Пробовала в самолете? когда ночью в салоне свет наполовину потушен, наши кресла рядом друг с другом, а обнаженные локти так возбуждающе непроизвольно прикасаются и ласкают друг друга... еще и еще... видя как ты закрыв глаза, делаешь вид что заснула, но при этом так глубоко и учащенно стала дышать... ощущая мой взгляд и не убирая с подлокотника руку даже тогда когда мой локоть коснулся края груди, почувствовав нежность платья и легкого лифчика... и по нему чуть чуть провел... по краю груди, заметив как задрожали твои длинные красивые реснички... особенно когда локоть в такт вибрации самолета слегка надавил, уткнувшись в такую упругую грудь.
Честно говоря, идея написать рассказ пришла ко мне давно (месяца два назад). Но, я как-то всё не решался, да и, признаться, кое-чего просто стыдно писать. Однако откровенные, элегантные и нелишённые юмора рассказы Светочки Лебедевой в определённой мере раскрепостили меня, и теперь я могу поведать многочисленным читателям о том какая удивительная история произошла со мной несколько лет назад:
Роальду Далу, с почтением...
Весна — поганое время, гормоны бьют ключом и энергия (сексуальная), готова выплеснутся на кого-либо более менее подходящего. Часто думаешь о том, что а не пора ли кинуть учебу и ринуться с пивом искать подходящий объект для разрядки, накопившейся за время от прошлой весны, неудовлетворенности, а таковая накапливается в независимости от количества и качества девчонок бывших у тебя за это время.
Я работаю аудитором; людям моей профессии приходится много ездить по стране и проверять финансовую деятельность различных предприятий. Аудитор — весьма влиятельная фигура, особенно аудитор на государст-венной службе. По результатам нашей проверки любая фирма может быть ликвидирована, а ее глава поедет на курорт за счет государства. Вот почему мы так любим нашу работу и требуем уважительного отношения к себе, как со стороны чиновников, так и от бизнесменов. И они готовы сделать все, что угодно лишь бы нас порадо-вать. Раз в год для аудиторов нашего штата устраивается конференция по обмену опытом. Обычно они прово-дятся в каком-нибудь курортном местечке, и для участников бронируются номера в лучших отелях. Нам не по-зволено пропускать эти конференции, ни под каким видом.
«Счас мы тебе целку сломим, красавчик!» — Это произнесла та из проституток, что была постарше. Она взяла со стола резиновую дубинку и обмакнула ее конец в жестянку с мазутом. Немного повозив в банке увесистой резиновой палкой и основательно покрыв ее таким образом мазутом, она приставила ее к заднице Павла. От прикосновения холодной липкой резины тот непроизвольно вздрогнул. Через мгновение острая, режущая боль пронзила его анус. Шлюха залилась бессмысленным, пьяным смехом. Дубинка входила туго, в кровь раздирая нежные девственные стенки Павликовой прямой кишки, она причиняла такую острую боль, что Павел, перенесший в этот день уже много посягательств и издевательств, подчас весьма жестоких и болезненных, вновь закричал от боли. Необъяснимым образом боль, причиняемая бездушной вулканизированной резиной, терзающей его нежное молодое тело, прояснила его память. Он вспомнил все события этого дня, вплоть до мельчайших подробностей. Он вспомнил, как попал в это жуткое место, называемое КПЗ. К окончанию концерта они были уже хорошенько поддатые. Не считая незначительных телесных повреждений, приобретенных после короткого, но содержательного разговора с молодыми коротко стриженными спортивными ребятами, все было в порядке. Плюнув пацанам вслед и пробормотав что-то невнятное вроде «Гопники маздайные...», они, горда называющие себя панками, поскребли по сусекам и набрали как раз на бутыль пойла неопределенного цвета и вкуса под названием «Черные глаза». Сия бутыль немедленно была распита в грязной, зассанной подворотне, и вскоре в глазах этих еще слабых, необъебанных жизнью подростков потемнело, действительно потемнело. Павлуша Тараканов слыл у них ценителем Летова, поэтому, когда он вдохновенно запел «Трогать и немножечко пытать свою плоть», все малолетние панки притихли. Это был бы потрясающий концерт, но в этот момент в глаза подросткам ударили яркие лучи света — — у машины, стоявшей во дворе дома, зажглись фары. Кто-то закричал: «Менты!» и все кинулись врассыпную. Павел тряхнул головой и тоже побежал вдоль по улице. В глазах двоилось и троилось. Прямо впереди виднелись два фонарных столба. Павел уже развил приличную скорость и решил проскочить между ними на полном ходу. Но каково было его удивление, когда оба столба слились в один и со всего маху ударили его прямо между глаз! Бетонный столб принял незадачливого панка в свои крепкие объятия. Последнее, что успел заметить Павел, это был тротуар, поднявшийся вертикально и ударивший его в ухо. Такой подлянки от асфальта Паша не ожидал и потерял сознание. Первое, что он увидел, придя в себя, было лицо молодого мента, лейтенанта. Тот по-отцовски добрыми, честными глазами смотрел на Пашу. Заметив, что тот приходит в себя, мент вопросил: «И не стыдно тебе? Мамке-то как в глаза глядеть будешь? Вот отвезем тебя сейчас в трезвяк, а ей утречком тебя забирать оттудова. Тебе же, сопляку, еще небось и четырнадцати нет.» Павел мигом протрезвел. Так близко живого мента он видел впервые в своей недолгой жизни. И что-то в нем было такое, от