Я иду.

     Сегодня, когда я возвращалась домой из университета, то встретила свою бывшую лучшую подругу. Мы с ней учились в одном классе. Когда-то между нами была настоящая дружба, мы были словно сестры... Hо все изменилось. Здесь я сделаю маленькое отступление. Как-то (это было классе в седьмом) мы с Аней (так ее зовут) гуляли по улице и встретили старую приятельницу старшей сестры Ани. Помню, тогда Аня сказала: «Знаешь, Диана, эта девушка раньше была очень хорошей, а сейчас она продает себя. Они же с моей сестрой были раньше подругами — поэтому я знаю.» И тогда я и не могла себе представить, что так получится и с ней... Все было нормально, пока в 10 классе я не перешла в экономический класс в той же школе. Появилась некая зависть со стороны других, кто туда не поступил. И я не могла подумать что моя лучшая подруга станет мне завидовать, да так, что забудет про дружбу и станет распускать про меня сплетни. Hо так получилось. И когда я узнала об этом, то растерялась. Hо подумала, что стоит с ней поговорить. В общем, кое-какое подобие нормальных отношений у нас сложилось. В то время у нее появился парень. Он ее очень сильно любил, да и до сих пор любит. Я подумала, что у них все будет классно, потому как она сама говорила, что любит его. Они встречались достаточно долго, где-то около 2 лет. Он был первым ее мужчиной (по крайней мере она сама мне так говорила, хотя я уже не знаю, так это было или нет). И вот, в конце 11 класса она начинает постоянно ходить на дискотеки. И вроде ничего плохого тут нет. Если бы не один факт, который просто меня шокировал: на дискотеках ее просто снимают. Она ходит туда зарабатывать деньги. И теперь ей нужны молодые люди с сотовыми, на мерседесах, при деньгах. А ее парень чуть не умер от горя. Он не мог понять, почему она так изменилась. Потом я уже поняла, что склонность к такому образу жизни в ней была всегда. Я говорила с ней, и увидела, что она расчетлива и хитра, хотя и немного глупа и не совсем понимает, что может с ней случиться в будущем. Hаверное, когда-нибудь ее глупость ее подведет и она окажется в такой каше, что уже просто будет невозможно найти выход. Жаль... Любовь к деньгам может привести к гибели...

     Снегопад был таким, что за два часа окно снаружи сплошь залепило снегом. Обнаженная девушка поднялась из постели и, обхватив свои бежевые плечи, подошла к окну. Она легонько постучала кулачком по стеклу в надежде, что снег снаружи осыплется. Так и получилось: маленький тонкий пласт бесшумно отломился и канул. Девушка нагнулась к образовавшемуся глазку и долго смотрела на осугробленные крыши, а потом повернулась назад с таинственной улыбкой совершенно счастливого человека и с невинными словами:

