. Я как осьминожек — возвращаются руки к шее, к щекам, к сосочкам, к ложбинке.
«Ну за трешку, Маня, ну продай...», слезно умолял замызганный ханыга, чуть ли не улегшись на прилавок сельской забегаловки с истинно украинским названием «Мр? я», то есть «мечта»... А строгая Маня как ножом по сердцу и душе забулдыги отрезала: «Вали но зв? дси, а то як пере... бу кочергою, мало не покажеться!» Эти слова, видимо, немного приоткрывали глаза бедолаги, и он, приподнявшись, лепетал: «Н? чого, н? чого, прийде в? йна, попросиш хл? ба...» С такими словами он, пошатываясь, вышел на улицу. Теплое весеннее солнце пригревало всех вокруг, но для алкаша Ваныча, как его величали в бывшем местном колхозе, белый свет был немил: он хотел набухаться и забыться в алкогольном бреду, который больше не был ему в кайф, но которого постоянно требовал его приученный к градусам организм. Ваныч думал, думал... И наконец его измученный мозг родил план: оглушить Маню, ведь в кафе никого не было, набрать водки, убежать в укромное место и напиться до беспамятства, а там... ах, будь, что будет!