Романтика
1.
21.00
Сессия не располагает к хорошему настроению. Никогда. Вне зависимости от того, как ты учишься. И нервирует все: звонки родителей, замечания сестры, внимание молодых людей на улице. Короче, готова рявкать на каждого встречного. Тем более, когда за окном плюс двадцать пять, и ты вместо того, чтобы лежать где-нибудь на берегу, потягивая «Кока-Колу», валяешься в душной комнате и бороздишь безбрежный океан исторических исследований.
Ну, что тут скажешь, когда сердце переполняют не слова, и даже не мысли... Ощущения, которые даже нельзя облечь в словесную форму. Когда каждой клеточкой своего тела чувствуешь прикосновение, которого не было в реальности. Но здесь оно существует и кажется самым желанным, как последний глоток воздуха для приговоренного к смерти. И где это здесь, за какой гранью? Тихий шепот, когда даже не разобрать слов, а дыхание обжигает, обещая все радости потерянного рая. Губы так близки и манящи, какую тайну они несут в себе, что скрывает эта неиспробованная нежность. Не так ли тянется к воде человек, умирающий от жажды? Как будто неоткрытая вселенная зовет тебя, призывая расствориться, смешаться с ней, стать ее плотью.
... какая-то непонятная боль в душе. Что бы это могло быть? Вроде ничего вчера особенного и не произошло. А вот сейчас проснулся, и ещё не открыв глаза, ощутил внутри: тяжесть, боль, чувство утраты чего-то мне очень ценного. В голове начинают роиться мысли в тщетной попытке обьяснить словами состояние души. А зачем обьяснять, кому, что в конце концов?
Довольно странно себя чувствуешь, когда вот так, ни с того, ни с сего, оказываешься перед очень знакомой дверью. Да, возможно, когда то раньше я был здесь желанным гостем, но теперь? Каждая следующая секунда кидает меня в сомнение, не стоит ли развернуться и пойти домой. В мозгу мгновенно пробежали кадры прошлой моей жизни. Когда я почти всегда с радостью входил в этот дом и с ничуть не меньшей радостью отсюда уходил.
Серые тучи медленно плыли за окном, я знала, что этот день будет такой же, как и все предыдущие. Встав с кровати которая нехотя отпускала меня из своих нежных объятий, сладко потянувшись, я подошла к зеркалу. При виде своего тела я ощутила лекгое тепло в низу живота, соски напряглись... лицо засияло в улыбке, я прекрасно понимала мужчин, которые не могли пройти мимо меня спокойно, я нравилась им и это нравилось мне, мои бездонные глаза готовы были казалось поглотить любого кто попался бы мне на пути, о господи!, они так и излучают сексуальность и страсть которая во мне живет, пожалуй одного только этого хватило бы что бы мужчины таяли у моих ног как воск, меня восхищало во мне всё от кончиков волос до кончиков моих ноготочков на пальчиках моих ног. Пока я крутилась перед зеркалом разглядывая свои прелести я и не заметила как завелась и возбудилась до такой степени что мне страшно захотелось мужчину, что бы он взял меня в свои крепкие объятия и нежными страстными поцелуями довел бы меня до безумства, от этих всех мыслей я просто стала исходить соками, мои прекрасные, крепкие груди просто торчали и как бы звали ну возьми же меня милый...
Весна, май... как странно... ведь дождь такой же пасмурный и жестокий, как осенью. Даже ещё хуже. Потому что раньше в такую погоду всё было не страшно, ведь рядом был Он, готовый согреть в любую минуту. Казалось, так будет всегда. Казалось, она наконец нашла то, что искала. Казалось...
Некоторые считали его идиотом. Некоторые себе на уме. Всем остальным не было до него никакого дела. Порой самому себе он казался отвратителен. К счастью, подобное случалось не часто. Самокопание не входило в сферу его интересов. Ученику полагается совсем иное, расписанное в правилах поведения, методических пособиях и прочей макулатуре, которая для него вообще представлялась досадным недоразумением. Как и все остальное, что не имело отношения к Ней, влекущей, страшной, волшебной и прекрасной, той, из-за которой любая вздорная женщина с жеманной линией жестов и походки, каждая любая глупая баба с хриплыми базарными интонациями прокуренного баритона, любая стерва, умница, «синий чулок» или «спящая красавица» и даже совсем еще бессознательная девочка с наивной глазурью во взгляде, — все они превращались для него в тайну за семью печатями. Все они обладали одним бесценным и ни с чем несравнимым даром, который сближал и объединял их. Дар этот невидимый в обыденной жизни для досужих взоров представлялся Ученику перлом природы и был смертельно — так ему казалось — запретным и смертельно — особенно для него — волнующим. Конечно, он знал, что это всего лишь анатомическая часть тела, выполняющая несколько достаточно интимных функций, но в его перепутанных змеиным клубком мыслях женский половой орган обладал колдовской силой, распространявшейся, как он подозревал, в большей или меньшей степени на все мужское окружение. Но ни на ком чары вагины не сказывались таким губительным образом, как на нем, на Ученике.