     Она была из тех ангелов, за которыми лучше наблюдать с земли. Что он и делал. Вооружившись дедовским биноклем, он подползал на расстояние запаха к сокровенному кусочку дикого пляжа, где она совершала ежедневное рождение из пены. Зачем бинокль, спросите вы. Да как же без него разглядеть пушинку на янтарной коже, пшеничный завиток волос, искру в глазах... Горсть песчинок, спрятавшихся от песочных часов там, куда до поры не заглядывает Время. Он любил чередовать алчность, вооруженную цейссовскими стеклами, с босым взглядом издалека, шагающим к ней по уступу холма и спотыкающимся о ее стеариновую фигурку. Он трогал ее глазами, и, представьте, она отвечала на его призрачные касания — вздрагивала, распрямлялась, порой даже улыбалась в пустоту. Он до сих пор не мог понять, знала она или только чувствовала, что за ней наблюдают. А может быть, и не чувствовала даже, а просто вела себя с естественной грацией кошки, которой плевать, наблюдают за ней или нет. Она прибегала из пансиона разгоряченная, и он, давно занявший пост, сначала глядел издалека на разметавшуюся прическу, на неровные бусы ее следов, на скомканное платье, отлетающее в сторону, как стреляная гильза. Потом, как режиссер несуществующего фильма, он хватался за крупный план. Катамаран бинокля, видавшего прежде и не такие виды, стремительно приносил его к любимым мелочам. Он смаковал каждую и подолгу, разглядывая ее с почти научной, чрезмерной дотошностью. е было синяка или комариного укуса, над которым он не повздыхал, не было пряди волос, которую он не расчесал бы сквозь свои ресницы. Он держался взглядом за каждый ее пальчик, особенно за любимый мизинец с вечно обкусанным ногтем — верный барометр ее настроения. Мокрая, осыпанная бисером пота, она с разбегу бросалась в волны, и море надолго отбирало ее у бедного мальчишки. Впрочем, ему оставались вещи, которые, как-никак, все-таки были слепком с ее тела. Проходило время — и море возвращало ее глазастому берегу. Она выходила, с кружащейся после долгого плаванья головой, ничком валилась на полотенце и застывала на нем, как нарисованная дама на карте, назначив свою рыжую масть козырем во всей вселенной. Потом она засыпала, положив руку под щеку и смешно нахмурившись. Хмурилась она, надо полагать, на бессовестную свою руку, которая, оставшись без присмотра хозяйки, отправлялась в путешествие по телу, норовя то ли разбудить его, то ли усыпить еще крепче. Рука, проверив наличие всех сокровищ, которыми полагается обладать молодой девушке, оставалась довольна своей инспекцией и ложилась на самое сокровенное, как сторожевой пес. Потом засыпала и рука, и только любимый мизинчик, хулиганское отродье, забирался глубже, чем следовало бы верному стражу, и долго ворочался там, устраиваясь. А там, глядишь — и брови переставали хмуриться. Он никогда не знал, что ей снится. И не хотел знать. Это ему было неинтересно. Потом она просыпалась и шла в кустики делать то, что могла, скажем прямо, сделать и в воде, но предпочитала почему-то на суше. е будем скрывать, в ход шел бинокль, и ни одной мускатной капельки не падало в песок без гурманского смакования бесстыжим мальчишечьим взглядом. Можно еще долго рассказывать, как она купалась снова, как одевалась и как убегала навстречу собственным следам, но сейчас речь пойдет не об этом. А вот о чем. Однажды у него появился соперник. Такой же притаившийся в траве котик, отличающийся от нашего героя тремя вещами: возрастом (он был старше), нахальством (которого у него было больше) и отсутствием бинокля. Вместо бинокля у мальчишки был фотоаппарат, которым он щелкал, как клювом, нимало не боясь быть обнаруженным. Что, кстати, и произошло в тот же день и сопровождалось с ее стороны ахами и охами, в которых, по правде сказать, было больше веселья, чем смущения. Она кое-как прикрылась, соперник вышел из своей засады, и они быстро поладили. Поладили даже слишком хорошо для первого дня знакомства. Море и солнце, эти вечные сводники, быстро сплели парочку в неловких объятиях, и они завозились на полотенце, комкая его и зачерпывая песок. Пикантность ситуации придавало то, что в перерывах между объятиями они дружно глядели в его сторону и хихикали. А ему было очень больно. е потому, что девчонка оказалась не ангелом. Она и не была ангелом, он это знал с самого начала. е потому, что соперник повел себя умнее и смелее его самого. е потому, что оба с таким явным презрением отнеслись к его молчаливой тени в траве. А просто потому, что все кончилось. И больше никогда не повторится... Он впервые встал во весь рост, перевернул бинокль и посмотрел на них в последний раз. И старая оптика, видавшая всякое, мудро уменьшила их до размера случайного воспоминания. © Mr. Kiss, Сто осколков одного чувства, 1998—1999гг

     Я лежу на спине, на удобной кровате. Хотя что в этот момент может быть неудобного. Ты лежишь возле меня. Твоя голова у меня на груди и твои волосы размётаны у меня на плече. Я чуствую ты как будто хочешь полностью вжаться в меня. Ты даже запутываешь свою ногу в моих ногах. Твоё тело до сих пор сладостно вздрагивает... Я смотрю на белую стену передо мной, вижу на ней всякие неровности, и они мне кажуться идеальными. В голове пустота, лёгкость, на лице лёгкая улыбка...

     Волна омывала белоснежные ноги, терзала сердца, ночная легкая и глупая морская волна... она несла радость и легкость туда где люди обретают любовь и забирала с собой боль и страдания...

     Радостный строй гитар, Яростный стройотряд. Словно степной пожар, С песней костры горят. А стройотряды уходят дальше, А строй гитары не терпит фальши, И наш словесный максимализм, Проверит время, проверит жизнь. Из студенческой песни.

      — Опус номер 31. Соната Соль-минор для фортепиано в четыре руки. Часть первая. Vivo non tanto.

     Лето.

     Ну вот, кажется я снова обрела способность что-то творить..