чего Павлу стало хорошо и тепло на душе, а внизу живота и по штанам расплылось влажное пятно. Мент изменился в лице. Казалось, он вот-вот расплачется. Но вместо этого он ударил Павла в челюсть, ударил жестоко, как бьют взрослых, чтобы свалить на землю. «Потап! Заводи, везем щенка в участок. Он, ссука, обсерился, кажись...» Павел опять провалился в небытие. Обезьянник. Грязный пол, на котором лежать. Сырые, холодные кирпичные стены. Надписи на стенах. Плевки. Пожилая цыганка. Неформалы. Бомж. Другой. Притихшие, помалкивают. Мент выводит Павла и ведет его по коридору, озаряемому одинокой сорокаваттной лампочкой. pоги заплетаются. Дверь. За дверью гогот, песни. «Товарищ капитан, оформите этого. Хулиганство, распитие...» «Серега, да ты что, охуел? pе видишь, у нас тут праздник. Всыпь ему сапогами, да пусть себе катится на все четыре стороны.» «Тааааварищ капитaша, а может пусть выпьет?» Женский голос. Женщины. Две. Штукатурка на лицах, губы ярко напомажены. Вызывающая одежда. Бляди. Мужик в форме капитана милиции. Водка, закуска. Орет магнитофон голосом Шуфутинского. Надоело нам на дело наши перушки таскать, мамы-папы, прячьте деффок, вор идет любовь искать. А ты Летова хотел, да? Облом, это же менты. Откуда тут Летов. От глубоких размышлений Павла отвлек голос мужика. Мужик предлагал Павлу выпить с ним на брудершафт. Павел пил водку впервые, но проглотил ее залпом. Мужик тут же впился своими губами в губы Павла затяжным поцелуем. Его язык разжал губы Паши и стал тыкаться тому в зубы. Было неудобно, и Павел разжал зубы. Язык проник внутрь и начал вылизывать из-под языка Тараканова слюну. Павел слыхал уже о таких людях, которые получают удовольствие от общения с молодыми мальчиками, и даже удивился, ведь ему не было неприятно, н даже почувствовал некоторое воодушевление, член его в штанах зашевелился. От сладких мечтаний его отвлек удар по яйцам. Женщина смотрела на него и смеялась. Этот петушок в погонах мой, и только мой. Если ты хочешь, чтобы он проник в тебя, то должен выполнить все мои желания. Во-первых, вылижи мои жопу и пизду. Она спустила трусы, и в нос Павлу ударил тяжелый запах давно немытой, потной женской промежности. Трусы были желтые от высохшей мочи, но Тараканова, обычно крайне брезгливого, это крайне возбудило. Видимо, так на него повлиял алкоголь. Он опустился на колени и стал вылизывать половой орган шлюхи, от которого пахло сыростью и скисшей спермой. Другая же шлюха времени не теряла, она высвободил из ментовских брюк четвертьметровый орган толщиной в Павликово запястье. Член стал надуваться, головка покраснела и пульсировала. Блядь взяла хуй мента в рот и упоенно стала его облизывать, принимая его все глубже и глубже. Скоро она уперлась носом в густые заросли над емкими семенниками мента. Мандовохи тут же слезли с курчавых ментовских зарослей и устроились у потаскухи в бровях и ресницах. Тем не менее она продолжала сосать. Капитан в это время налил себе полстакана водки и залпом выпил. Спирт как бы замкнул электрическую цепь, включающую механизм оргазма. Шлюха кончила, оросив пол жаркими каплями. pо с другой стороны ее заполнило около поллитра великолепной свежей спермы, так что она была не в обиде. Таракнов в это время уже переключился на анус бляди. Та стонала от наслаждения и сжимала его яйца своими наманикюренными длинными когтями. Появилась кровь. Как только когти коснулись члена, Павел кончил. Он сам себе не верил, но сейчас ему хотелось ощутить у себя в заднице всю руку этой шлюхи, ощутить ее до самого локтя. Шлюха тоже испытала мощнейший оргазм. Все выпили еще водки, после чего придумали потеху с дубинкой, о чем уже упоминалось выше. Глядя на анальные забавы своей подопечной, капитан возбудился. Член его поднялся и принял невероятные размеры — — около 30 дюймов в длину, толщиной около 3 с половиной. Мент нажал кнопку переговорного устройства. Приведите Ахмеда на внеочередной допрос! Срочно! Вскоре ввели Ахмеда. Грустный высокий чеченец, он являл собой жалкое зрелище. Ааай, капитана. Твоя моя савсем заебал, Аллах твоя наказать. Не дожидаясь дальнейших указаний, Ахмед пригнулся и упер руки себе в колени. Мент плюнул чечену в очко, плюнул также на руки и с утробным гиканьем всадил хуй в жопу Ахмеда. Бляди поднялись и вышли покурить. Павел понял, что ему некого стесняться, и быстро подлез под Ахмеда. Член того даже в спокойном состоянии был крупнее чем у мента, но Тараканова это не испугало. Он легко вставил обрезанный хуй чечена в свою жопу. Он трахались втроем, Ахмед дрочил Павлику член. Темп задавал капитан милиции. Вскоре прекрасный оргазм потряс сливающиеся в экстазе красивые и могучие мужские тела. Но это было еще не все. Капитан уже вновь что-то шептал в пейджер. Оказалось, он вызывал кинолога со служебной овчаркой. Вся ночь принадлежала им...
Отрывок из рассказа «Собачья радость», в книге Михаила Армалинского «Гонимое чудо».
Шакил принял передачу под кольцом, выпрыгнул и с силой вонзил мяч в кольцо, оттолкнув защитника. «Лейкерс» повели 84... 70. До конца матча оставалось меньше минуты. Шакил О`Нил набрал двадцатое очко. Он блаженно улыбался. Его радовала не только победа «Лягушек». Даже скорее не она, а осознание того, что он выполнил бонусную норму в 20 очков. Он принял поздравления партнеров и тут же попросил замену.
Однажды в неге возлежа,